Последнего аккорда лета,
Как семь светильников, сияли
Господним отраженным светом
Огни Медведицы над Домом
Единой Троицы и Кромом.
Мечом Довмонта-Тимофея,
Виденьем старца Дорофея
Оплот стоит Единоглавья,
Омега, Альфа Православья.
29 мая, 20 iюля 2018 года
Грубость
Допрежь того, как грубости дать волю,
Представьте душу чью-то – чашу боли.
И то представьте вы, что грубость ваша
Последней каплей станет в этой чаше.
9 августа 2021
Дар Речи
ЯСНО так – даже страшно.
Движусь строго по кромке.
Вавилонская башня.
Я слагаю обломки.
Мы словами играем –
Что еще нам осталось?
За дозволенным краем
Начинается хаос.
8 февраля 2019 года
Дедушка
Умирал мой милый Дедушка
Под открытым Божьим небушком,
Упадал он да на белый снег –
У реки железной быстрый бег.
Крут мороз был, и крутЕнек склон.
В ясен полдень видел звезды он.
18 июня 2010 года
12 легионов
На тех, чье имя легион,
Двенадцать легионов Света
Господь поставить был силен –
И все же Он не сделал это.
Они явиться были б рады,
Но этот одолел искус,
Чтоб сокрушить ворота ада
Своею жертвой Iисус.
29 октября 2018 года
День
Эффектно зло. Добро
В сравнении бледней.
Но что сильней, чем гром
Последнего из дней?
18 октября 2018 года
Димитрiй и Евдокiя
Историческая поэма
Брат на брата вставал на земле.
Князь на князя, как злые враги.
Наступали, как звери, во мгле.
Слова не было там «Помоги».
Словно волк и медведь и лиса,
За личиной не видя лица.
Евдокия ж юница росла,
Как ягненок, в уделе отца.
Он ее передаст, как венец,
В руки друга из любящих рук.
То же имя носили отец
Евдокии и милый супруг.
Но пока своеволье – закон.
Дмитрий-старший Орде лишь вассал.
И княженье великое он
У Московии дважды отнял.
О Руси же печалился всей
Крестный сын Калиты Алексей.
Он, две отрасли юных в одну
Единя, возвеличил страну.
Евдокии отец и супруг –
У вершИн были власти всегда.
Но и сильных терзает недуг,
И князей настигает беда.
Мор вселенский Треченто потряс,
В стороне не оставив и нас.
Беспощадная злая чума
На Руси разоряла дома.
У княжны же сумела отнять
Брата милого, добрую мать.
Генуэзцы и хан Джанибек
Разбудили дремавшее зло.
Сотни тысяч с земли человек
Этой черной рекой унесло.
Уберечься же было нельзя.
Без различья одежд и лица,
И рабы полегли и князья,
Как колосья под серпом жнеца.
Меж Москвой и Царьградом был мост –
Митрополия и Феогност.
Вслед за смертью того от чумы
Алексей стал владыкой Москвы.
Не сковав князя юного рук,
Был ему и наставник и друг.
Знал издАвна, сколь распря стара
Между Суздалем и Калитой.
Потому Евдокию избрал
Он для князя женой молодой.
За полгода до свадьбы пожар
От Чертолья в Москве бушевал.
В два часа стала пеплом Москва,
Оставляя лишь дым от костра.
И в КолОмне венчались они
В белоснежные зимние дни.
Не разлить было юных водой,
И Димитрий по свадьбе был рад
Для супруги своей молодой
Белокаменный выстроить град.
Но страданий не короток путь.
Не успели во граде вздохнуть,
Ольгерд грозный с войсками Литвы
К рубежам подступился Москвы.
Укрывает твердыня Кремля,
Но не светло у князя чело.
От литовцев стенает земля.
Разоряя окрестности зло,
Ольгерд буйствует, дико ярясь,
И богами своими клянясь,
Что еще впереди торжество,
Что Москва не забудет его.
Возвращался он дважды, как вран.
И господства манил его блеск.
Холодов, и увечий, и ран
Стоят Новгород, Псков и Смоленск.
О народе со скорбью молясь,
Верно, мыслил за стенами князь:
«Что один я соделать могу,
Чтоб преграду поставить врагу?»
Глеб с Борисом ответить могли:
«В единении – сила земли».
Евдокии же долг – помогать
Сироте, и слепцу, и вдове.
Не успев еще матерью стать,
Стала матерью целой Москве.
И для князя, тиха и мила,
Утешеньем и светом была.
И пяти не прошло еще лет
От венчанья четы молодой,
Как померк в княжьем тереме свет –
Вновь должны москвитяне Ордой
Михаила Тверского унять
И ярлык на княженье отъять.
И уехал Димитрий в Орду.
До безумья в него влюблена,
«Мати Божья! Живым его жду!»
Днем и ночью молилась жена.
В реках полных иссохла вода,
И горела тревога огнем.
И Василия-сына тогда
Билось сердце под сердцем ее.
Утешал же ее Даниил,
Что едва только начал вставать.
Словно маленький Дмитрий он был,
Умиляя печальную мать.
«Пусть не хвалится кровью Орда,
Жребий будь его бел – не багрян!
Пострадать дорогому не дай
От нечестия злых агарян.»
Так молилась княгиня о нем,
Чтоб в Орде не сгубил его враг.
И, как ночью, темно было днем,
И на солнце нашествовал мрак.
Каждый чувствовал трепет и страх,
И туманы на землю легли.
И соседа в немногих шагах
МимоИдя узнать не могли.
Охватило унынье Москву
Без Димитрия царственных сил.
И, склоняя к союзу Литву,
Бежецк с Угличем взял Михаил.
Знать Димитрий не мог наперед,
Не на верную смерть ли идет,
И каким будет ложе и мед,
Что у темного темника ждет.
Любовался невольно Мамай:
Крест смиренья несут рамена,
Но осанка у князя пряма,
И неспешно ступил он к шатру.
И волос золотая волна
На степном развевалась ветру.
О грядущем мечтами горя,
Взяв ярлык, по опавшей листве
