С горя у Эрика опять появилась мысль пойти чему-нибудь поучиться, чтобы совсем не одуреть - хоть на МВА, хоть просто на экономику или юриспруденцию. Только бы мозги хоть чем-то занять. А со всем этим бредом заканчивать: вот проведёт последнюю вечеринку с очень подходящими его тоскливому настроению песнями фаду, и будет что-то решать.

  ***

  Проснулся Эрик оттого, что в глаз ему вонзился острый луч солнца. Попытавшись отклониться, он почувствовал, что спина затекла, а в черепе при малейшем движении как будто перекатывается биллиардный шар, замыкая нервные окончания, которые простреливают всё тело импульсами боли.

  Он с трудом выбрался из кресла, застонал, поскользнувшись на остатках лужи, по стеночке дополз до холодильника и обнаружил, что "Боржоми" закончился. Водопроводная вода на вкус показалась омерзительной. Прохладный душ приносил облегчение только пока он под ним стоял. День прошёл в мучениях, полубреду и тщетных попытках прийти в себя.

  А вот следующее утро показалось бодрым и радостным. Проснулся Эрик поздно. Голова не болела. Настроение было превосходным. И решение пришло само собой: учиться. В университете Коимбры. Заодно и фаду поучится петь. Уж чего-чего, а тоски по потерянным временам вряд ли у кого-то найдётся больше, чем у него.

  Не успел он допить кофе, как позвонила идиотка-секретарша. Радостным голосом сообщила, что пришёл срочный факс от госпожи Ирины Шведовой. С благодарностью за чудесную вечеринку и просьбой срочно позвонить.

  Эрик напрягся: никакой Шведовой он не помнил. Или помнил? Да, точно, приглашал, была такая журналистка. Только вот она из основного списка или из особого? Удивительно, но вспомнить он не смог и внезапно севшим голосом спросил:

  - Что за Шведова? Она была во вчерашнем, то есть, в позавчерашнем списке гостей?

  Секретарша радостно отрапортовала:

  - Нет, не была. Я ей, как вы велели, сегодня утром письмо отправляла. Она через три часа факс и прислала. Номер продиктовать?

  Голова у Эрика закружилась, он накарябал номер прямо на стене, присел и начал восстанавливать в памяти позавчерашний вечер. Вот он оглядывает зал, пересчитывает гостей. Двадцать. Нет, двадцать один - за дальним столиком третьей присела смутно знакомая девица. Вот концерт заканчивается, зрители аплодируют, аплодируют, аплодируют. Сезария кланяется, поворачивается, чтобы уйти, и вдруг из конца зала звучит хрипловатый голос:

  - Рог favor, Sodade.

  Сезария возвращается, улыбается, подаёт знак музыкантам:

  Если ты напишешь мне,

  Я напишу тебе.

  Если ты забудешь меня,

  Я забуду тебя.

  До тех пор,

  Пока ты не вернёшься.3)

  Но ведь этого не было! Или было? Было!

  Эрик вскочил, набрал номер и радостно заорал:

  - Ну, привет, подруга!

  Девушка на том конце провода радости его явно не разделила и сухо ответила:

  - Не вижу причин для веселья.

  - Ну, как же не видишь! Мы же нашли друг друга. Ты ведь тоже...

  - Тоже - что? Тоже не могу вернуться? Так я и не хочу. В шестидесятом там очень, очень плохо.

  - Как не можешь?

  - А вот так. Никто не может, вне зависимости от того, из какого ты года и как сюда попал. Возвращение возможно, если ты пробыл в прошлом не больше трёх дней. Да и то - без гарантий. Лучше - не больше суток. Вот так-то, мальчик.

  - Подожди, но как же, почему...

  - Почему - не знаю. И потом, оно хоть кому-то нужно - возвращаться? Может быть, лучше немного подправить это время, чтобы то не стало таким жутким?

  Эрик хмыкнул:

  - Богатая идея. Много мы вдвоём здесь напрогрессорим. А если и много - всё равно не узнаем, что в итоге получилось.

  Ирина удивилась: