Квартира своя, в пяти минутах ходьбы от института. Ипотеки, за счёт многочисленных премий, осталось всего-то лет на десять. Девицы с отсутствующей социальной ответственностью, категорически не желающие ни семьи, ни, тем более, детей, не переводились. Но почему-то с каждым днём становилось всё неуютнее и тревожнее. Появилась привычка каждое утро, едва проснувшись, первым делом лезть в Сеть с одной только мыслью:
- Ну, что у нас сегодня плохого?
Плохое или непонятное, но тоже с неприятным оттенком, случалось если не ежедневно, то, как минимум, через день. Неожиданные отставки и посадки, самумы, торнадо и тайфуны, наводнения и возгорания, не говоря уже об эпидемиях и повсеместно просыпающихся вулканах. Жизнь ухудшалась медленно, незаметно, но неотвратимо. Наверное, если бы его бабка из двадцатых попала прямиком в его время, она бы пришла в ужас. А они - ничего, потихоньку притерпелись. Как та лягушка в закипающей кастрюле. И раз уж появилась возможность свалить отсюда в более уютное время...
Конечно, вся идея эта сильно попахивала авантюрой. Да, прыжок на три дня удался. Но это ни о чём не говорит: при увеличении интервала ошибки будут накапливаться. Эрик пересчитал ещё раз все выкладки и поморщился: знаний и опыта, чтобы увидеть ошибку, не хватало. Если, конечно, она есть. Был бы он профессором, а не лаборантом... Жаль, что ещё один опыт нельзя провести, на год, хотя бы - на месяц назад прыгнуть: собранный на коленке прибор вряд выдержит.
Время для эмиграции Эрик выбирал тщательно. Средние века отвратили жестокостью и отсутствием примитивного бытового комфорта. Да и девиц с турнюрами и кринолинами раздевать - ещё то удовольствие. Поколебался по поводу идиллической древней Греции, но понял, что достоверной информации о тамошней жизни нет, язык древнегреческий учить придётся, да и вообще - можно конкретно влипнуть. К тому же совсем далеко, тьфу, давно - непонятно, как прибор сработает. Одна за другой отбрасывались страны, эпохи и периоды. Эрик похудел, стал нервным и раздражительным.
С друзьями он общаться практически перестал, поэтому неожиданный звонок старого приятеля Юрчика застал его врасплох. Он уже было собрался отговориться занятостью от совсем ненужного приглашения на непонятный юбилей, но вовремя среагировал на почему-то показавшееся важным слово "мемуары", и всё ещё недовольно переспросил:
- Какие мемуары?
Юрчик, почувствовав намёк на интерес, зачастил:
- Ну, ты ведь моего деда помнишь, ну, в честь которого меня назвали? Так юбилей у старикана, восемьдесят стукнуло. Все его друзья уже давно, ну, того, а его ничего не берёт, так и сидит на семейном бизнесе, злобствует. И если не согнать побольше народу ему на празднование, чтобы слушали его мемуарствование маразматическое открыв рот, и вопросы задавали, он нам ад на земле устроит.
- А сотрудников согнать, директоров там?
- Не, он подчинённых и так круглые сутки изводит рассказами на тему "а вот в наше время", даже тех, кто на удалёнке. Ему свежие слушатели и восхищатели нужны. И чтобы, типа, свои, а не наёмные, которые за деньги восторгаются.
Эрик хохотнул:
- Восхищатели, говоришь? И что мне будет за два, что - три ? - хорошо, за три часа искреннего восхищения?
Юрчик обрадовался:
- Да что хочешь! Ну, в разумных пределах. А то как бы мне не разориться - я ещё пяток пацанов из нашей компании сговорил, они со своими девицами придут, и тоже не за так.
Юбилей прошёл замечательно. Стол ломился от давно забытых деликатесов, приятели и их девицы ели-пили как не в себя, успевая талантливо изображать внимание к дедовым воспоминаниям. Эрик пересел на соседний стул и забросал юбиляра вопросами, снисходительно кивнув Юрчику, который облегчённо вздохнул и исподтишка показал оттопыренный большой палец.
Дед, крупный старик, слегка подусохший, но всё ещё могучий, сверкая бритой головой и золотым перстнем, отвечал охотно, с деталями и подробностями. В его изложении лихие девяностые были великолепны. А самым великолепным в них был он, Юрча Каширский.
Эрик втихаря включил диктофон - запомнить все имена, места и события, которыми сыпал как-то даже помолодевший Юрча, было невозможно. Расстались они весьма довольные друг другом, и Эрик рванул домой - записывать и систематизировать.
Ещё полгода исследований - и время было выбрано: начало девяносто пятого, за два с лишним года до дефолта. Два ноута и кучу флешек он забил информацией, включая ежедневные биржевые сводки на ближайшие двадцать лет. Книги - а как же без них, для попаданцев в прошлое воровство ещё не написанных романов - это святое. Никаких угрызений совести Эрик не испытывал: подумаешь, не появятся несколько писателей - или появятся, только что-то другое напишут, может, ещё лучше. Даты и детали биографий недобровольных интеллектуальных доноров он проверял по несколько раз, чтобы не вляпаться с уже написанным и лежащим в столе.
Запасся золотишком и камешками. За золото пришлось выложить немало, а камни достались практически даром - как в тридцатом году освоили их промышленный синтез, так и цена на всякие бриллианты-изумруды упала в половину от кристаллов Сваровски.
К Юрче пришлось наведываться ещё раз пять - уточнять детали. Под предлогом, что книгу решил написать. Момент отбытия оттягивал долго, было страшновато. А потом подумал: какого чёрта, всегда ведь вернуться можно. Для проверки, поменяв чуть ли не половину деталей в своём агрегате, прыгнул налегке в девяносто восьмой, в тот самый август. Пару минут полюбовался на очереди у обменников и вернулся обратно. Успокоенный: никакая это не авантюра, а вполне себе нормальный научный эксперимент. И ошибок в его расчётах нет, выкусите, профессора!
