Незаконченные? – он подумает об этом позднее.

– Я так скучал по тебе, – почему-то шепчет он.

– Я тоже, – она чуть ли не кинулась ему навстречу, но он оказался быстрее, потому что в момент оказался на ногах и припечатал ее тело к двери.

Его губы требовательно прошлись по линии подбородка и поползли ниже, сминая каждый миллиметр ее кожи.

– Тео, – ахнула она, когда пальцами одной руки он сжал ее сосок сквозь легкую ткань майки.

– Ты против?

– Нет, конечно, – и новый заряд электричества пробежался по позвоночнику и подкосил ноги, когда его пальцы вновь сжали сосок. – Нежнее, – просит она, уронив стон.

Нотт прижал свои губы к ее, заглушая дальнейшие протесты и стоны. Как только его рука наигралась с сосками, и те приятно кололи его ладонь, парень приподнял Гермиону над полом, заставляя обхватить его ногами. Одна рука намертво запуталась в ее кудрях, в то время как вторая неистово орудовала между ее бедер, заставляя гриффиндорку стонать и извиваться. Его губы оставляли короткие поцелуи на ее ключицах. Он довольно хмыкнул, когда почувствовал, что влаги на его пальцах стало до неприличия больше.

Он осторожно поставил ее на пол, но женские ножки подкосились, и Гермиона рухнула на колени.

– Неожиданно, – хмыкнул Теодор. Он поднял бровь в немом вопросе, и Гермиона, облизнув нижнюю губу, кивнула.

Ее руки немного дрожали, когда она расстегивала его ремень. Пуговицу она смогла расстегнуть лишь попытки с четвертой. Брюки упали вниз. Замерла не только Гермиона, но и Теодор. Для них это было впервые.

Слишком медленно, чуть ли не целую вечность, она стягивала его трусы к коленям. С его губ сорвался стон облегчения, когда напряженный член оказался на свободе.

Она широко распахнула глаза. Первый раз она видела его член так близко. Несмело она провела по нему пальцами, сжимая у основания. Он выругался себе под нос, и Гермиона убрала руку.

– Я случайно, – испугалась девушка.

– Сильнее, – он сам положил ее руку обратно и накрыл своей, задавая нужный темп.

Она быстро смекнула, что и как, и Теодор уперся одной рукой о косяк двери, а второй подбадривающе перебирал ее волосы.

Неземные ощущения. Гермиона Грейнджер на коленях – о таком можно только мечтать. Он даже прикрыл глаза, чтобы насладиться моментом. Он сам не понял, но в какой-то момент прикосновения стали нежными. До боли нежными. До агонии приятными.

Она робко сосала его член, беря не больше, чем наполовину, привыкая к новым ощущениям.

– Блять, – красноречиво показал эмоцию слизеринец.

Он зашипел сквозь зубы, когда она добавила язык. Сначала несмело, а потом все увереннее, он скользил по стволу, временами лаская уздечку. Его рука сначала замерла в ее волосах, а потом стала давить на затылок, заставляя принять глубже.

Гермиона было дернулась, но его хватка и давление не убавились.

– Пожалуйста, – просит парень, и Гермиона приоткрыла рот шире.

С протяжным стоном он толкнулся глубже. Отстранился, давая ей возможность отдышаться. А затем снова ворвался в ее рот на несколько сантиметров глубже. И так повторялось несколько раз. Ровно до тех пор, пока ее нос не встретился с его гладко выбритым лобком.

– Дыши носом, – советует парень, распуская ее косу окончательно. Намотав кудри на кулак, он делает первый резкий толчок.

Она терпит. Именно терпит, потому что член грубо толкается глубоко в горло. Ощущения такие, словно он разрывает его. Она пытается как-то смягчить его, царапая и гладя живот, но его это лишь сильнее распаляет.

Слизеринец пытается держать себя в руках, но ее покорность, податливость, забирают весь здравый смысл. То, как она пытается оттолкнуть его, а затем ее смирение, когда пальцы чертят узоры по его прессу – сносят крышу.

Но вот она обхватила основание члена, и Нотт разочарованно простонал, когда не смог вновь ворваться в ее такое желанное горло. Он больно дернул ее за волосы, заставляя взглянуть на себя. Его глаза были практически черными от желания, что текло по венам, сжигая все на своем пути.

– Я сама, – бормочет Гермиона. – Просто позволь мне, – она не договорила, поскольку ее губы уже сомкнулись на головке.

Он уже двумя руками оперся о дверь, в то время как Гермиона творила что-то невероятное внизу. В голове вихрем роились мысли, наподобие, где она научилась так классно отсасывать, сколько членов еще успело побывать в ее очаровательно-грязном ротике. Что еще, блять, она умеет?

Не долго думая, рывком, он поднимает ее на ноги. Секунда, чтобы посмотреть в ее глаза. В ее блядские глаза. В следующую секунду она уже упирается грудью в дверь, а его руки стягивают все ненужное, что на ней еще одето.

– Тео, – возражает девушка.

– Не сейчас, – резко отвечает он.

– Нет, нет, нет, – вырывается она. – Не так.

– А как? – он разворачивает ее снова лицом к себе.

– Нежнее.

– Тебе нежности мало?

– Я хочу… иначе, понимаешь?

Вместо ответа он подхватывает ее на руки, запечатлев поцелуй на шее.

– И не так! – кричит девушка, чувствуя, что ее снова прижимают к стенке, а пенис упирается в живот.

Вместо ответа он рычит и осторожно идет в сторону кровати, боясь споткнуться о спущенные штаны. Он аккуратно кладет девушку на спину и уже устроился между ее ног, как она снова недовольна.

– Что опять не так? – возмущается уже он, откатившись в сторону.

Черт возьми, с ней было нереально сложно. Но пиздец как хорошо.

Он замер, когда она сама забралась на него. Пожалуй, смотреть на нее снизу вверх одна из самых охуитетельных вещей на свете. Он пересмотрел свою жизненную позицию, когда она оседлала его.

– Даа, – довольно простонала она и начала медленные движения.

Положа руки на потные яйца, это был определенно лучший секс в его жизни. Сначала ему отсосали, а теперь его трахают. Да еще кто – сама Гермиона Грейнджер. Не кончить бы раньше времени. Он мельком посмотрел на часы – у него осталось не более семи минут. Надо очень ускориться.

Он протянул руку, и ухватился за грудь, что подскакивала в такт толчкам. Грейнджер была прекрасна в своей страсти. Он не смог отказать себе в удовольствии прокрутить сосок сквозь пальцы, вызвав очередной стон. Он потянул девушку на себя, меняя угол проникновения, и девушка наградила его гортанным стоном. Она аккуратно облокачивалась на свои руки, в то время как его собственные сжали ее бедра, чтобы самому толкаться в нее. Просто до дури.

Она приоткрыла рот, и слизеринец думал, что она его поцелует, поэтому подался ей на встречу. Но все получилось иначе. Для обоих было неожиданно. Но очевидно.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Тик-так – шло время.

Тут-тук – сердце отмеряло ритм.

Она.

Его.

Любит.

Пиздец подкрался незаметно.

Он ее перевернул, снова оказавшись сверху. Перенес центр тяжести на руку и впился в ее губы. Буквально кусал до крови. Он никогда бы не сказал этого будь собой, но сейчас можно было.

– Я… я тебя тоже, – выдохнул он, а потом сорвался на бешеный ритм, сбивая их дыхание к черту.

Она извивалась, кричала, стонала, а он брал свое. И чувствовал, как с каждой секундой двигаться в ней было теснее. И он прекрасно ее понимал.

Она отчаянно пыталась поймать его взгляд, чтобы понять, что не так, но он ловко уходил от этой встречи. На какую-то долю секунды, но это все же произошло. В свете луны его глаза не были такими яркими, они отдавали каким-то серебром. Взгляд властно, оценивающе скользил по ней, и Гермиона, не выдержав, отвернулась в сторону, стараясь выкинуть ненужные мысли из головы.

Не сейчас. Не в такой момент.

Она уткнулась взглядом в его татуировку. Девушка бы никогда не подумала, что наступит день, когда это уродство не будет вызывать в ней трепет отвращения. Или жалость.

Быстрые, рваные движения не давали продолжить мысль. Она встречала каждый толчок, обхватив его шею руками. Встречала так отчаянно, как ей позволяли их переплетенные ноги.