— Нет… — Арья чувствует как подступают слезы. — Нет, я не смогу.

— Ты спасешь этим миллионы…

Кровь стынет. Она так хотела понять Джейме… Разве стоит кровь родного человека или бессмысленная клятва миллионов невинных? Ей казалось, что нет. Это ведь война, а на войне нет братьев и сестер. Есть больше и меньше. Она всегда думала, что без сомнений выберет больше.

Думать всегда легко, пока не сталкиваешься с выбором.

Что сделал бы отец? Он пошел за Робертом ради сестры. И тысячи погибли за него.

Что сделал бы Робб? Он начал войну ради отца. И тысячи погибли за него.

— Арья, это единственный способ.

Дверь открывается. Легко, как от толчка слуги, впускающего господина.

И появляется он. Теперь не верить брату сложно. Она видит его черты. Больше Талли чем Старк. Но все же сын севера.

Она плачет, не сдерживая рыдания. Если боги есть, хоть какие-то, да будут они прокляты за то, что так над ней смеются.

В руке кинжал, тот самый. Она видит как следят за ним глаза. Голубые и карие.

Рывок вперед. Поздно. Она чувствует, как на запястье смыкаются холодные пальцы, как холод расползается выше, принося нестерпимую боль. Она перестает чувствовать руку, видит, как чернеют пальцы, как умирает плоть. Чувствует-как его вторая рука смыкается на шее, как воздух застывает в горле, оставляя всего несколько минут, чтобы вдоволь насмотреться в глаза своей смерти.

Последний шанс.

Она поднимает голову, встречаясь с голубыми глазами. В них — сама смерть.

— Прости меня. — едва дыша.

Одно движение. Она кричит от адской боли, но ловит кинжал другой рукой. Правой, которой никогда не умела сражаться.

Слез уже не чувствует. И вытягивает руку вперед. Видит Брана, как он улыбается ей, когда она вонзает ему кинжал прямо в сердце.

Она слышит звуки битвы. Чувствует как течет по руке кровь. Та же, что течет в её жилах. Чувствует, как врезаются в тело осколки льда, которыми стало то зло, против которого они сражались. Не чувствует времени. Чувствует руки, поднимающие её, через минуту, а может быть через год. Слышит зовущий откуда-то голос.

Джейме. Он жив. А она совсем за него не боялась.

Последнее, что может — выдавить кривую улыбку.

Цареубийцы. Он убил сестру, она — брата. Оба лишились руки, которой сражались. Оба как-то спасли чертову тучу людей.

Смейтесь, боги. Шутка вышла отличной.

Комментарий к Часть 10

Соу…

Не знаю как вы, а мне последняя серия очень даже зашла. Но все закончилось…

Мне было 11 когда я начала смотреть Игру престолов. И теперь, как сказала Эмилия Кларк, мне больше не 11. Чтож, это было большой частью моей жизни. И будет, я полагаю.

А теперь немного о главе. Это моя реализация теории, которая в свое время мне очень зашла. Я полагаю, в масштабах сериала использовать её было бы намного сложнее, ведь там каждый недочет просто бурю негодования вызывает. Я постаралась обставить все как можно более логично, но если найдете пробелы, сорян.

Как по мне, финал сериала вышел намного более философским и глубоким, чем он был бы если бы сценаристы пошли по подобному пути. Я про это могу целую статью написать. Но мне так же очень интересно узнать ваше мнение на этот счет, поэтому очень жду комментариев.

И да, это далеко не конец этой работы. Так что также можете написать, как по вашему будут развиваться события дальше. Мне это тоже интересно.

========== Часть 11 ==========

Комментарий к Часть 11

Я календарь переверну…

А тут новая часть))

Она конечно уже в окончательном виде, но я хочу выложить прямо сразу, так что не без ошибок, бета эту малышку еще не проверяла))

И да, жду отзывов чтоб понять туда ли мы движемся))

Ей снился отец. Но не так, как раньше. Ей не снился тот день, его казнь, картина, которую Йорен смог от нее скрыть. Нет.

Арье снился отец, сидящий под сердцедревом в богороще. С аккуратно собранными волосами, в чистой белой рубахе и совершенно такой же, каким она его помнила. До последней морщинки.

Они говорили. Очень долго. Солнце садилось и восходило раз за разом, пока Арья не потеряла счет рассветам и закатам.

Они просто сидели рядом, Нед обнимал дочь и она рассказывала ему все. Все, о тех долгих пяти годах, что провела без него.

Нед, наверное, все это знал. Но все равно внимательно слушал каждое слово. Смеялся, или прижимал ближе, укачивая и вытирая дочери слезы, разбивая ее тяжелую тишину своим низким голосом, шепчущим слова утешения.

Да, Нед все знал. Но не спросил ни о чем, что она не рассказала сама. Ни о ком.

Он задал только один вопрос.

— И что дальше?

— Дальше? — Арья удивленно подняла к отцу голову, уставившись совсем как маленький ребенок.

— Ты ведь не думала, что останешься здесь навечно? — мужчина легко улыбнулся, слегка ослабляя объятия.

— Ты знаешь, что меня ждет?

— Нет, не знаю.

— Но ты пойдешь со мной?

— Не только я, мы все пойдем с тобой.

Девочка опустила глаза. Ей было… Стыдно. Наверное, это самое подходящее слово. Потому что боль была теперь настолько привычной, что она даже её не различала. Но вот стыд… Жгущий, накатывающий оглушительной волной, он приходил каждый раз, когда она вспоминала родных. Пыталась вспомнить…

— Отец, я… Я забываю их лица…

Нед только грустно улыбается. Ему тоже когда-то было стыдно. И он отчаянно хотел услышать то, что говорит теперь дочери:

— Главное, не забудь их любовь. Нашу любовь.

И все исчезает. Ни яркого света, ни боли, ничего. Она просто… Просыпается. Как от слишком долгого сна. После которого еще не сразу можешь осознать мир вокруг себя.

Видит Сансу у кровати, которая еще смотрит на только что закрывшуюся дверь. Легко улыбается, когда сестра поворачивается. Чувствует ужасную слабость, и не может даже засмеяться, как следовало бы, когда старшая Старк, дрожащими руками смахнув подступившие слезы, спрашивает:

— Выспалась?

Может только, сама не узнав свой голос ответить:

— Еще пять минут.

***

Возвращаться к прежней жизни так странно… Чем для нее раньше был месяц? Верхом от Винтерфелла до Королевской гавани и обратно. Не срок вовсе.

Что для нее месяц теперь? Слишком долго чтобы просто вернуться к жизни.

Потому что ко многому нужно привыкнуть.

Заново привыкнуть к своему телу. Истощенному, с выступающими костями и кожей, больше напоминающей ссохшийся пергамент. Но на внешний вид Арье плевать. Пусть она хоть тысячу раз будет похожа на тех, кого они победили. Куда сложнее справиться с тем, что несет за собой этот вид. Заново научиться ходить, превозмогая боль, сравнимую с десятками кинжалов впивающихся в ноги, осознавая собственную беспомощность… Заставлять себя хоть немного есть, наперед зная какими муками это обернется… С трудом держать глаза открытыми когда очередной лорд или просто кто-то очень важный высказывает свое почтение… Учиться обходиться одной рукой и день за днем уверять Сэма, что она не желает ходить с культей… С болью смотреть как друг Джона ощупывает каждый почерневший палец, сжимает каждую, проступающую жилку и ничего не чувствовать…

При других обстоятельствах Арья даже позволила бы немного жалости к самой себе. Но не теперь.

Вся боль, все терзания и души и тела, все это она принимает с готовностью и смирением.

Она убила собственного брата. Не важно зачем и как. Она убила Брана.

И готова платить за это.

Платить чем угодно. Даже почерневшей левой рукой, которую не чувствует и которая больше никогда не сожмет Иглу.

Рассказать все, что случилось там в первый раз… Сансе… Еще больнее чем сделать это. Джону… Как голыми руками вырвать сердце из груди.

Сидеть и плакать, выть, совсем как волк на их гербе. Каждый день засыпать со слезами.

Но все же возвращаться к жизни.

Узнать, что её дом, Винтерфелл совсем не тронут. Не разрушен вовсе, лишь немного покоцан. Был, ведь каменщики уже все исправили.

Узнать, что Джон теперь Таргариен, и правит вместе с Дейенерис. И летает на драконе.