– Моя фамилия Никольский. И мне хотелось сказать «спасибо», ведь благодаря тебе я мертв…

– Дурацкая шутка! Если вам нечем заняться, то можете записаться на прием к психиатру, чтобы он вправил вам мозги! – истерично выкрикивает Юлиана и сбрасывает вызов.

Руки дрожат, а в груди клокочет нестерпимая ярость, которая отдает пульсацией в висках. Это же надо! Отыскать ее номер, придумать такую глупую шутку, абсолютно невразумительную, сымитировать голос Никольского… На что только ни готовы пойти журналисты ради хайпа!

Злость стихает, освобождая место тревоге. А ведь, если подумать, голос был очень похож. Но она не слышала его год. Разве это реально? Может быть, она ошиблась. От усталости воображение дорисовало детали, а на самом деле Никольский говорил иначе.

Юлиана шумно выдыхает и точными движениями находит в планшете аудиозаписи. Она иногда записывала приемы с пациентами, если они разрешали. При повторном анализе разговора можно было выловить важную информацию. Никольский не стал исключением.

Вот она! Запись, сделанная в начале две тысячи девятнадцатого года. Юлиана нажимает на нее, проматывает на середину дорожки, и слышит…

– Моя жена порой импульсивна, но я все равно ее люблю. Эти ссоры доводят меня до исступления. Сын говорит, что когда мы ругаемся, то кажется, что готовы снять друг с друга скальп… 

Стоп. Пауза. Юлиана прикрывает ладонью рот, чтобы сдержать рвотный позыв.

Голоса идентичны. Настолько, что живот скручивает от боли, вызванной страхом. Юлиана откладывает в сторону планшет и едва добирается до окна, чтобы распахнуть и сделать жадный вздох. Головокружение постепенно проходит, но очередной звонок смартфона, и Юлиана вскрикивает.

– Черт возьми! – ругается она, когда видит на экране имя подруги. – Лиза, привет. Что? Да нет, просто душно в кабинете, – на заднем фоне как всегда пищит один из детей Лизы. – Да, конечно. С удовольствием. Тогда до встречи.

Юлиана сбрасывает вызов и растерянно смотрит на легкое подрагивание руки. Скрыть дрожь в голосе едва удалось, зато теперь ей кажется, что у нее сотрясается все тело. Нет, она на такое не подписывалась. Решительно нажимает на номер шутника, но, как и ожидалось, «абонент недоступен». Скорее всего, одноразовая сим-карта уже сломана и выброшена. Не хватало, чтобы Юлиану начали преследовать. Интересно, откуда они вообще узнали, что именно она вела пару Никольских?

– Ах, да, – она раздосадовано морщится. Перед глазами проплывают строки одной интернет-статьи, где их сын Матвей раскрывает имя психотерапевта.

Может, стоит его найти? Под ложечкой неприятно сосет.

Найти, чтобы что? Чтобы он плюнул ей в лицо? Конечно, прямых доказательств ее вины нет. Юлиану нельзя посадить за то, что жена Никольского спустя некоторое время после терапии вдруг вышла из ремиссии и зарезала мужа. С Юлианой не пытались связаться или написать на нее заявление в полицию. Если бы не шумиха по телевидению, никто бы и не связал ее лечение и страшную трагедию. Даже Юлиана не знала, что произошло.

Но теперь-то знает? И как жить дальше? Как жить, если при одном воспоминании о том, что она сделала, ей хочется завершить карьеру психотерапевта. Возможно, стоило послушать папу и пойти в адвокаты.

Какая разница… Уже слишком поздно. Самое страшное Юлиана успела натворить. И можно сколько угодно притворяться, что все хорошо, и жизнь не изменилась, но совесть не обманешь – она знает правду. Как и тот человек, который представился убитым Никольским…

– Да вы издеваетесь!

У машины спустило переднее колесо. До Ильи не дозвониться – если он с клиентом, то никогда не ответит на звонок. Что в таких случаях делать она не знает, а через полчаса в кафе ее ждет Лиза. Она уже наверняка в дороге со своей оравой детей и точно взбесится, если узнает, что Юлиана не сможет прийти.

– Черт!

Юлиана кидает мобильный в сумочку и кутается в плащ под холодным порывом ветра. Что ж, придется брать такси, а потом возвращаться за машиной.

– Проблемы?

Рядом на парковке тормозит мотоцикл и, когда его хозяин снимает шлем, Юлиана узнает Валентина. Сердце бьется учащенно. Черная косуха, растрепанные волосы и тяжелый, раздевающий взгляд. Такой взгляд обычно у мужчин старше тридцати лет, но никак не у студента.

– Колесо спустило. Не знаю, как я так умудрилась… А я опаздываю на встречу.

– Подвезти? – и Валентин с ухмылкой крутит газ. Мотоцикл приветливо рычит, и этот звук горячит кровь, возвращая в буйную молодость.

Юлиана вскидывает брови и улыбается, но почти сразу улыбка исчезает.

– А что вы здесь делаете? Я думала, вы уехали с женой.

– Уехал, – кивает он. – А потом вернулся. Мне показалось, мы не договорили.

И он снова прожигает ее взглядом.

– Но у нас же будет сеанс, и не один, – Юлиана закидывает на плечо сумочку.

– Знаю. Но на них мы будем обсуждать мои отношения с Аллой. А мне сейчас не хочется об этом говорить, – он протягивает Юлиане руку. – Если доверяете, можете оставить ключи от машины, и я ее подлатаю. Найдете потом здесь, целую и невредимую.

Юлиана прикусывает нижнюю губу:

– Заманчивое предложение.

Возиться с машиной поздно вечером ей ой как не хочется.

– Так и быть, – она вытаскивает ключи из сумочки и отдает Валентину. – В конце концов, у администратора есть ваши паспортные данные. Так что я буду знать, кто угнал мою машину, – она прячет игривую улыбку за воротником плаща.

– Супер, – он прячет ключи в карман косухи и достает из сидения женский шлем черно-красной расцветки. – А теперь садитесь.

– Что?

Валентин кидает ей шлем, и она едва успевает его поймать.

– Садитесь, садитесь. Вы даже не в юбке, так что у вас нет уважительной причины.

– Нет, Валентин, – твердо отвечает Юлиана. – Я и так уже переступила границы дозволенного. А, если сяду к вам, меня точно уволят.

Но он лишь ухмыляется уголками губ, и у Юлианы слегка кружится голова.

– Садитесь, я никому не скажу.

– А как же Алла? – щурится Юлиана.

– И ей тоже, – дерзит Валентин и кивает на ее часы. – Тик-так, тик-так.

Он прав. Юлиана опоздает, если вызовет такси, а опаздывать она не привыкла. Но еще… Она так давно не каталась на мотоцикле. Соблазн оказывается слишком сладок.

– Хорошо.

Юлиана надевает шлем и застегивает его с первой же попытки. Пальцы помнят. А вот разум не смолкает: «Ты совершаешь ошибку!». Но, несмотря ни на что, Юлиана садится позади Валентина и неловко обнимает его за талию. Снова чувствует этот мужской, резкий аромат натуральной кожи и, забываясь, с упоением вдыхает.

– Куда едем?

– Торговый центр «Пантеон».

– Тогда держитесь!

Мотоцикл с рыком срывается с места, и осторожные объятия превращаются в железную хватку. В ушах сливается шум города и рев мотора. Шлем защищает от хлесткого ветра. Адреналин вливается в кровь, и Юлиана не может сдержать восторженного смеха. Поэтому, когда они, маневрируя между машинами, останавливаются напротив крутящихся дверей «Пантеона», ее с головой накрывает волна сожаления.

– Спасибо, – охрипшим голосом произносит Юлиана и снимает шлем. – В молодости любила мотоциклы. Даже под дождем нравилось кататься.

– На случай плохой погоды у меня припрятана машина, – хмыкает Валентин. – Машина будет ждать там же, ключи завезу завтра с утра и оставлю у администратора.

– Спасибо, Валентин, вы меня очень выручили.

Она сталкивается с ним взглядом и не может отвести глаза.

– Юлиана, а вы верите в любовь с первого взгляда?

Вопрос Валентина застает ее врасплох:

– Не знаю. Не думала над этим. А вы? – она даже не знает, зачем спросила. Из вежливости или проклятого любопытства?

– Верю…

***

Они часто встречались в торговом центре «Пантеон» по двум причинам. Здесь есть игровая комната для троих детей Елизаветы и ее любимое кафе «Кукушка» напротив. Если из детского уголка выбегала перепуганная нянечка, Лиза уже знала, что именно ее дети начудили. Она вставала из-за столика с царственным видом и неспешной походкой шла к детскому центру, чтобы утихомирить сорванцов: пятилетнюю Дашу и близнецов трех лет.