Вот уже шла вторая неделя, как девушка не покидала своей комнаты. Все необходимое у нее было под рукой, а нужное нельзя было даже достать в библиотеке.

Малфой ее сторонился. На ее счастье они ни разу не пересеклись после того, как он доставил ее безжизненное тельце в ее же спальню. Гермиона даже могла себе представить, как он морщился и матерился себе под нос, неся ее в Башню старост. Хотя это ведь был Драко, поэтому Гермиона была уверена, что он ее просто отлевитировал, не церемонясь и не заботясь о ее комфорте. Именно этим можно было объяснить небольшие синяки на ее теле.

Рон и Джинни не спешили к подруге. За последнее время они очень сблизились. Их можно было часто видеть в различных укромных уголках, где они, склонив друг к другу головы, и чуть ли не упираясь лбами, что-то горячо обсуждали и даже писали на листе пергамента.

Один Гарри по несколько раз в день пытался прорваться к Гермионе, но постоянно терпел неудачу. Грейнджер упорно не хотела идти на контакт и отказывалась от жалости, поэтому Гарри оставил свои никчемные попытки к концу пятого дня. На его радость, Грейнджер ответила на письмо, и теперь каждый вечер он получал от нее стабильно два слова – “Я нормально”.

Блейз Забини полностью замкнулся в себе. Он так же посещал уроки, сдавал задания, даже сходил на несколько тренировок по квиддичу, но… он не жил. Просто существовал. Как Гермиона Грейнджер, просто не прятался и никому не показывал боли. Каждый вечер он возвращался в их с Ноттом спальню, но друг не встречал его глупой шуткой или какой-нибудь забавной байкой. Его встречала тишина, такая громкая тишина, что хотелось закрыть уши и завыть.

Малфой все чаще и чаще пил, держа все в себе. Сразу после занятий он закрывался в Выручай-комнате и что-то там делал. Он видел, как Поттер пытается его подкараулить, но было пофиг. Глубокой ночью он возвращался в Башню старост под дезелюмиционными чарами – студенты теперь не дежурили по вечерам в целях безопасности.

Как-то раз они встретились – Блейз и Драко – случайно, естественно. Они вместе возвращались в замок. Никто не хотел что-либо говорить или делиться грустью, каждый в ней тонул, у каждого забрали часть. Блейз шел и будто специально сильно надавливал на снег под ногами, заставляя тот не просто скрипеть, а чуть ли не хрипеть в агонии. Драко же курил – нагло и крепко наплевав на правила. Весна действительно была херовой.

Не сговариваясь, они решили срезать дорогу до замка. Им пришлось, конечно, идти по нерасчищенной дороге, но парни не видели в этом каких-либо неудобств – снега было от силы по колено. Блейз по-прежнему шел впереди, но все равно прислушивался к шагам друга. Что-то его беспокоило. Сзади раздался отчаянный крик Драко, и Забини обернулся – друг упал в снег. Просто упал и лежал, смотря серыми глазами в такое же серое небо. Не задумываясь, в следующую секунду Блейз рухнул рядом, прожигая темным взглядом небо.

– Я тоже потерял друга, Драко, – спустя минут пять сказал Блейз.

Драко тактично промолчал, он не мог сказать Блейзу, что Тео был больше, чем просто друг. Блейз бы не понял.

– Нас было три слизеринца, – грустно выдохнул Драко.

– Три дурака, – подхватил Блейз.

Но оба парня и не догадывались, что меньше, чем через месяц останется один. Один слизеринец.

Гермиона же привычно слонялась в гостиной старост. Ей настолько очертело сидеть в своей комнате, что она пользовалась любым моментом, когда Драко не было в Башне старост, чтобы покидать свою спальню. И сейчас она настолько потерялась во времени, что Драко уже пять минут наблюдал, как она лбом подпирает окно.

Он бы ее пожалел, но не знал такого чувства. Даже с такого расстояния он рассмотрел, как изменили ее переживания. Она сильно похудела, и Драко даже не был уверен, что она ест. Кожа посерела и обтягивала кости. Глаза, серые и сухие, глубоко запали в глазницы. Но она все равно оставалась для него самой красивой.

Вот только для нее он был никем. Она его просто не замечала. А ведь он всегда, когда по ночам возвращался в Башню старост, намеренно громко топал у ее двери, надеясь, что она откроет ее, что они вместе разделят горе.

Грейнджер, словно почувствовав, что на нее смотрят, обернулась. Но на пустом лице даже не мелькнул испуг или удивление. Идеальная маска. Прям как у него. Хотелось хорошенько стукнуть ее чем-нибудь, чтобы глаза снова начали жить на лице. Он не планировал, но вот его рука уже вцепилась в ее тонкое запястье. Она просто снова сбегала, и он действовал чисто инстинктивно. Он ведь ловец.

– Грейнджер, – позвал он, но та лишь посмотрела на их руки. – Я тоже потерял друга, – она как-то неопределенно хмыкнула.

– Друга?

– Этот паршивый год не изменит того, что мы были друзьями.

– Он был больше, чем просто друг, так что я тебя понимаю.

– Да что ты? – ноль эмоций. Только желание подняться к себе и уснуть поскорее. Она стала принимать таблетки, которые забрали у Теодора. А еще он стал ей снится.

– Поверь мне, его найдут, – делает Драко неловкую попытку утешить старосту Гриффиндора.

– Я говорила, его тело должно быть в Хогвартсе, – она первый раз посморела ему в лицо.

– Но Дафну нашли в…

– Да при чем тут Дафна? – звонко спросила Гермиона. – Мы с Тео были на Астрономической башне, и я видела, как он упал.

Сердце Малфоя тоже упало.

– Я отчетливо помню, как он увел меня с вечеринки, и мы поднялись на смотровую площадку.

– Вы были пьяны?

– Нотт немного, а мне он не разрешил ничего там пить.

– Что было дальше?

– Дальше… – она замялась. Дальше было немного смазано, и Гермиона сама еще не разобралась с тем, что видела.

– Что было дальше? – Драко повысил голос. Он тоже хотел знать, что же тогда произошло. Как так случилось, что за одну ночь пропали два слизеринца.

Гермиона не хотела говорить. Драко бы не понял. Как вообще можно было сообщить парню, что тебя пытался изнасиловать собственный парень?

– Он просто упал, понимаешь?

– Нет, Грейнджер, ты что-то не договариваешь, – Драко больно дернул девушку за руку, но снова ноль эмоций.

– Я не знаю, что тогда произошло, но его больше нет, – доверительно сообщила Гермиона. Она не понимала, почему теряет время, когда можно пойти и забыться во сне. – Пусти, – просит она, но он по-прежнему держит ее руку.

– Ты думаешь, что он не вернется?

– Я думаю, он оставил меня, – болью сочилось каждое слово. – Он забрал у меня абсолютно все, а взамен не оставил и намека, как я могла бы узнать ответ.

Драко задумался. Действительно, Нотт вел себя крайне странно в последнее время, даже не свойственно, но друг был чертовски умен, именно поэтому Драко подвергал сомнению каждое ее слово – Нотт бы не покончил с собой. Но в отличии от Гермионы, Драко остался не с пустыми руками – Нотт оставил ему Грейнджер. Одинокую, разбитую и податливую Грейнджер, которую руки так и чесались утешить.

– Что ты делаешь? – тень страха промелькнула на ее лицо, когда обе его руки сжались на ее талии. Всего лишь тень, а он хочет полного спектра эмоций. Он хочет прежнюю Грейнджер. – Пусти, – начинает она вырываться, но его подтянутое тело уже впечатало ее в стену рядом с окном.

Следующие ее слова были заглушены его губами. Она пыталась брыкаться, уворачиваться, но он был сильнее и не давал ей и шанса. Его твердые губы безжалостно терзали ее рот, словно выплескивая всю ту боль, что в нем копилось.

Как только она перестала так явно противиться, Малфой сбавил обороты. Уже не терзал рот, но настойчиво просил приоткрыться, скользя языком по губам. Как только его ласки приобрели другой оттенок, Гермиона позволила себе минутную слабость. Девушка отчаянно цеплялась за его плечи, пытаясь выкарабкаться из пучины печали, в которую добровольно погружалась все это время.

Она не позволила ему отстраниться, надавив на затылок и углубляя поцелуй. Он замер буквально на секунду, а потом обрушился на нее с новыми силами, лаская, пробуя, дразня.