– Моя семья…

– Да мне насрать на твою семью, Тори! – кричит он. – Мне насрать на мою семью. Я это делал ради нас, понимаешь? Тебя и меня. Нашего будущего. Наших детей.

– Но у нас нет детей, Тео, – она смотрит на него заинтересованно.

– Но ведь будут, – не сдается парень. Его глаза загорелись, когда она заговорила о детях.

– Моя семья старается держать нейтралитет.

– Да, я знаю.

– А у тебя метка на предплечье.

– Она у меня уже месяц, а смущать она тебя стала только сейчас? – недоумевал слизеринец.

– Тео, нам надо прекращать все это, – качает головой Астория, игнорируя его вопрос.

– Но почему?

– Потому что ты Пожиратель! – выкрикивает она. – Скольких ты убил? А скольких еще убьешь?

– Астория…

– Ты думаешь, что я хочу всю жизнь дрожать от страха за тебя? Или переживать, вернешься ты домой или нет?

– Астория, война ведь не вечно будет, – грустно ухмыльнулся Теодор.

– Ты можешь не выжить, – шепчет девушка.

– Я обязательно выживу, ведь у меня есть ты, разве нет?

– А если вы проиграете?

– Тогда мы сбежим вместе, – уверенно говорит Теодор.

– Но я не хочу сбегать, у меня тут семья, – просто отвечает она.

– Если хочешь, мы можем и их взять тоже, – соглашается Нотт.

– Теодор, мне не нужно все это.

– Или твоей семье?

– Теодор, семья превыше всего, тебе ли не знать.

– Я все понимаю, Асти, но не вот этого, – он закусил нижнюю губу. – Мы с самого начала знали, что так или иначе я попаду в ряды Пожирателей, мы вместе придумали план, и я ему четко следую, а ты… ты теперь хочешь бросить меня?

– Я должна. Ради семьи и ради себя.

– А ради меня?

– Ничего не было, Теодор. И между нами ничего не может быть, – тихо-тихо произносит слизеринка.

– Я… я не справлюсь со всем этим, Тори. Без тебя жизни нет, – он был потерян и дезориентирован в пространстве. – Вспомни, как мы мечтали о будущем, – он улыбнулся собственным воспоминаниям.

– Ты мечтал, а я просто слушала, – делает слизеринка замечание.

– Нет, Тори, ты их разделяла со мной, – Нотт нежно смотрит на девушку. – Ты тоже жила фантазиями.

– Но это были лишь глупые фантазии.

– Но мы ведь можем сделать их правдивыми? – с надеждой произносит Теодор.

– Нет, – она даже не дрогнула, а он умер внутри. Вся его жизнь рухнула, как карточный домик.

– Значит, конец, да? – непчет он.

– Как видишь, – она отвечает едва слышно.

– А как же я?

– Ну у тебя есть Грейнджер, – грусть невольно проскользнула в ее голосе.

– Она… – он запнулся. – Знаешь, это, наверное, неважно сейчас, но она правда хороший человек. А еще я каждый день даю ей корицу, – он сам не понимает, зачем ей это рассказывает. – Она пахнет, как ты, – с маниакальным блеском в глазах он стал надвигаться на слизеринку. – Она даже что-то делает со своими волосами, они такие гладкие, как у тебя. А еще…

– Я рада, что у тебя все хорошо, – девушка стала пятиться от него, и Нотт взял себя в руки, остановившись.

– А ты? Что станет с тобой?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Думаю, меня выдадут замуж, мне ведь уже в следующем году будет восемнадцать.

– Понятно, – на автомате произнес он. Теодор наотрез отказывался представлять Асторию с другим. А потом парня осенило. – Кто он?

– Не поняла?

– Кто он, Асти?

– Понятия не имею.

– А я думаю, ты уже знаешь его фамилию, – Теодор увидел испуг в таких родных глазах. – Кто он, Асти? – повторил он свой вопрос.

– Я не знаю, – выкрикнула девушка. – Не подходи ко мне, – закричала она, когда Тео решительно направился в ее сторону.

– Кто? – он сжал ее руки.

– Да не знаю я!

– Врешь, – заявил парень. – Скажи мне, Астория, после того через что мы прошли… как мы расстались… я заслуживаю… этого?

Она закачала головой. По щеке скатилась слеза.

– Чшш, – он нежно стирает ее слезинку большим пальцем. – Не плачь. Не из-за меня. Принцессы не плачут, – это была последняя капля для нее, слезы градом стали стекать по лицу, и Нотт не успевал ловить все бусины.

– Наверное, это будет Малфой. Наши семьи давно договорились об этом.

– То есть ты уходишь от меня к… к нему?

– Я не знаю, но он хотя бы не Пожиратель.

Теодор мог прямо сейчас рассказать Астории маленький, но грязный секрет друга, но промолчал.

– Отпусти меня, – просит она.

– Нет, никогда, – он жадно вдыхает ее запах.

– Мне надо идти, – она мягко освобождается из его объятий.

Теодор с чувством опустил кулак на то место, где совсем недавно была девушка. Было больно. Нет, было так больно, что не осталось никаких чувств. Лишь пустота. Казалось, что хуже не может быть, но Астория уже у самой двери обернулась:

– Ты навсегда будешь в моем сердце, Тео, – она не врала. – Наши судьбы тесно сплелись, но не соединились, – она выскочила за дверь, потомму что слезы душили ее. Она ненавидела себя за то, что была такой трусихой. Она очень хотела убежать от всего этого, но привыкла жить в роскоши.

– Будь счастлива, – тихо-тихо прошептал Теодор, когда дверь захлопнулась. Этот звук символизировал конец всего. Жизни больше нет.

Ему уже было не больно – нечему было болеть. Но было чувство, что к горлу преставили кинжал – еще жив, но выдохнуть страшно.

Нотт был в высшей степени отчаяния. Он уже разгромил всю комнату, перевернул стулья, тумбочки и стулья, постельное белье было скинуто на пол, книги порваны и страницы взлетали вверх по воздуху, когда он пролетал в другой угол комнаты, чтобы сломать то, что еще было цело или недостаточно поломано.

Слезы.

Скупые слезы бежали по щекам. Костяшки были стерты в кровь, настолько он колотил по стене. Он предусмотрительно наложил на комнату чары, и его не было слышно за пределами его разрушенного мирка. Он кричал, срывал голос. Отчаянье находило в этом выход, и Нотт безжалостно рвал глотку, выплескивая горечь. Жизнь делала парня реалистом.

Когда же силы его покинули, он ничком свалился на пол, поджав под себя ноги. Он жалобно выл и скулил, царапая пол ногтями, ломая их. Но этого было мало. Душа была еще полна тьмы, которая отчаянно нуждалась в выходе.

– Почему? Почему? – спрашивал он у пустоты, но она тактично молчала, погружая парня в еще большую бездну отчаянья.

Нотт почувствовал прилив сил, поэтому по новой стал громить комнату. В этот раз досталось зеркалам, а их в комнате было аж четыре. Осколки были повсюду, и Нотт почувствовал некоторое облегчение, когда видел собственное искажение в маленьких кусочках зеркал.

– Что тут происходит? – Забини замер на входе. А потом, словно опомнившись, зашел в комнату и закрыл за собой дверь. – Что ты творишь, Нотт?

Но Нотт даже не заметил, что в его разрушенный мир кто-то просочился. С остервенением он продолжал бить по осколкам, превращая их в алмазную пыль. Он сам ощущал себя пылью под ногами. Еще утром он чувствовал себя особенным, хотел свернуть горы, а сейчас он стал обычным.

Нет, он не летал в облаках, он вполне был земным. Но у него была цель и мечты, и он с улыбкой на лице шел вперед, хоть периодически падал. Падал, но поднимался. Улыбка не сходила с губ. Казалось, парня ничего не могло сломить или заставить отсупиться, ведь она была за его спиной. У него не было право на ошибку.

Но она знала, куда бить. Она ударила в спину, выбивая почву из под ног. Она растоптала все то, чем он дышал. А потом просто ушла, швырнув в него пыль разбитых мечт.

– Тео, – Забини подбежал к другу. – Что с тобой? – он тряс того за плечи, но Нотт упорно продолжал измельчать осколки, видя в каждом из них себя.

Забини никогда не видел друга в таком состоянии. Даже Малфой никогда не доходил до такого отчаяния. Мулат был в шоке и не мог найти слов, чтобы поддержать друга или хотя бы остановить его от самобичевания.

– Эй, – Блейз опустился рядом на корточки. – Не бывает безвыходных ситуаций.

– Уйди, – сиплым голосом просит Нотт. – Просто оставь меня одного.