Он поставил чемодан на камни, зачерпнул ладонями прохладную воду и ополоснул лицо. Вытерев руки о штаны, присел над чемоданом, погладил его стянутую полиэтиленом крышку. Он вспомнил, как укладывал пачки стодолларовых купюр. Все они были здесь, в этом чемодане. Он как будто видел их сквозь крышку. На миг мелькнула шальная мысль разорвать полиэтилен, открыть чемодан и полюбоваться на пачки. Но он тут же отмёл её: это было в высшей степени неразумно. Тем не менее соблазнительная картина не отпускала его; он улыбался, поглаживая крышку и бока чемодана...
- Доллары... десять миллионов... - проговорил он вслух. - Теперь это моё... Моё... Я разжился на целых десять миллионов долларов... И пусть Никсон говорит, что я тупой, пусть. Кто, кроме меня, тупого, смог бы провернуть такое дело? Дело на десять миллионов долларов? Кто? Он сам? Хрен там! - Он заговорил громче: - Вот они, деньги, и никто их у меня не отберёт! Мои денежки, кровные, а Никсон с его кодлой пусть идут на х... Десять миллионов...
Он до того увлёкся, что не сразу услышал крадущиеся шаги, а когда услышал и дёрнулся, к его голове прижалось холодное дуло пистолета.
Жорик перестал дышать. За его спиной раздался голос, показавшийся странно знакомым:
- Не шевелись, паскуда, мозги вышибу.
Глава 40
Бандиты, засевшие в "Жигулях", упорно не желали сдаваться. Машина уже дымилась, пробитая пулями в десятках мест, но оттуда всё ещё строчили из автомата и время от времени угощали фальшивых спецназовцев гранатами.
Губарь медлил отдавать приказ на ликвидацию шантажистов.
- Босс, их надо мочить, сук! - хрипел окровавленным ртом Лепила, ставший после смерти Боба "правой рукой" Губаря - долговязый стриженый молодчик, в суматохе боя потерявший спецназовскую кепку. - Нам их не взять, они до утра могут отстреливаться, а тут с минуты на минуту подвалят менты! Забросаем тварей гранатами! Смотри, уже половину наших положили!
- Живьём, - скрежетал вор, - только живьём. Пойми, нам надо мстить за Крюка, за Зубатого, за всех, кого они грохнули! А кому мы будем мстить, если сейчас их замочим? Только через этих гадов мы выйдем на их рулевого, понял? Поэтому - живьём!
Лепила сплюнул с досады. Под сводами моста с новой силой загрохотали выстрелы.
Курок умер, двое его дружков были тяжело ранены и отбивались из последних сил.
- Сдавайтесь! - кричал Губарь. - Живыми оставим! Базар к вам есть, завязывай стрельбу!...
Ответом была автоматная очередь. Губарь снова скрылся за опорой. Его "спецназовцы" расположились вокруг дымящихся "Жигулей" за цементными плитами и грудами строительного мусора и палили по машине одиночными выстрелами.
- Слышали, что вам говорят? - заревел раздражённый Губарь. - Клади пушки, а то счас всех покрошим! Две минуты даю!
В разбитом окне "Жигулей" виден был труп Курка. Это был именно Курок, Губарь его хорошо знал, как знал и то, что Курок был ближайшим подручным покойного Палыча. Это была неразлучная парочка, Курок всегда держался поблизости от своего босса. По спине Губаря пробегал холодок, когда он вспоминал человека, появлявшегося у перил эстакады. Жутковатые подозрения роились у него в голове. Палыч почти месяц как убит в казино "Рэндальф" и похоронен. Но тот тип на мосту очень уж походил на него. Да и Курок здесь, тоже впутан в это дело. А кто, как не Палыч, мог навести киллера на Крюка, на Шайтана, на Малину, на Паровоза и остальных?... И теперь он приехал сюда за деньгами... Неужели Палыч не погиб тогда?...
Стрелять из "Жигулей" окончательно перестали. Скорее всего, у бойцов Палыча кончились патроны. "Спецназовцы" орали, требуя сдаться, но ответа не было. Чувствуя, что противник на грани сдачи, они по-пластунски поползли к машине. Осаждённые молчали. Из-за опоры вывалился Губарь с автоматом на груди. Весь в ледяном поту от своих подозрений, горя нетерпением немедленно, прямо сейчас получить ответ на мучившие его вопросы, он направился к "жигулю" не скрываясь.
- Братва, в атаку! - закричал он и пустил чуть выше "Жигулей" автоматную очередь. - Вяжи их!
За ним пошли его бойцы. Неожиданно перед Губарём об асфальт ударилась граната и покатилась ему под ноги.
- Ложись! - крикнул кто-то.
Губарь не успел среагировать. Взрывом его отбросило на асфальт. Он ворочался, весь в крови, силился подняться и ревел от боли. Его ноги были перебиты и превратились в кровавые ошметья, в грудь и в лицо впились осколки. Но он ещё жил, и в его рёве слышалось:
- Пи...дец... Мочи их, сук...
Лепила с каким-то бойцом, оба раненые, оттащили его за опору.
- Закидываем их гранатами, босс, - сказал Лепила, наклонившись к умирающему.
Губарь дышал бурно, всей грудью; из его рта выплёскивалась кровь. Он ещё что-то говорил, но ничего нельзя было понять.
Лепила крикнул братве, чтоб кончали с "падлами". В сторону "Жигулей" полетели гранаты. Грохот взрывов раскатился эхом по всем Воробьёвым горам. "Жигуль" загорелся. Оба бойцы Палыча выскочили из машины и, хромая, бросились бежать по набережной. Автоматные очереди слились с грохотом взрывов, и оба рухнули как подкошенные.
- Стоять! Всем стоять! - раздался требовательный голос, усиленный динамиком.
Лжеспецназовцы в замешательстве остановились. В пылу схватки они не заметили, как по набережной со стороны МГУ подъехал микроавтобус и из него высыпало полтора десятка вооружённых автоматами настоящих спецназовцев; ещё два таких же автобуса мчались по Андреевской набережной со стороны железной дороги.
- Заложили нас, братва! - заорал Лепила. - Не сдавайся, а то хуже будет! Мочи ментов, скотов!
