- Разумеется, отпустить тебя обратно домой мы не можем, но и убивать не намерены. Ты останешься здесь в Капитолии и поможешь нам во многом.

- Во многом? Сомневаюсь, что от меня будет много проку.

- Это не тебе решать.

Были его последние слова, прежде чем он ушел. Я встала и прошлась по комнате, зашел мужчина в белом и поставил поднос с едой. Я все съела под наблюдением. Мужчина унес поднос. Я осталась одна в белой комнате, но прекрасно понимая, что нахожусь под наблюдением сотен камер. Прямо как на Арене, только выбраться отсюда я уже не смогу.

Проходит, как мне кажется, множество дней. Каждый день приходят доктора и дают мне какие-то пилюли или вводят сыворотки. Они ничего мне не говорят, лишь боязливо переговариваются между собой. Я понимаю, что для них я подопытная, на которой они ставят эксперименты, но я не сопротивляюсь. Мирта Джонс потеряла всякий интерес.

Как не странно но у меня появляется личный психоаналитик. Так как из-за кошмаров, преследующих меня не только на яву. Но и в сне, я стала набрасываться на санитаров. Однажды «мой доктор» начал нашу беседу так:

- А не хотела бы посмотреть свои игры?

«Свои» звучало слишком забавно и я рассмеялась, не совсем контролируя себя. Принесли небольшой экран, на котором показали 74-тые игры. Я смотрела, внимательно наблюдая за собой, за своими врагами, за теми, кого я убила. Финал. Я лежу на руках Катона. Закрываю глаза, он прижимается губами к моему лбу и еще долго не выпускает мое тело, даже когда его поздравляют с победой. Экран гаснет. Меня прошибает невероятная истерика, я начинаю метаться, кричать, царапаться и кусаться, пока мне не вкалывают успокоительное.

***

Каждый новый день начинается с того, что я просматриваю 74-тые голодные игры. Я знаю каждую минуту, я умираю от жалости к каждому трибуту, я осуждаю каждое свое действие, но нет больше этих срывов. Каждый день мое сочувствие и жалость пропадают, и прошлое понимание игр становится бессмысленным.

- Что ты вынесла сейчас, Мирта? – спрашивает «мой доктор».

- Что все эти люди на арене, никогда не были моими врагами и даже не были моими соперниками, это просто несчастные дети, которых я убила, - спокойно говорю я. И ничто внутри не дернулось. Ничто.

- Хорошо, Мирта.

Он уходит. И на следующий день он приходит и задает этот же вопрос, и я отвечаю точно так же. Все повторяется заново.

***

Проснувшись, однажды, я нахожу невзрачную черную одежду. Натягиваю брюки и кофту, одеваю обувь. Обнаруживаю зеркало и устремляю на него взгляд. Впервые, после долгого времени меня бьет волна шока. Эта девушка в зеркале не я. Черные спутанные волны волос доходят до поясницы, пепельно-белая кожа, потускневшие карие глаза, худая фигурка, обтянутая черными тканями. Это не могла быть я.

Дверь открывается, но за ней никого нет. Я выхожу в мрачный коридор. Иду по нему, заворачиваю, иду и снова заворачиваю. Я петляю по коридорам, но не могу остановиться и вернуться обратно, в голове есть определенная цель, я должна дойти до нее. Не знаю откуда взялся этот неведомый приказ в моей голове, но я иду. И наконец оказываюсь в покрытом ковром коридоре. Это место смутно похоже на здание, где мы жили до игр. Я продолжаю идти, не понимая, почему меня никто не останавливает. Ведь мертвецы не должны разгуливать по отелю.

Слышу голоса, крики, что-то похожее на удар, хлопок двери. Выглянув из-за угла я вижу мужчину в темном наряде удаляющегося по коридору. Я тихо подхожу к номеру, рядом с которым стоял темный мужчина и открываю дверь, она не заперта, тихими шагами захожу в нее и смотрю куда приказы в моей голове привели меня.

Браун. Я удивленно таращусь на него, испытав второй шок за день. Все тот же. Высокий, сильный и светловолосый. Я смотрю на него со спины, но жгучее желание посмотреть в голубые глаза перебарывает все. Я кладу руку ему на плечо. Он не оборачивается. Проходит не мало времени, прежде чем с его губ срывается:

- Мирта.

Он оборачивается и смотрит своими невозможными глазами на меня. Я тону. Будто бы все, что было скрыто внутри меня вырывается наружу. Чувства и желание. Приказы в голове затухают, будто бы выключили переключатель.

- Нет, - тихо стонет Катон и зажимает голову руками, садится на кровать.

- Катон, - зову его я, а он не поднимает головы:

- Пожалуйста, не надо… - я понимаю, что он считает меня вымыслом его ума, галлюцинацией.

- Катон, это я, настоящая, - я осторожно убираю его руки от лица и сажусь на колени перед ним. – Я жива.

Слова сказаны скорее для меня, чем для него. Он тянется ко мне и, когда он убеждается, что я материальна, прижимает к себе. Я вздрагиваю.

- Мирта, - повторяет он мое имя.

- Да, Катон, я здесь. И я… - слова, которые я скрывала от себя столько времени слетают с моих губ. – Люблю тебя.

Я говорила, что только смерть позволит мне признаться об этом вслух. Смерть и позволила. Это последнее, что я говорю, прежде чем комната заполняется кучей миротворцев и докторов, которые хватают меня и тащат, тащат в пустоту и небытие…

========== ЭПИЛОГ ==========

Статьи:

«75-тые игры, стали первыми Голодными Играми за всю историю Панема, когда не было ни одного победителя. Девочка из восьмого дистрикта, оставшаяся единственным трибутом на Арене, после гибели трибута из первого, перерезала себе горло, до этого показательно произнеся революционную речь против Капитолия.»

«После неожиданного конца Квартальной бойни, по Панему прокатилась волна восстаний. Некоторые дистрикты подверглись тотальной чистки, которая так и не была закончена. Спустя несколько месяцев Капитолий пал. Вся власть перешла к дистриктам.»

«Лаборатории Капитолия – скандал! После воцарения мира в Панеме, Капитолий был разобран по кирпичикам до самого основания, после чего выплыло множество грязных тайн правительства. Капитолийские ученые ставили немыслимые опыты в своих лабораториях под городом. Множество генетических мутаций и опаснейших вирусов было найдено там. Ученые разрабатывали опаснейшее оружие, позволяющее контролировать умы людей, лишая их чувств и делая их безвольными марионетками. Первая, кто подверглась зверским опытам этого оружия, стала, до ныне считавшаяся погибшей, участница 74-тых Голодных Игр, Мирта Джонс. После обнаружения опасного оружия и вирусов, лаборатории подверглись чисти. Все было уничтожено.»

«Мир принес дистриктам долгожданную свободу. Электрические заборы были сняты, люди могут свободно перемещаться по Панему, не имея никаких ограничений. Осваиваются новые территории в лесах.»

POV Мирта

«Катон!» - безмолвно кричу я, но все бесполезно. Миротворцы тянут меня в коридор и вкалывают успокоительное…

- Проснись, - голос выводит меня из пугающего кошмара, я разлепляю глаза и в темноте вижу очертания его лица.

- Я здесь, - тихо говорю я, как той ночью.

- Я знаю, – отвечает Катон и прижимает меня к себе.

Все сказки когда-нибудь заканчиваются, какими бы ужасными они не были. Но моя сказка имеет хороший конец, хотя я сама не до конца понимаю, что это значит. Все кончилось, все осталось позади, но навсегда в моей памяти поселится тот ужас, которые я пережила, но я знаю, что вместе мы сможем его побороть…

«После освобождения испытуемых, Мирта Джонс была первая, кто покинула столицу. Девушка была встречена на станции второго дистрикта, победителем 74-тых Игр, ее бывшим напарником – Катоном Брауном.»

Житель второго дистрикта и бывший победитель Голодных Игр, Брут, делится последними воспоминаниями:

«…Помню, Браун влетел в свой дом, мы же были соседями, а за собой тащил тощую темноволосую девчушку. Я и подумать не мог, что это Мирта, пока не прочитал в газетах о лабораториях, и сразу все сошлось. Примерно через час, они снова вышли, в руках у него была сумка. Они направились к станции…»

Это были последние упоминания о паре. Катон и Мирта скрылись ото всех вместе и навсегда…