– Что ты делаешь? – паника окатила ее ледяной волной.

– Ты, блядь, будешь кричать, Грейнджер, – обещает он ей. – Это будет лучшее четырнадцатое февраля в твоей жизни. Ты навсегда его запомнишь.

Второй взмах – Очищающие заклятье.

– Помни, тебе стоит только попросить меня трахнуть тебя, чтобы было доб-ро-воль-но.

– Никогда, – она гордо встряхнула головой, а в следующее мгновенье пронзительно взвизгнула – тяжелый малфоевский ремень из драконьей кожи опустился на нежную кожу ягодиц.

– Мне продолжать? – по-прежнему тишина в ответ. – Упрямая сука, – бросает он сквозь зубы.

– Второй раз он ударил ее сильнее. Он сразу увидел, как проявился красный рубец.

– Прекрасно, – он провел по нему пальцем, и Гермиона дернулась. Но по-прежнему не заговорила с ним.

Он слышал ее громкое и прерывистое дыхание. Но ему нужно было не это.

С третьим ударом он не торопился, выбирая наиболее подходящий ракурс. И он его нашел. Удар не просто прошелся по ягодице, но и задел половые губы, отчего Гермиона закричала.

– Идешь в правильном направлении.

Он нанес еще четыре удара, но Гермиона не сдавалась. Кричала, визжала, стонала, хныкала, но не умоляла его. А он не на шутку завелся от его визгов. Он стоял за ее спиной, глядя на красные рубцы, и надрачивал член, который рвался в бой.

– Что, по-прежнему думаешь о своем Нотте? Может представишь, что это он с тобой развлекается? Думаю, может тогда у нас дело пойдет быстрее, – Драко взбешен. Возбужден. И по-прежнему неудовлетворен. Он хотел совсем не этого. Он мечтал об этом гребаном празднике, но все должно было быть не так.

– Он бы никогда так со мной не поступил, – прохрипела Гермиона.

Это были первые ее слова, обращенные к нему, поэтому блондин уцепился за них:

– Да что ты говоришь, – всплеснул он руками. – сколько раз у вас было, чтобы ты мне заявляла, что и как бы он делал.

Он молился, чтобы она не называла точную цифру. Он не выдержит и заавадит ее на месте, а потом себя. А потом на утро умрет еще раз, когда его тело найдут в таком виде.

– Он бы посмотрел на меня, как может только он, – она определенно бредила, если о таком разговаривала с самим Малфоем.

– Молчи, – предостерегает он.

– А потом я бы сама забралась к нему на колени, – голос звучит сипло.

– Грейнджер!

– Я бы зарылась пальцами в его такие мягкие волосы, а он запустил бы пальцы мне под блузку.

– Тварь, – рычит Малфой.

– Его пальцы бы обжигали мою кожу…

Она закричала, потому что он вновь ее ударил.

– Что еще он бы с тобой делал, Грейнджер?

Она перевела дыхание и продолжила:

– Я бы запустила руку в его штаны и…

– И я убью тебя, если ты не закроешь свой грязный рот! – он полностью потерял контроль над ситуацией.

– Он такой нежный, Малфой, – Гермиона делится самым сокровенным. – Говоря твоими словами, Малфой, он трахает не только мое тело, но и душу.

– Грейнджер…

– До сих пор помню, как он стонал, когда кончил в меня.

– Заткнись! – крик отчаяния из самых глубин груди.

– А что он творил внизу своим языком, – протянула Гермиона.

Он сильнее прежнего ударил ее по ягодицам.

– У меня такого еще никогда не было, – простонала она, глотая слезы, что предательски капали на парту.

– Блять, – схватился он за голову. – Молчи, просто молчи, – просит он.

Малфой не понял, когда эта ситуация пошла не по плану. Какого хера секс с Грейнджер обернулся в ее оду для Нотта? Почему он вообще должен слушать, какой Нотт ахуенный любовник? Почему она вообще с ним трахается?

– Чего, блять, тебе не хватало? – вопрос повис в воздухе, потому что Гермиона его не слышала.

– Он такой нежный, Малфой…

– Тебе нежность не хватало? – Ремень выскальзывает из рук. – Почему ты не попросила ее у меня?

– Почему я вообще должна тебя просить?

– Что же ты сделала с нами? – тихо говорит он, чтобы Гермиона не слышала. – Что я сделал для нас?

– Я просила тебя отпустить меня! – в ответ кричит Гермиона.

– Слишком сложно, – неопределенно отвечает слизеринец.

Гермиона вздрогнула, когда его прохладная ладонь опустилась на ее задницу. Было больно, но после ударов ремня это казалось неземной лаской. Слезы закапали чаще.

– Не плачь, – просит Малфой.

Он нежно проводит по каждому рубцу, по каждой припухлости, что он оставил. Она вздрагивает от любого прикосновения. Он опустился на колени и подул на ранки, заставив Гермиону благодарно простонать. Она вновь издала низкий стон, когда его язык стал проходиться по рубцам.

– Почему ты сразу не могла быть такой податливой? – шепчет Драко, продолжая языком ласкать покрасневшую кожу.

Грейнджер была права в одном: Малфой не джентльмен и до Нотта ему далеко. Пока он ее гладил, стояк лишь крепчал. Он понимал, что ей будет больно, но он возьмет свое. Если эта упрямая гриффиндорка не захотела по-хорошему, то пусть извлечет урок из плохого.

С ягодицы язык плавно перешел на большие половые губы. Малфой хорошенько их обработал языком, извиняясь за то, что несколько раз хорошо к ним приложился. Гермиона вздрагивала каждый раз, что заставляло парня трепетать. Двумя пальцами он раздвинул половые губы и припал к клитору.

Спустя несколько минут Драко получил желаемое – ее стоны, тихие, робкие, приглушенные стали чаще и чаще срываться с ее губ. Парень осмелен и протолкнул пару пальцев в ее влагалище. Влажная.

Наконец-то.

– Больно-о-о, – тихо прошелестела Гермиона.

– Знаю, – согласился Драко. – В следующий раз будешь сговорчивее.

Его губы обсасывали клитор, язык аккуратно кружил вокруг него, периодически нагло касаясь, заставляя Гермиону стонать громче. Параллельно он стал аккуратно сгибать пальцы в ней. И пусть стоны были не только от удовольствия, Драко это вполне устраивало.

Грейнджер была на пике возбуждения. Малфой это знал, видел, чувствовал. Он осторожно вытащил пальцы из ее влагалища и стал ласкать колечко ануса.

– Не надо, – в ужасе просит девушка, но Драко прикусил ее клитор, и девушка заткнулась, громко стукнувшись лбом о парту.

– Извлеки урок, – советует Драко.

Он усилил натиск своего языка, и на несколько минут Гермиона потерялась в ярких ощущениях. Но когда Драко стал неторопливо вводить палец в ее заднее отверстие, она вновь запаниковала и начала елозить.

– Грейнджер, блять, расслабься.

– Не могу! Мне больно!

– Будет больнее, если я тебя в жопу членом трахну.

И она резко затихла. Гермиона посчитала, что это не угроза, а часть его наказания. Он просто пугает ее. Надо ему не перечить, тогда он быстрее ее оставит в покое. Малфой почувствовал, как она расслабилась.

Ему потребовалось семь минут, чтобы она кончила от его языка и с двумя пальцами внутри.

– Ну что, Грейнджер, кончила? – он встал с колен.

– Да, – врать было бесполезно. Она не понимала, как боль и удовольствие могли идти рядом. Но это был оргазм сквозь боль. Гермиона решила, что она мазохистка, но это был яркий оргазм. Вот такого с ней еще не было. Кончило не только тело, но и мозг взорвался.

– Ну раз ты кончила, думаю, ты готова ответить мне взаимностью?

– Что?

– Отсосешь мне? Праздник все-таки, – усмехнулся блондин. – Я так и думал. Тогда я просто тебя трахну, да?

– Нет!

– И кто тут эгоист?

– Ты!

– Грейнджер, – он опустил с громким звуком ремень справа от ее головы. Член упирался во влагалище. – Мы можем повторить нашу прелюдию.

– Нет! – она задрожала.

– У нас же все доб-ро-воль-но, – издевательски протянул он. – Вза-им-но. Ты кончила, и скажешь мне “спасибо”.

– Спасибо, – на автомате сказала Гермиона.

– Другое спасибо, – закатил он глаза.

– Нет, – она вновь начинает хныкать.

– Повторим прелюдию? Или ты попросишь меня трахнуть тебя?

Она не могла попросить. Только не Грейнджер. Только не его. Но и еще одной порки она не вынесет. И он пошел ей навстречу.

– Хочешь, чтобы я тебя трахнул?