И в то же время, если задуматься - жизнь была бесценным сокровищем везде, где существовали разумные (и не очень) существа. Иначе почему он всегда с такой яростью цеплялся за нее, почему так боролся за каждый глоток воздуха, за каждую призрачную возможность прожить еще один день? Да даже не день - час, минуту! Почему сегодня, не прислушиваясь к доводам разума, до последнего продолжал бессмысленную борьбу, затягивая собственную мучительную агонию, вместо того чтобы смириться с неизбежным и оборвать пытку одним решительным шагом?..
А Спок предлагал с этим сокровищем расстаться. Отдать жизнь - пусть не слишком счастливую, пусть не такую, какой она виделась в семнадцать лет - за призрак. За то, чего могло не быть. Чего НЕ МОГЛО быть. Маккой, Скотти, Ухура, Чехов... Имена, ничего не говорящие ему, и в то же время затрагивавшие какую-то потаенную, болезненно звучащую струну в душе мальчишки, что когда-то отчаянно мечтал о дружбе, ради которой не жалко будет расстаться с жизнью. Который грезил Звездным флотом и верил, что капитан звездолета - нечто большее, чем просто строгий начальник... а потом вырос.
Он тяжело вздохнул. Себя ведь не обманешь - слова вулканца что-то затронули в нем. Им хотелось верить, хотелось, чтобы обещанная сказка о достойной жизни, о службе в Звездном Флоте оказалась правдой. Только вот...
Только вот он давно уже перестал верить в сказки. Герберт Уэльс был отличным парнем, и в общем-то неплохим фантастом... Но он сам - не такой. И Зеленая дверь навсегда останется закрытой - какие бы чудеса не ждали за ней. Просто потому, что с этой стороны всегда есть дела, которые важнее призрачной надежды на чудо - с той.
За спиной послышались тихие шаги. Вулканец остановился в шаге за его спиной, чуть справа, замерев и не пытаясь окликнуть молчащего человека. Джим скосил глаза - тот стоял, выпрямившись и заложив руки за спину, и терпеливо ждал, когда на него обратят внимания. Джим неожиданно ощутил, как что-то внутри болезненно дернулось при виде этой картины. Словно зыбкое, полузабытое воспоминание-мечта - то, чего никогда не было. Он никогда не позволял стоять за своим плечом. Никогда. Хотя порой ощутить за спиной спокойную уверенность дружеского плеча хотелось до воя, до зубовного скрежета...
Он отвык доверять. Все те годы, что прошли с роковой миссии к Тикосу-4, он не позволял никому стоять за своим плечом, не позволял подходить к себе сзади, прятать руки за спину в разговоре с ним. Его экипаж - бывший экипаж! - давно усвоил это и не позволял себе ничего, что могло бы вызвать жестокий ответ капитана корабля.
К мистеру Эттору он повернулся спиной лишь раз. И этот день был последним его днем в роли капитана.
- И что дальше, мистер Спок? - глухо спросил он наконец, поняв, что вулканец не намерен первым начинать разговор, - Оставьте при себе ваши аргументы. Не тратьте понапрасну свои силы и мое время.
Вулканец долго молчал. Кирк уже было решил, что тот и вовсе не собирается отвечать.
- Я не буду тратить ваше время, Джим. Я просто хочу, чтобы вы честно ответили на один вопрос. Хотя бы самому себе. Эта ваша жизнь... В ней есть хоть что-нибудь, за что действительно стоило бы бороться? Что-нибудь, что вы действительно боялись бы потерять?.. Я не могу обещать вам жизни по ту сторону. Я не могу доказать вам, что эта жизнь существует. Но если я говорю правду, у вас будет корабль, команда, которая считает вас лучшим капитаном во всей Федерации, и слава одного из самых ценных офицеров в Звездном Флоте. И...
Он замолчал, словно решаясь на что-то, неумело подбирая слова.
- И в той жизни я считал высшей честью быть вашим первым помощником... И вашим другом. Подумайте над этим, Джим. Прошу вас.
Он повернулся и тяжело, словно небольшая гравитация крошечной планетки придавливала его к земле, пошел в пещеру.
***
Спок сидел на том же месте, где Кирк оставил его, выходя наружу, и, кажется, в той же самой позе. Он выглядел усталым и измученным, словно это его, а не Кирка, пытались задушить десять минут назад. Заслышав шаги Джима, он поднял голову и вопросительно взглянул на него, высоко вскинув правую бровь. И капитана в который раз посетило странное ощущение, что когда-то он уже видел этот жест - этот или другой, похожий на него.
Вулканец едва заметно вздохнул и тяжело закрыл глаза, вновь склонил голову, почти утыкаясь подбородком в разведенные пальцы. Джим опять поморщился - и это знакомо. Или нет?
Он медленно пересек разделяющее их пространство и остановился рядом с неподвижным инопланетянином, глядя на него сверху вниз. Ровно проговорил, стараясь, чтобы голос ни на секунду не дрогнул, выдав его страх и надежду.
- Что ж, мистер Спок - не поверите, но мне надоела эта игра. Я сделаю вид, что поверил вам. В одном вы правы - терять мне действительно нечего. Как вы себе представляете наше грядущее общение? Мне придется подписать кровью какой-нибудь договор? Или вам хватит устного соглашения?
Спок тяжело, словно во сне, шевельнулся. Медленно поднял голову, впившись глазами в лицо Кирка. И тот чуть было не отшатнулся, различив на мгновение на неподвижном лице отражение того, что вулканцы, по определению, испытывать не могут - недоверие, облегчение, надежду... А в следующую секунду наваждение исчезло. Вулканец одним слитным движение поднялся на ноги, мгновенно перетекая из положения "сидя" в положение "стоя". И согласно наклонил ушастую голову.
- Мне будет достаточно вашего мысленного согласия.
Помолчал минуту, глядя на мрачного человека, и ровно добавил:
- Мне необходимо прикоснуться к вам, Джим. Я говорил - без слияния разумов мне не вернуть вас в реальность.
Джим поморщился. Стыдно признаться, но необходимость мелдинга пугала его больше, чем перспектива грядущей смерти. Но... А собственно, что он теряет? Собственный разум? Он его, должно быть, уже потерял, раз согласился на этот фарс, похожий не то на коллективный суицид, не то на ритуальное жертвоприношение. Он коротко кивнул, давая согласие на слияние.
Спок осторожно потянулся к его лицу. Кирк, невольно напрягшись, инстинктивно отстранился, противясь контакту.
