Это снова происходит. Не спрашивайте меня, откуда я знаю. Я просто знаю. Я вижу это в морских волнах – в том, как они накатывают на пологий берег. Быстро. Непреклонно. Безжалостно. Я чувствую это в дуновении ветерка на моей коже, в запахе прелых листьев и влажной земли, слышу это в молчании наблюдающих за мной ворон. Ты снова идешь за мной, и я ничего не могу сделать, чтобы тебя остановить.

Вот так это и бывает. Вечером я ложусь в постель, и вроде бы все хорошо. Все под контролем. Эта история перестала быть значимой. Мир вокруг реальный. Надежный. Неразрушимый. А затем я просыпаюсь, и все меняется. Ночь мгновенно раскалывается надвое, и я понимаю, что все это время просто обманываю себя, и что я самое слабое звено, и всегда так было.

За мной охотятся. За мной всегда будут охотиться.

Все начинается со сплетни. С пересудов у школьных ворот. Поначалу я вообще не прислушиваюсь. Я пообещала Дэйву, что заеду к нему за ключами к объекту на Мэйпл-Драйв и встречусь с клиентом там. У меня нет времени торчать в толпе любительниц почесать языки.

Но затем я замечаю странное выражение на лице Дебби Бартон – у нее буквально отвисла челюсть, – и любопытство берет надо мной верх.

– Ну-ка повтори это еще раз! – просит она. – У меня в голове не укладывается!

Я придвигаюсь к ней поближе, как и мама маленькой Кетифы, Фатима. Мама Джейка – Кэти, кажется? – зыркает по сторонам, прежде чем заговорить, наслаждаясь возможностью побыть в центре внимания.

– Есть серьезная вероятность, что печально знаменитая убийца детей живет прямо здесь, во Флинстеде, – произносит Кэти и делает паузу для большего эффекта. – Под новым именем, конечно. Она убила маленького мальчика, когда ей было десять, еще в шестидесятых. Заколола его кухонным ножом, прямо в сердце.

Все вокруг дружно ахают. Фатима прижимает руку к груди.

– Салли Макгоуэн, – продолжает Кэти. – Можете погуглить, когда вернетесь домой.

Салли Макгоуэн. Это имя я уже где-то слышала. Кажется, в одном из тех документальных фильмов на пятом канале, которые я смотрю, когда не могу найти занятия получше. «Дети-убийцы» или что-то вроде того.

– Кто тебе это сказал? – интересуюсь я.

Кэти тяжко вздыхает.

– Скажем так: кое-кто, знакомый кое с кем, чей бывший муж работал в полиции. Ну а приятель этого копа был куратором в программе по защите свидетелей[1]. Может, это и неправда, но знаете же, как говорят: «Нет дыма без огня». И мой муж утверждает, что таких типов всегда размещают в маленьких городках вроде нашего.

Дебби смачно цыкает зубом.

– Я считаю просто отвратительным то, что они так возятся с этими чудовищами! Я имею в виду – это же все на наши налоги, разве нет? С какой стати мы должны это оплачивать?

– А ты бы предпочла, чтобы их линчевала толпа?

Теперь все три женщины сверлят меня глазами. Лучше бы мне держать рот на замке, но иногда я ничего не могу с собой поделать. Даже не знаю, зачем я слушаю всю эту чушь. Мне следовало бы быть осмотрительнее в своих поступках.

Кэти фыркает:

– Вообще-то, Джоанна, да. Я бы предпочла именно это. Несправедливо, что такие люди пользуются особыми привилегиями, и некоторые из них даже получают специальное лечение. А как же родители убитого мальчика? Они не могут позволить себе такой роскоши – взять и начать новую жизнь, верно?

– Ой, все равно это наверняка неправда, – вмешивается Фатима. – А если даже и правда, то мы никак не можем на это повлиять. Это случилось много лет назад. Я сомневаюсь, что она по-прежнему опасна.

Милая, рассудительная Фатима. Надо в ближайшее время пригласить ее выпить по чашечке кофе и поболтать. Познакомиться с ней получше. Но не сегодня – я опоздаю, если не потороплюсь.

– Спасибо, Джо. Я очень ценю, что ты делаешь это в свой выходной.

Дэйв вручает мне ключи[2] и свежеотпечатанное детальное описание строения 24 по Мэйпл-Драйв. Верхнюю часть титульного листа украшает новый логотип агентства Пегтон.

– Да без проблем, – отвечаю я. И это правда. В мире не так много столь понимающих и чутких работодателей, как Дэйв Пегтон. Работа, которая вписывается в школьный график Альфи и расположена близко от дома, стала подарком небес.

Дом. И за него я тоже должна благодарить Дэйва. Крошечный домик с террасой и двумя спальнями, который Дэйв щедро описал как «нуждающийся в небольшом уходе». Как вам нравится такой эвфемизм? Что ему на самом деле требовалось, так это «интенсивная терапия», но он был единственным жильем, которое я могла себе позволить, и в конце концов я приняла это предложение и въехала. Новый дом. Новая работа. И все это благодаря тому, что я пришла в нужное время к нужному агенту по недвижимости. Интуиция, вроде так это называется?

Дэйв возвращается к своему столу.

– Кстати, удачи тебе с миссис Марчант, – саркастично бросает он через плечо.

– Почему же? Что с ней не так?

– Скоро сама все узнаешь, – усмехается Дэйв, и, прежде чем я успеваю расспросить его о подробностях, звонит телефон, и он погружается в разговор с клиентом.

Мэйпл-Драйв представляет собой череду домов постройки 1920-х и 1930-х годов. Некоторые из них отделены друг от друга, но большинство сдвоены и имеют общую стену. Это не самая престижная улица во Флинстеде, как, к примеру, район с названием «Рощи», где водятся серьезные деньги, однако довольно популярная, особенно та ее часть, что выходит к морю. Там и располагается строение номер 24. В описании объекта недвижимости, которое выдал мне Дэйв, оно обозначено как «дом с видом на море», и вы, вероятно, в этом убедитесь, если откроете окно его спальни, высунетесь как можно дальше и вывернете шею влево. «С намеком на море» было бы более подходящим описанием, хотя сам дом довольно красивый. Ухоженный, с палисадником, создававшимся годами. Но даже едва видимый кусочек моря добавляет серьезный процент к стоимости жилья.

Сьюзен Марчант открывает дверь прежде, чем я успеваю позвонить в колокольчик. Короткий кивок – вот и все, что я получаю в ответ на свое жизнерадостное: «Доброе утро!» Я ожидаю, что она отступит назад, позволив мне войти, но Сьюзен просто стоит в дверях, будто я – один из рекламных агентов, упомянутых в списке непрошеных визитеров над колокольчиком. Из тех, кому здесь не рады.

– Я собиралась для начала бегло осмотреть дом, – говорю я. – Просто чтобы самой ознакомиться с планировкой.

Обычно это помогает, если клиент готов к показу. Однако не все приводят в порядок свои дома до начала просмотров. Я уже сталкивалась со всевозможными странностями, и обычно это были неприятные вещи. Грязные трусы, валяющиеся на полу, большая коричневая какашка, свернувшаяся в унитазе, как спящая змея. Хотя, судя по тому, что я вижу через плечо Сьюзен Марчант, здесь явно не тот случай. Внутри до маниакальности чисто, комнаты наполовину пусты. Похоже, она уже перевезла основную часть своего имущества на склад.

– Зачем? – произносит она, сдвинув брови. – Разве у вас нет детального поэтажного плана в описании? – Холод в ее глазах и голосе заставляет меня содрогнуться.

– Ну, да, но…

– В любом случае на это уже нет времени, – перебивает она, глядя вдоль улицы. – Это, должно быть, Энн Уилсон.

Обернувшись, я действительно вижу подъезжающий к дому синий «Рено Клио». Женщина в бледно-зеленом плаще и с двухцветными волосами – темно-русыми, с кончиками, выкрашенными в медный, – выбирается с пассажирского сиденья и, улыбаясь, приветственно вскидывает руку. Боже, спасибо за улыбчивых людей! Теперь к ней присоединяется и водитель – высокий, представительного вида мужчина с благородной серебристой сединой. Кажется, он и сам хотел бы открыть для нее дверь, если бы только она дала шанс. Они приближаются к нам по подъездной дорожке, держась за руки, так что либо это одна из тех редких пар, которые все еще любят друг друга спустя долгие годы брака, либо они состоят в отношениях совсем недолго. Я бы сделала ставку на последнее.