— У меня жизнь довольно спокойна. Я все-таки поступила в Аврорат, но это ты и так знаешь. Двойняшки подрастают, а в январе у них появиться братик или сестренка. Гарри и Джинни поженились, а Рон и Гермиона… все не определяться. У нас правда все отлично. Даже Амбридж за решеткой. Ты не можешь представить, как приятно было её арестовывать.

Северус рассмеялся, глядя на ликование в её глазах при словах о Амбридж.

— Могу поклясться, она так не считает.

— Видел бы ты её лицо.

Они рассмеялись, но Лисса вдруг посерьезнела.

— Ты не думал вернуться? — девушка сжала руку мужчины. — Вернуться в Англию, в Хогвартс, к этой жизни?

— Если честно, думал. Но я не могу и не хочу. Только не сердись на меня.

— Тебе тяжело, я понимаю. Но… я тоже скучаю. Мне не хватает тебя, твоих колких замечаний и твоего голоса. Ты будто исчезаешь даже из моей памяти. Уходя, ты говорил, что я буду видеть тебя, но не уверенна, что раз в три года это так уж часто. Я не могу тебя удержать, но возвращайся чаще.

— Я постараюсь.

— Я люблю тебя. Помни об этом.

— Я помню, всегда. — он нежно коснулся губ девушки.

— Не уходи, хочу еще побыть с тобой.

— Тебя будут искать.

— Не будут, я сказала Сириусу, что мне нужно отойти. Он понял.

— Ты рассказала? — Лисса отрицательно покачала головой.

— Он сам догадался. Я бы хотела чтобы вы помирились.

— Не в этой жизни. — Северус снова улыбнулся и провел рукой по нежной коже. — Мне нужно уходить. Пора прощаться.

— Я не хочу. — в глазах Лиссы заблестели слезы. — Почему так скоро? Не прошло и десяти минут.

— Для тебя время пробежало слишком быстро.

— Останься!

— Не могу. — мужчина взял девичье лицо в руки и посмотрел прямо в глаза. — Ты не будешь одна. — Северус опустил одну руку и отдал Лиссе что-то холодное, металлическое. — Я не надеюсь, что ты будешь носить это постоянно, но когда тебе будет грустно, просто подержи в руках. Он зачарован.

Лисса разжала ладонь и удивленно уставилась на что-то вроде небольшого медальона. Много металлических нитей, сплетающихся в небольшой узел. Она расстегнула цепочку, на которой не снимая носила маленький зеленый камушек, подаренный когда-то очень давно Сириусом, и прицепила узелок на нее, спрятав после этого под траурным платьем. Снегг грустно улыбнулся и, заставив себя отпустить холодную руку Лиссы, скрылся в чаще, как когда-то. По возвращении в замок, на щеках девушки уже не осталось следов недавних слез. Сириус увлеченно беседовал с Люпином и Биллом. Рон наконец соизволил уделить Гермионе немного внимания, а бабушка Молли с умилением глядела на Анджелину, живот которой уже не возможно было не заметить. Общее напряжение после торжественной части понемногу уходило, уступая место счастью от встречи с давними друзьями и выдавшимися счастливыми часами. Пробираясь к мужу, Лисса то и дело натыкалась на поздравляющих её бывших однокурсников и восхищенные взгляды первокурсников. В голову поневоле закрадывалась мысль, что с нее уже достаточно встреч и воссоединений.

— Ты в порядке? — обеспокоено спросил Сириус, стоило ей приблизиться.

— Конечно в порядке. — девушка искренне улыбнулась, подумав, что её усталость (большей частью из-за беременности) ни к чему Сириусу, выбравшемуся наконец за пределы Министерства. — О чем вы говорили?

— О работе в основном.

— И о перспективе большого семейного ужина на Рождество. — добавил Билл.

— У нас и так каждое рождество большой семейный ужин.

— Да, но в этот раз мы хотим позвать абсолютно всех. — вклинился Гарри, одним глазом наблюдая за, беседующей с Полумной, Джинни.

— Пф! Боюсь ни один из домов, имеющихся в нашем распоряжении не вместит такого количества народа.

— На площади Гриммо достаточно места даже для полсотни человек. — гордо сказал Поттер.

— До Рождества еще полгода. Успеем все обдумать.

Впрочем, мужчины с этим не согласились, посчитав этот вопрос достаточно интересным, поэтому Лиссе оставалось только присоединиться к Джинни и Полумне. Она не любила этот день. Терпеть не могла. И разговоры с друзьями были лишь отвлекающим фактором. Но сейчас, когда на шее чувствовалась тяжесть подвески, мысли вновь возвращались в лес, издали доносился голос Сириуса, а под сердцем росло её третье чудо, печаль и боль пережитые три года назад уходили, уступая место приятно мурлыкающему чудовищу, основательно поселившемуся где-то под грудью.