Алина невесело сдвинула плечами, уставившись на свое отражение. Василий ей не нравился. Заносчивый, высокомерный, но хуже всего глупый и совершенно бестолковый. И все же участь его незавидна.

— Алина?

Женя смотрела сквозь зеркало прямо подруге в глаза, слишком озабоченная той печалью, что эти глаза захватила.

— Когда Фьерда изъявила желание начать переговоры, я словно камень с плеч сбросила. Это такое чувство было… Думала, все кончено. Но все еще не кончено, и я смотрю на Дарклинга, на его вечную усталость, и уже не верю, что мне хватит сил дойти до конца…

— Какого конца?

Портная улыбалась ласково, хоть слова отдавали жестокой правдой.

— Алина, ведь не будет конца.

Алина смотрела на Женю, не в силах произнести ни слова.

— Это ноша вечная, для всех нас. Не Фъерда, так Шухан. Не Шухан, так Кеттердам, или Новый Зем, или свои же люди с бунтом или, упаси Святые, революцией.

Они замолчали. Слова легли тишиной, непреодолимой и в чем-то страшной.

Ведь Старкова прежде не думала о таком туманном «после». Она ведь просто шла, куда ее вели, куда сама хотела, куда идти было нужно… Но о том, что будет когда она в это несуществующее «куда-то» придет, она никогда не представляла.

А теперь она вглядывалась в собственное отражение, с отчетливым пониманием того, что надев кафтан, она отрезала себе все пути обратно, к жизни обычных людей. К жизни отказников… О, какими счастливыми она теперь их считала. Но разве это могло что-то изменить?

— «Вечная» для нас с тобой вещи немного разные.

Женя грустно улыбнулась.

— Не немного, к сожалению. Тебе суждено слишком много лет, чтобы сопоставить наши жизни.

— Значит, однажды я увижу тебя старой.

Портная рассмеялась собирая свои бесчисленные баночки в сундучок.

— Готова поспорить, старость сделает меня еще более неотразимой.

Алина рассмеялась тоже. Она всегда верила, что старость показывает настоящее лицо человека. Обнажает все пережитое, изрезав лицо морщинами. Что же, пусть Дарклинг хоть сотню раз назовет ее глупой, но сейчас Алина уверенна — ей не нужно ждать вечность чтобы увидеть Женино настоящее лицо. Ведь оно перед ней.

— Сомневаюсь, что это возможно.

Девушка лукаво улыбнулась, собираясь уходить.

— Ты зайдешь ко мне вечером?

Женя удивленно приподняла бровь, а в глазах заиграли чертики.

— А ты будешь у себя вечером? — Алина зарделась, вызвав у подруги новый приступ смеха. — Ладно, зайду. Все равно Николай снова отнял у меня Давида.

— Вот как? Может мне использовать свое влияние и поговорить с ним? — Старкова картинно вздернула подбородок, изображая одну из тех напыщенных придворных дам, но Женя стала серьезнее.

— Не недооценивай свое влияние на него.

— Перестань, Николай не настолько глуп, чтобы бросать Дарклингу вызов.

— Я думала, именно это он и сделал еще в первую их встречу.

— Но это другое.

— И все же, будь осторожна с словами и действиями, когда он рядом. Не давай ложных надежд, ни ему, ни брату.

— Василию? Мне кажется ты уже слишком волнуешься.

Портная многозначительно склонила голову.

— Ты что-то знаешь?

— Только то, что старший принц понимает и видит гораздо больше чем вы все хотите чтобы он понимал. И сдаваться не намерен.

— Его ряды редеют.

— И, думаешь, это должно его остановить?

Алина не ответила. Конечно, она так не думала. Святые, предпочла бы совсем об этом не думать.

Особенно в те минуты, когда Александр, закрыв за ней дверь, снова целовал, не заботясь больше ни о чем.

— Почему не пойдешь со мной?

— Там будут господа Западной Равки. Не стоит мне с ними пока видеться. Каньон еще стоит.

— Из-за меня ведь, не из-за тебя.

— Очень благородно с твоей стороны, но для них положение дел немного иное.

— Ты сражался за них, был ранен…

— Алина, не нужно.

Он тепло улыбался, обнимая ее за талию, глядя прямо в глаза сверху вниз.

— Но ведь это не честно!

Дарклинг рассмеялся.

— Как все в жизни. Как многое из того, что я сам делал.

Алина недовольно нахмурилась.

— От твоего недовольства это не изменится.

— Я не хочу идти.

— Так нужно. Я должен знать, о чем они будут говорить.

— Собираешься снова меня использовать?

— Я всегда давал тебе выбор, разве нет?

— Всегда?

— Почти всегда.

Старкова покачала головой, освобождаясь из объятий. На карте, у границы с Шуханом появилась россыпь новых точек. К счастью, эти означали Равкианские патрули.

— Мы никогда не освободимся от этого, да?

— Кто знает? Может однажды…

— Сто лет? Двести?

— Я не знаю.

— Ты никогда не говорил мне об этом.

— Мне это казалось слишком жестоким. Я знал, что однажды ты поймешь сама.

— Но ты говорил о мире для нас двоих. Говорил, что хочешь этого.

Александр зарылся пальцами в волосы. Растрепал их, совершенно разрушая облик нещадного повелителя теней. Глаза снова потухли от усталости.

— Я хочу. Больше всего на свете. Но прежде я исполню долг.

— Хорошо.

— Вот так просто?

— Да. Ты обещал мне мир, а я тебе дом. И однажды мы выполним обещания. Но прежде исполним долг. Вместе.

Ее теплые пальцы прошлись по его скулам, что покрылись колючей щетиной. Дарклинг перехватил руку, оставив на запястье короткий поцелуй.

— Теперь я не хочу чтобы ты уходила.

— Я могу остаться.

Смех у Дарклинга немного хриплый, и он отрицательно качает головой. Алина, тяжело выдохнув, послушно уходит. На один из сотни бесполезных обедов, на которых она неизменно сидит подле Николая, принимая все ненавязчивые знаки внимания и любезные комплименты.

И сегодня она вновь готова надеть эту маску — маску заклинательницы солнца.

Но вместо этого, на полпути, ее перехватывает дворцовая стража.

— Госпожа Старкова, его высочество царевич Николай желает вас видеть и говорить тет-а-тет.

Алина не знала что отвечать. В голове разом пронеслась тысяча версий. Самых разных, и страшных, и до смешного нелепых. Но стражники казались серьезными. Она узнала в них приближенных Николая, а значит повод действительно не шуточный.

Девушка кивнула, и последовала к комнатам младшего царевича.

Ей услужливо открыли и дверь и также закрыли как только порог остался за спиной.

Николай встретил ее… Впрочем, это даже с большими уступками нельзя было назвать встречей, в том значении, какое это слово имело при дворе.

Мундир царевича был расстегнут, с солнце било в окно напротив которого он стоял, очерчивая силуэт, и создавалось впечатление, что за его спиной выросли страшные крылья, совсем как у волькр.

— Николай?

Он неуверенно дернул головой, будто очнулся от звука чужого голоса, и Алина увидела, что в руках он сжимает листок с просвечивающим гербом Ланцовых, исписанный витиеватым почерком.

— Что случилось?

Молча, Николай протянул письмо, и девушка неуверенно подошла, приняв его. Почерк она не узнавала.

«Мои собственные люди, дали мне понять, что предпочтут видеть тебя на отцовском троне. Не скажу, что я

этому рад, и не считаю, что ты этого достоин, но покоряюсь этому. За это прошу лишь отпустить меня в чужие края, и позволить взять с собой тех немногих, кто остался мне верен. И, надеюсь на твое великодушие, что ты не оставишь меня нищим»

Приписки с именем не было, но она и не требовалась.

— Он отрекся?

— Подписал все официальные документы. Все это мне принесли еще утром, но я предпочел сначала разобраться с переговорами.

— И где сейчас Василий?

— Он уехал еще до того, как мне доставили пакет. Отправился к Новому Зему.

Царевич снова отвернулся к окну, всматриваясь куда-то вдаль.

— Нужно сказать Дарклингу.

— Это не все.

— Что еще?

У Николая поникли плечи. И если бы пришлось, Алина готова была поклясться — задрожали руки.

— Я ведь не могу его отпустить.

— Что?