Нежный поцелуй становился все более требовательным. Как только Гермиона впустила его в свой такой желанный для него рот, парню держать свои выпирающие части тела стало крайне проблематично. Уже не трепетно ласкал ее губы – брал свое. Именно этим Малфой займется, когда придет в норму – заявит свои права.
Но это будет потом. А сейчас мысль быстро овладеть девушкой прямо тут, на больничной койке, была так привлекательна, что аж скулы сводило. Он держался, как мог, но когда ее пальчики провели по его животу, а потом накрыли выпуклость в штанах, он отскочил от не, будто ошпаренный.
– Тебя ждет Уизли.
– Подождет, – глаза затуманены страстью. Нет, похотью, которую он сам и пробудил.
– Грейнджер, – он пятится назад и чуть не сносит стул, – если ты сейчас же не пойдешь к своей подруге, то я поставлю тебя на колени прямо сейчас.
– Хмм, прямо тут? – Она указывает на стул, что рядом с ним. – Или, быть может, вон там, – кивает она на кровать. А может быть вон там? – указывает она пальчиком на противоположную стену.
– Грейнджер, сейчас придет Помфри, и ты окажешься в весьма сомнительном положении.
– Малфой, я тебя ненавижу.
– Я знаю, – улыбается он. – Потерпи до завтра, и я обещаю, что у тебя не будет сил даже дойти до гребаной библиотеки.
– Какой же ты мерзкий!
– И пошлый, да? – подначивает он ее.
– Катись к черту, – и она пулей вылетела из больничного крыла.
Как только она покинула зону его видимости, он позволил себе выдохнуть. Это было слишком вау, чтобы член так сразу перестал напоминать о своих потребностях.
– Как ты это делаешь? – Прошептал он в подушку. – Что ты со мной делаешь?
Гермиона спешила к Джинни, пролетая коридор за коридором. Малфой снова заставил играть по его правилам, а потом просто выставил ее за дверь. Злость бушевала в крови, требуя выхода. Но как только девушка увидела вышагивающую Джинни, в груди резко потеплело.
– Прости, задержалась, – Гермиона пыталась отдышаться.
– Ничего, – буркнула Уизли. \
Портрет открылся, впуская подруг, и медленно закрылся, громко щелкнув.
– Кажется, портрет тоже не в настроении, – пошутила Гермиона, но Уизли не оценила ее шутки. – Все хорошо?
– Да, конечно, – рассеянно согласилась Джинни. – Просто этот доклад меня вымораживает. Я уже практически его закончила, только не знаю, какие привести примеры, чтобы было не из учебника.
– Конечно, Джин, – Гермиона сразу села на свое любимое место на диване. – Показывай.
Джинни тоже присела рядом, достала несколько свитков. пару книг, перо.
– Совсем все плохо? – поинтересовалась Уизли, глядя на хмурое дицо подруги.
– Нет, просто твои данные устарели.
– Я брала их из учебника.
– Да, но Снегг точно занизит баллы из-за этого.
– Будем честны, Гермиона, – Джинни заправила прядь волос за ухо, – даже если данные будут не из учебника, он все равно занизит оценку.
– Тоже верно, – легко соглашается Грейнджер.
– Тогда давай просто придумаем еще несколько примеров?
И они принялись обсуждать возможные ситуации и приводить примеры. С Джинни было легче, чем с Гарри и Роном. За мальчишек иногда приходилось буквально писать собственноручно, с Джинни было достаточно просто обсуждать, ее гибкий ум без посторонней помощи улавливал главное, Гермионе просто оставалось проверить грамматику, поскольку Джинни совершенно не дружила с именами собственными.
Становилось жарко. Гермиона читала заново доклад подруги, прослеживая ход мысли, а Джинни украдкой наблюдала за ней.
Джинни поняла, что завидует Грейнджер. Во всех смыслах. И даже больше. Есть только одна область, где Уизли ее превосходила – это квиддич. Гермиона в нем совершенно ничего не понимала и не собиралась понимать, но почему-то всех вокруг это умиляло. Но теперь даже тут Гермиона ее обскакала. Она не понаслышке знала, что Гермиона решила приобщиться к спорту, и Уизли видела результат – фигура Грейнджер стала приятно радовать глаз. Поэтому Джиневра ждала, что со дня на день Гермиона сядет на метлу.
Было еще кое-что. Джинни тешила себя тем, что девственная Гермиона не привлечет кого-то более искушенного и красивого, но за ней везде увивались три горячих слизеринских жеребца. Нотта девушка сразу сбросила со счета, поскольку он пытался бегать за двумя девушками, а вот Забини и Малфой представляли интерес. Ее губы до сих пор хранили прикосновение Забини, но хотелось большего, но он даже не смотрел в ее сторону. Но вот Малфой – это золотая жила и такие возможности. Рассказы Лаванды и ее демонстрации подарков просто усиливали желание Уизли затащить Малфоя в постель.
Почему-то для Джинни это стало идеей фикс. Раньше она иногда представляла себя на место одной из зажатых им девушек, но образ светловолосого парня сменил брюнет с зелеными глазами и шрамом на лбу. Джинни думала, что ее детская влюбленность прошла. В прошлом году она даже застукала Гарри, целующегося с Чжоу Чанг, и ей было совсем не больно. В этом году она даже переспала с двумя парнями, но все было не то. А потом было Рождество, и она сделала сама себе самый лучший подарок и практически поверила во взаимность.
Гарри не сказал, кто она, но Джинни поняла, что та девушка – это Гермиона. Поняла или надумала – неважно, но теперь она видела в лучшей подруге соперницу. И Малфой восстал из пепла для Джинни. Она чувствовала острую необходимость переспать с ним, отбить у Грейнджер, показать этой зазнайке, что в ней нет ничего особенного, а все парни – одинаковые.
Джинни даже решила поступиться принципами и одолжила у Ромильды Вейн пару пузырьков, что та еще летом купила в магазине Фреда и Джорджа. Джинни облизнула губы, вспомнив, как Малфой смотрел на нее в больничном крыле. Обида резко всплыла, когда она вспомнила, как он ее отшил, да еще и угрожал ее инцестом. Уизли не понимала, что в подруге такого особенного, потому сосредоточилась на подруге, которая самозабвенно читала ее каракули, шевеля губами по детской привычке.
Хоть Грейнджер и читала, она была далека от этого доклада. Ее тело помнило еще властные пальцы Драко на своей коже, которая продолжала гореть. Пока он лежал в Больничном крыле, он совсем не курил, и Гермиона с улыбкой вспоминала его запах, такой настоящий, практически родной, чистый. Дыхание немного участилось, а лифчик стал теснее обхватывать грудь. Соски неприятно упирались в шов белья, поэтому решив, что ничего криминального она не делает, Гермиона запустила руку за спину и расстегнула бюстгальтер. Аккуратно сняв его, она убрала его за подушку.
– Смело, – только и смогла сказать Джинни.
Гермиона оторвала взгляд от пергамента и посмотрела на подругу:
– Малфоя все равно не будет до завтра.
– А если бы был, это что-то бы изменило? – Улыбнулась Джинни, разглядывая соски подруги, что гордо взирали на нее через белую ткань блузки.
– Естественно, – ответила Гермиона и не соврала. Будь тут Малфой, он бы просто сорвал этот кусок ткани и заставил Гермиону щеголять с ничем неприкрытой грудью.
В одну из ночей, когда Гермионе было совсем тяжко от отвращения к себе, она обвинила Джинни в своей проблеме. Это было некрасиво, подло и практически не обосновано, но Гермиона отчаянно пыталась договориться со своей совестью, очерняя в своих собственных глазах подругу.
Это Джинни повела ее на ту чертову вечеринку, где она поцеловалась с Теодором.
Это Джинни подарила ей ту книгу, которая давала ей весьма действенные советы.
В конце-концов, это Джинни пробудила в ней сексуальность, немного играясь с сосками в тот злополучный вечер.
Это Джинни виновата, и плевать, что Гермионе это понравилось. Она очень часто представляла именно пальчики Джинни на своей нежной груди. А когда Малфой показал ей радость петтинга и прелести оральных ласк, Гермиона поняла, что член не такая уж и необходимая вещь в сексе. Очень часто Гермиона фантазировала, какого это – испытать оргазм с девушкой? И фантазия ей подбрасывала несколько набросков, где Джинни умело доводила ее до исступления, медленно теребя и облизывая чувственные соски.
