Четверг, 28 мая 1998 года, 22:57
Тёплые, обычно весёлые глаза Гермионы были наполнены слезами. Девушка сидела напротив директора Хогвартса и ощущала себя невероятно одинокой. Привычный комфорт кабинета Альбуса Дамблдора давно исчез. Ярко-красная остроконечная выпускная шляпа, ранее приводившая Гермиону в неописуемый восторг, скомкано лежала в её руках.
Гриффиндорка не могла поверить, что это происходит. Только не в день её выпуска из Хогвартса. Предполагалось, что тёмные силы отступают. Война должна была вот-вот закончиться.
Этой ночи просто не может быть!
— Гермиона, — тяжело проговорил пожилой мужчина, — ты сама знаешь больше, чем я могу выразить, ведь ты, Гарри и Рон были частью нашей семьи, семьи Хогвартса, в течение семи чудесных и одновременно ужасных лет.
Чудесно и ужасно. Эти два слова были как нельзя более уместны. Гермиона с нежностью вспомнила приключения, которые она пережила с двумя своими лучшими друзьями. Прогулки в Хогсмиде, шутки над Слизеринцами (несмотря на все её протесты, если только они действительно этого не заслуживали), вечера, когда она могла просто сидеть рядом с друзьями и чувствовать себя как дома.
А потом началась война.
Сосредоточившись на словах директора, Гермиона нахмурилась. Её спина была напряжена и изящно прилегала к деревянной спинке стула. Почему Дамблдор позвал её в свой кабинет именно в этот час и именно в этот день, к тому же без её спутников?
Она мысленно улыбнулась, представив, что сейчас делают Гарри и Рон. Наверняка открывают тринадцатую или уже четырнадцатую бутылку сливочного пива. И они имеют полное право. В конце концов, это была их последняя ночь, когда можно нарушить школьные правила, прежде чем они попрощаются и навсегда покинут Хогвартс.
Теперь, когда она подумала об этом, мысль о том, что сегодня Дамблдор оставил её друзей в стороне, показалась ей правильной.
Как будто почувствовав отстранённость девушки, Дамблдор немного откашлялся, и Гермиона быстро оставила размышления о Роне, Гарри и их поздней вечеринке.
Как только девушка сконцентрировала всё своё внимание на директоре, он рассказал ей о том, что почти вся информация, которую Орден Феникса получал о Волан-де-Морте в течение войны, была ошибочна. И на данный момент Волан-де-Морт не отступил, а просто перегруппировал свои силы. Он возродился и скоро вернётся, пройдя Северное Королевство и Париж, намного свирепее и сильнее бойцов Ордена.
— Простите меня, сэр, — медленно начала Гермиона, тщательно подбирая слова, — я не хочу быть грубой, но… зачем Вы мне это рассказываете? Мне, а не Гарри? Что ещё я… мы можем сделать?
Не говоря ни слова, Дамблдор покинул своё полированное деревянное кресло и принялся расхаживать по кабинету, делая вид, что изучает висящие вдоль стен картины. Его сцепленные в замок руки были сложены за спиной, а кончик длинной седой бороды в такт шагам касался тёмно-бордового пояса халата.
Молчание Дамблдора никогда не было хорошим знаком. Гермиона, как ни старалась, не могла стереть видение, возникавшее перед ней всякий раз, когда она смотрела на лицо директора: огонёк, который всегда украшал его озорные голубые глаза, отсутствовал уже несколько месяцев. Сегодня же директор выглядел как никогда потерянным и побеждённым.
Гермиона боялась, что Дамблдор останется таким навсегда. Боялась этого больше, чем встречи с Пожирателями смерти, больше, чем борьбы за свою жизнь в разгар битвы, даже больше мысли о том, что в скором времени будет необходимо вместе с Гарри противостоять самому Лорду Волан-де-Морту в неизбежной и стремительно приближающейся финальной битве.
Мы проиграем эту войну…
Эта мысль, какой бы болезненной она ни была, стала единственным логическим выводом, который Гермиона могла сделать из приведённых фактов. Если единственный человек, которого Волан-де-Морт якобы опасался, боялся не за себя, а за судьбу тех, кто его окружал, то какой еще вывод должна была сделать девушка?
— Я боюсь, что следующая контратака Лорда Волан-де-Морта может оказаться для нас последней. Ту жизнь, которую мы знали, больше невозможно будет вернуть, — наконец тяжело сказал Дамблдор в тот момент, когда его глаза остановились на портрете смеющихся детей, одетых в старомодную одежду. Маленький мальчик на картине показывал директору язык и хихикал. Это, казалось, только еще больше усугубило ситуацию. Мужчина, тяжело вздохнув, повернулся и, сделав несколько шагов назад к своему месту за огромным письменным столом, продолжил: — Как Вы уже наверняка поняли, я не поделился своим мнением со студентами. Потому что то, чего они не знают, не сможет навредить им. Во всяком случае, пока.
Какая прекрасная мысль! А почему же нам ничего не мешало знать всё это на протяжении многих лет?
Гермиона отодвинула быстро растущий страх в уголок своего сознания, чтобы постараться улыбнуться директору.
— Так… и какие блестящие варианты решения данной проблемы мы ещё не использовали? — спросила она максимально бодрым тоном. После чего озвучила не самую приятную мысль, которая пришла ей в голову. — А как насчёт пророчества? У Гарри ведь есть ещё шанс убить Волан-де-Морта, не так ли?
— И да, и нет, — ответил Дамблдор, слегка качнув головой. — Но подумайте, Мисс Грейнджер. Подумайте о возможных потерях. Лорд Волан-де-Морт собрал армию, намного превосходящую ту, которую на защиту может предоставить свет. Гиганты, гоблины, дементоры, тёмные существа Трансильванских лесов… Вы их видели, Мисс Грейнджер. Вы прекрасно осведомлены об их смертоносной эффективности и склонности убивать. Вы действительно верите, что все они прекратят свою борьбу, когда Гарри победит Лорда Волан-де-Морта?
Ужасная правда в его словах заставила Гермиону на мгновение растеряться. Казалось, будто Альбус Дамблдор был на грани признания своего поражения. Громкое и неприятное «тик-так, тик-так» часов, висящих на стене, почти довело девушку до грани безумия. На мгновение она подумала о том, чтобы взять свою палочку и с помощью «редукто» взорвать эти часы.
В конце концов, это был выпускной вечер, да и вообще, она всё равно умрёт. Если Дамблдор думал, что всё потеряно, значит всё действительно было потеряно. Так почему бы не пойти ещё дальше и не использовать незаконное заклинание? Собственно, зачем их вообще тогда учили этому? Чтобы использовать, верно?
От радужных мыслей по уничтожению настенных часов различными способами Гермиону отвлёк дрогнувший голос Дамлдора, который слегка повысился, как это часто бывало, когда к директору приходила идея.
— Если только… — торжественно начал он. — Если только… — мужчина потянулся к невидимому ящику и вытащил пыльную, потёртую и явно древнюю книгу в кожаном переплёте, с грохотом положив её на стол, — мы не решим проблему на корню!
Любопытство Гермионы вскипело, весь страх перед близким поражением вылетел из неё лёгко и быстро словно пёрышко. Она нетерпеливо наклонилась над столом, даже не заметив выпавшую из её рук выпускную шляпу. Слегка наклонив голову вправо, девушка пыталась прочесть выцветшую надпись на обложке.
Как только она наклонила голову, один из локонов упал на её щёку, частично закрывая обзор левому глазу, но Гермиона не обратила на это внимания. За последние два года её беспорядок на голове превратился в мягкие тёмно-каштановые кудри, которые стали менее прихотливы в уходе. Поэтому девушке больше не приходилось сражаться со своими волосами каждое утро, как со многими тёмными силами. Вместо этого её волосы высыхали сразу после душа и ложились на плечи красивыми отдельными завитками, каждый из которых всё ещё сохранял немного влажности, что делало их намного более управляемыми. Впрочем, для девушки это не имело никакого значения, хотя Лаванда Браун в последнее время стала часто жаловаться о том, что хочет, чтобы её волосы завивались так же мило, как и у Гермионы.
Слегка нахмурившись, гриффиндорка пыталась прочитать название книги, складывая каждую букву.
П-У-Т-Е-Ш-Е-С-Т-В-И-Я В-О В-Р-Е-М-Е-Н-И И Д-Р-У-Г-И-Е У-Ж-Е Н-Е-В-О-З-М-О-Ж-Н-Ы-Е П-О-Д-В-И-Г-И Д-Р-Е-В-Н-Е-Й М-А-Г-И-И.
