Гермиона фыркнула и уронила пыльную книгу на колени, скрестив руки.

— А как насчёт тебя, Драко? Я думаю, что ты хорошо будешь выглядеть на собраниях Пожирателей смерти.

Взгляд блондина внезапно потемнел.

— Неф, это было низко, — огрызнулся он.

— Нет, я не собираюсь ходить туда. Ты же знаешь, что я почти три года потратил, чтобы выкрутиться из всего этого.

Гермиона была совершенно ошеломлена его защитной реакцией. Неужели он думал, что она снова отнесла его к категории «нехороших» только потому, что он был сыном Пожирателя смерти?

— Я не обвиняю тебя, — тихо произнесла она.

Блондин несколько секунд не отвечал, а потом перевёл взгляд на книгу, которая была в его руках.

— Давай просто продолжим, Неф, — внезапно промурлыкал он, его тон мгновенно изменился. Спустя мгновение Драко торжествующе постучал по книге, и на его лице появилась улыбка.

— Великолепно!

— Что? Ты нашёл то, что нужно? — недоверчиво спросила девушка, быстро приблизившись к нему и заглянув через его плечо.

Слизеринец, однако, быстро убрал книгу из её поля зрения.

— Подожди. Позволь мне насладиться.

— Мерлин, дю Лак, перестань уже! — воскликнула Гермиона. Она искала заклинание Анимы неделями, и вот оно нашлось.

Гермиона прижалась к Драко и, невинно хлопая длинными ресницами, потянулась правой рукой к книге.

— И вдруг она полюбила меня, — пробормотал блондин, возвращая книгу на колени.

— Хорошо, Неф, дай мне вздохнуть.

Он открыл книгу на нужной странице и начал читать вслух:

— Anima Adflictatio («душевная боль») является одним из самых архаичных и продвинутых из сорока трёх смертельных проклятий тёмных искусств. С течением времени проклятие Анимы становится всё более устаревшим, отчасти потому, что управление и снятие проклятия возможно только с помощью магии члена одной из древних магических родословных. По мере того, как усиливается маггловское и магическое взаимодействия, всё меньше и меньше ведьм и волшебников будут обладать врождённой способностью бороться с этой тёмной магией.

— Ну, это объясняет, как дорогая мамочка наложила это на него, — небрежно прокомментировал Рон. Он отложил в сторону свою книгу и выжидательно потёр руки.

— Что там написано? Может ли это убить его?

По какой-то причине в животе Гермионы начал образовываться узел.

— Очевидно, что не может, Рон, потому что Лорд Волан-де-Морт был всё ещё жив и очень силён, когда мы покинули наше время.

— Неф, нет. Подожди, — Драко поднял палец, его глаза изучали страницу.

— Проклятие начинает влиять на физическое состояния только в том случае, если поражённый… — Драко замолчал, прищурившись, — если поражённый…

Гермиона посмотрела на светловолосого слизеринца, который смотрел на страницу в состоянии, которое можно было бы принять за шок. Медленная, недоверчивая, но хитрая ухмылка появилась на его лице.

— Если поражённый что? — осторожно спросила она, её голос был очень напряжён.

Ухмылка уже превратилась в полноценную улыбку, когда Драко поднял книгу и высокомерно продолжил:

— Проклятие начинает влиять на физическое состояния только в том случае, если поражённый начинает испытывать какие-либо глубокие чувства к другому человеку.

Всё ещё улыбаясь, он захлопнул книгу.

— То есть, другими словами, когда он начинает беспокоиться о… о ком-то ещё, — задумчиво произнесла Гермиона. В голове у неё кружились тысячи мыслей, словно разноцветный вихрь.

— Полагаю, это объясняет, почему Реддл соблюдает такую дистанцию, он даже не рискует сблизиться с кем-то, — заметила она после паузы. Девушка решила задать вопрос, который мучил её уже несколько недель.

— Но почему проклятие действует именно сейчас? Что же такого особенного произошло? Почему этого не случилось в прошлый раз, когда нас здесь не было?

Джинни и Лаванда украдкой обменялись взглядами.

— Давайте подумаем над этим, — неторопливо протянул Драко в дразнящей манере человека, который знает что-то, чего его собеседник явно не знает, но хотел бы узнать. Он открыл книгу на нужной странице и задумчиво сложил руки, его голубые глаза встретились с озадаченными карими старосты.

— Когда на Реддла начало действовать проклятие, вы заметили что-нибудь странное?

Гермиона задумчиво прищурилась, рассеянно глядя в мерцающий оранжево-золотой огонь.

— Впервые я увидела влияние проклятия на танцах в пятницу вечером, о которых Реддл узнал. Вы его тоже тогда встретили, — произнесла она, кивнув на Рона и Гарри. Её мысли легко перенеслись на три недели назад.

— Я… я столкнулась с ним и просто поздоровалась. Конечно, я не собиралась задерживаться и вести светскую беседу, и уже хотела уходить, когда он просто… согнулся пополам. Ему было очень плохо в течении нескольких минут. Второй раз это было в день твоего триумфального матча по Квиддичу, Драко. В тот день у нас была встреча с префектами, и Реддл казался совершенно здоровым, — она нахмурилась, — когда мы закончили совещание, я спросила его, куда он собирается идти. Реддл ответил, что голоден и хочет пойти пообедать. Мы в последнее время практически не видим его в Большом зале, поэтому я решила узнать, куда он ходит. Я сказала ему, что тоже голодна, и он предложил пойти с ним. Представляете, у него есть целый маленький уголок на кухне…

«Должно быть, тут было хорошо» — с усмешкой заметила Гермиона, изучая клетчатую скатерть, расстеленную на квадратном компактном столике, спрятанном в уголке возле массивного кухонного камина.

«Кому было хорошо?» — Реддл равнодушно взглянул на неё.

Перед ними волшебным образом появились две тарелки, бокалы и столовое серебро. Гермиона пожала плечами.

«Тому, кого ты сюда когда-нибудь приводил».

Реддл одарил её пронзительным, непроницаемым взглядом, после чего спокойно произнёс:

«Я никогда никого сюда не приводил».

— …и уже на следующий день, как вы знаете, Реддл оказался в больничном крыле. В ту ночь он, казалось, был готов сбежать через окно, но на следующее утро мадам Л сказала мне, что у него случился рецидив.

— Миона, — перебил Гарри, подняв бровь.

— Мадам Л не говорила, что именно могло спровоцировать этот рецидив?

Гермиона нахмурилась.

— Нет. Я в тот вечер отправила ему открытку и подарила старую книгу, которая мне не нужна.

— Ты что? — недоверчиво спросила Лаванда, роняя пилочку для ногтей, она посмотрела на Гермиону, широко распахнув ресницы, как будто та только что призналась в совершении смертного греха.

— Мне показалось, что это очень мило, — ответила староста, вызывающе скрестив руки на груди.

— Неф, — грубо перебил Драко, важно размахивая над головой книгой по смертельным проклятиям.

— Ты понимаешь, что это значит?

Гермиона подозрительно посмотрела на блондина, не желая слышать то, что он собирался сказать.

— Нет, но я уверена, что вы просветите меня, — сухо произнесла она.

— Неф, — прошептал Драко, и на его лице снова появилась довольная ухмылка, как у Гринча, которому только что сообщили, что Рождество отменено, — всё, что тебе нужно сделать, это заставить Реддла влюбиться в тебя, и все наши проблемы в этом проклятом мире будут полностью решены!

— Драко! — выдохнула староста. Её сердце остановилось, а левая рука потянулась и сжала ближайший к ней предмет — пухлую подушку.

— Ты… ты же не думаешь, что я — это… это тот человек, к которому он?.. Ты же не серьёзно!

— Неф, он чёртов староста, как и ты! — воскликнул Драко, — вы же постоянно видитесь! Открой глаза! Ты делишь общую комнату только с ним, ради Мерлина! У вас всегда есть общие дела, и ты была последним или одним из последних людей, о которых он думал, прежде чем проклятие подскочило и укусило его в задницу. Пожалуйста, если есть другой человек, о котором он заботился так много, как о тебе в последнее время, то не стесняйся рассказать мне о нём.

— И это объясняет, почему этого не случилось в прошлый раз, когда нас в этом времени не было, — вставила Лаванда, понимающе кивая.