Питер принялся отбрасывать мелкие обломки. К нему тут же присоединилась Джулия. Через несколько минут работы они продвинулись на метр вглубь завала.

– Тут камни мокрые, – сказал Питер, – еще немного. Давайте попробуем теперь сдвинуть глыбу.

Фрэнк медленно поднялся и прильнул вместе с ним к большому камню. На этот раз тот, теперь уже не зажатый мелкими осколками с одной из сторон, поддался и сдвинулся. Сверху посыпался мелкий мусор. Все присутствующие замерли, устремив взгляды на дрогнувший потолок.

– Я ведь говорил, – сказал Диас, когда камнепад прекратился, – не нужно этого делать.

Большая глыба, теперь уже полностью свободная от давления, завалилась на бок.

– Это вода! – воскликнул Питер, просовывая руку в образовавшееся отверстие.

Он достал ладонь, наполненную влагой и прильнул к ней губами.

– Пресная? – спросила Мэгги.

Муж кивнул в ответ на ее вопрос.

– Найдите что-нибудь, во что можно набрать немного, – сказал он.

Ничего подходящего не обнаружилось. Тогда Питер стянул с себя порванную рубашку и, просунув ее в отверстие, намочил. Воду можно было выжимать из ткани.

– Отлично, – сказал Диас, когда каждый из присутствующих увлажнил пересохший рот, – теперь от жажды мы не умрем. Значит, мы сможем протянуть достаточно, чтобы умереть от голода.

– Заткнись, ладно, – сказал Питер, протирая перепачканное лицо мокрой ладонью.

– Чего это ты меня затыкаешь?

– Ты вечно чем-то недоволен, – сказала Мэгги, – при этом не делаешь ничего.

– Дамочка, может ты забыла, но это я разжег костер.

– И что теперь? Нам тебе нужно поклониться?

– Я просто говорю вещи, которые вы все боитесь признать, – ответил Диас, – вы тут все считаете благодатью то, что мы остались живы. А я считаю, что это никакая не благодать, и никакой не дар Божий. Это наказание – умереть вот так.

– Ну вот и считай про себя, – сказал Питер, – а мы будем верить.

Диас усмехнулся и покачал головой.

– Тебя смешит то, что люди верят? – спросил старик, сидевший у перевернутого мраморного стола под большущей плитой.

– Вот только не надо проповедей, падре, – отмахнулся от него Диас, – уверен, тут поблизости много тех, кто слушал вас и вам подобных. Расскажите им про веру.

– Ничего не происходит просто так…

– Я же попросил. Не надо. Оглянитесь наконец. Если Бог есть, то он явно забыл про нас. И про всех этих людей, которых раздавило к чертям огромными камнями. Как выяснилось, его доброта не распространяется на защиту от природных явлений. Или вы хотите мне сказать, что каждый из этих людей заслуживал смерти? Как по мне, то слишком избирательная доброта.

Старик хотел возразить, но Фрэнк помешал ему. Его прозрачные глаза были устремлены на невысокого тучного мужчину, а на лице снова появилась неуместная улыбка.

– Ты не веришь в Бога? – спросил он своим высоким голосом.

– Что? Верю в Бога? Ты что, тоже священник? Неужели нельзя было откопать кого-нибудь адекватного? Или ты тоже слеп? Если случившееся и заставляет поверить, то уж точно не в Бога. Скорее можно поверить в дьявола.

Улыбка на лице Фрэнка стала еще шире и, казалось, вот-вот выйдет за пределы его худого белого лица.

– Тебя это забавляет? – спросил Диас теперь уже серьезно и раздраженно.

– Да, – ответил Фрэнк, – ты меня забавляешь. Ты мне нравишься.

– Ух ты, спасибо. Выходи за меня. А теперь сделай одолжение, отвали со своими разговорами. Мне предстоит голодать, так что я не буду тратить силы на глупые споры с глупцами.

Фрэнк кивнул. Пыль с его волос больше не сыпалась как прежде.

– Хорошо. Только еще один вопрос. Что заставит поверить тебя в благополучный исход?

– Я неясно выразился? Или ты издеваешься?

– Просто ответь, – сказал Фрэнк.

– Десять килограмм жаренного мяса, – ответил Диас, – чтобы можно было спокойно пару недель ждать помощи.

– Прожаренного, или с кровью? – спросил Фрэнк, ни на йоту не изменив прежнее выражение лица.

Диас раздраженно усмехнулся.

– Да хоть сырого. Костер у нас есть. Благодаря мне.

Раздался громкий треск, затем последовал жуткий грохот, и пещера наполнилась пылью. Все отпрянули к дальней стене. Через несколько долгих секунд, когда пыль немного улеглась, взору предстала ужасная картина. Плита, нависавшая над перевернутым мраморным столом, треснула и упала прямо на сидевшего под ней священника, раздавив тому голову. Его ноги все еще еле заметно подергивались, как будто пытаясь поднять мертвое тело в вертикальное положение. Увидев это, Джулия истошно закричала. Питер подбежал к священнику и попытался сдвинуть плиту, но та, казалось, весила целую тонну.

– Черт возьми! – воскликнул он, – помогите мне!

Никто не сдвинулся со своего места.

– Ну давайте! Помогите сдвинуть ее.

– Ты спятил? – проговорил Диас, – посмотри на голову. Ему уже не помочь.

Питер еще несколько раз безуспешно попытался отодвинуть глыбу, после чего отошел и выругался, схватившись руками за свои волосы. Джулия продолжала кричать, но теперь уже глухо и еле слышно. Будто бы она все это время забывала вдыхать. Мэгги обняла ее и прижала к своей груди.

– Наверно трещина была сверху, – сказал Диас, – вот мы ее и не разглядели.

– Нужно убрать его, – сказал Питер через несколько минут молчания.

Никто так и не сдвинулся со своего места. Все все так же стояли у дальней от обвалившейся плиты стены.

– Зачем и куда? – спросил Диас.

– Неизвестно, сколько нам тут сидеть. Такое соседство ни к чему хорошему не приведет. Можно попытаться оттащить его в тоннель, который мы прорыли. И завалить камнями.

И вновь никто не шелохнулся.

– Диас, Фрэнк, помогите мне, – сказал Питер, беря тело за успокоившиеся ноги.

– Черта с два я буду это делать, – ответил Диас, – меня сейчас стошнит. Взгляни на его голову. От нее не осталось ничего. Сплошное месиво.

– Ну и пошел ты, – сказал Питер, после чего повернулся к высокому мужчине, – Фрэнк, давай. Ты же понимаешь, что это нужно сделать.

Несколько секунд Фрэнк холодно смотрел на него, не отвечая, после чего пожал худыми плечами.

– У меня есть другая мысль, – сказал он протяжно.

– Да? – спросил Питер, – какая?

– Наш пухлый друг был прав, без еды мы не дождемся помощи. А уже завтра у нас не будет сил, чтобы даже попытаться пробиться наверх, – сказав это, он повернулся к Диасу так, что его лицо было видно только тому одному, и снова широко улыбнулся, – это мясо, которое ты заказывал.

– Что ты несешь? – прошипел Диас, отпрянув.

– Ты ведь это несерьезно? – спросила Мэгги, еще сильнее прижимая к своей груди уже успокоившуюся девушку, которая, казалось, не услышала эти последние слова.

– Более чем серьезно. Я знаю, вы тут хотите верить. Но верой сыт не будешь, верно?

– Ты чертов псих, – сказал Диас.

– Нет, я просто следую твоему совету. Говорю то, о чем другие боятся думать. Так ведь ты говорил недавно? Так вот, костер, который ты разжег, скоро потухнет. А это значит, что пока вы будете питаться верой и моралью, пройдет слишком много времени. Когда запасы этих питательных субстанций исчерпаются, будет уже поздно, и тогда вам придется есть его сырым.

– Я не пойму, ты это сейчас серьезно говоришь? – спросил Питер, все еще держа в руках ноги покойного.

– Абсолютно, – невозмутимо ответил Фрэнк, – времени у вас осталось совсем немного, прежде чем костер окончательно погаснет.

– Если ты такой рассудительный, то почему бы тебе самому это не сделать? – спросил Диас.

Фрэнк снова пожал плечами.

– Я вегетарианец.

Снова воцарилось гробовое молчание, нарушаемое только звуками капающей воды.

– Мы не станем делать это, – твердо сказал Питер, опуская ноги покойного священника на пол.

– Ты говоришь за всех? – спросил Фрэнк, оглядывая окружающих.

– Мы не какие-нибудь людоеды, – сказала Мэгги.

– Конечно нет. Но, подумайте трезво, не лучше ли быть живым людоедом, чем мертвым праведником?