Подготовка к моей помолвке шла полным ходом.

Во всех коридорах замка, даже самых отдаленных кипела работа. Ранее почти неосвещённые, теперь они были светлы и чисто убраны, а под ногами расстелены ковровые дорожки, которые матушка, ярла Виленна, хранила в сундуках на чердаках.

Она даже взяла временную прислугу из близлежащих поселений, чтобы обшивать нашу многочисленную семью и подбивать новые скатерти и занавеси.

Меня мало интересовало управление хозяйством, что всегда огорчало строгую мать, та не раз грозила заклятием обратить меня на одну декаду в кошку. Я ей не верила: она ни разу никого не превратила. В итоге, рассердившись, матушка поступила еще более жестоко: заперла меня на десять дней с лучшими портнихами Норда и велела заниматься вышивкой подола помолвного платья.

Вначале я надеялась, что она просто решила меня проучить и в конце долгого дня, когда начнёт болеть спина и ослепнут глаза, Виленна пришлёт за мной. К тому же мой жених, ярл Стилин, приезжал с визитом каждые три дня. А отказать представителю более богатой семьи в праве видеть невесту моя тщеславная мать не посмела бы.

Но, видимо, она рассердилась не на шутку. И, вместо того чтобы освободить, приставила ко мне младшую экономку, а по совместительству мою троюродную кузину-бастарда, Альму. Отношения у нас и так не складывались, а уж теперь, когда эта белобрысая получила надо мной полную власть явно в последний раз, она с удовольствием отыгрывалась, заставляя гнуть спину под чадящим светом масляных ламп.

Вот только это была не совсем я. А точнее, лишь пустая оболочка. Отвести глаза и создать морок для Темного Мага моего уровня несложно. Я не стала тратить силы и распространять оморочку на всех присутствующих, и портнихи вкупе с вышивальщицами с ужасом посматривали в мою сторону, когда я сидела напротив узкого окна и, жуя яблоко, смотрела вдаль, на поля и деревья – когда-то зеленеющие, а нынче укрытые сверкающим под солнцем снежным одеялом.

А Альма тем временем распекала призрак за недостаточное радение. Кстати, совершенно напрасно. Моя оболочка головы от платья не поднимала, правда, красивые узоры с наступлением ночи растают вместе с ней. Но Альма заметит это только, когда закончится мое заточение.

Объятые ужасом портнихи старались вовсю и грозились закончить работу до срока.

Всё шло согласно плану, пока не случилось непредвиденное. На четвертый день дверь тюрьмы распахнулась, и в зал вошла моя мать в сопровождении старшей смотрительницы замка, фрин Батильды, которая увидев, что происходит, побледнела и схватилась за портьеру, чтобы не лишиться чувств. Я же закусила губу от досады.

– Ах так, Хильда! – сказала она тоном, не предвещающим ничего хорошего. – Немедленно перестань, иначе выпорю!

Я пожала плечами, выбросила огрызок и махнула рукой.

Морок рассеялся, оставив после себя хорошо ощутимый запах прелой листвы. Альма, очнувшаяся от заклятия, непонимающим взглядом обводила всех присутствующих.

– А вы что там застыли? Давайте платье примерим, – матушка была женщиной, привыкшей чтобы ее понимали с полувзгляда.

Швеи вмиг направились ко мне, обступив в круг. Через мгновенье мне стало холодно. Верхнее платье уже бесформенной тряпкой валялось у ног, и я покорно позволяла обряжать себя в  коричнево-красный шелк, который мать купила, когда я была ещё младенцем.

– И зеркало несите! – скомандовала пришедшая в себя Батильда. – Госпожа, ваша дочь будет выглядеть не хуже королевы Герд. Упокой Всеблагой ее душу!

– Не говори глупости! – шикнула на нее матушка. – Сравнивать Хильду с матерью нынешнего короля попахивает неуважением! Не навлекай бед на нашу семью!

«Где там их носит с зеркалом?!» – тем временем думала я. Платье оказалось еще более красивым, чем я предполагала, когда оно бесформенной тряпкой было разложено на сдвинутых вместе столах. Только корсет жал в груди, но ради красоты женщина должна уметь приносить жертвы. Особенно, если входит в более богатую семью.

Наконец, зеркало принесли и поставили ближе к окну.

– Хильда, дитя мое, иди посмотри! – позвала мама, будто я и сама не собиралась туда заглянуть. Все-таки приятно видеть свою красоту. Жаль, что зеркал в замке было слишком мало!

– Какая ты у меня! – ворковала Виленна, обнимая сзади за плечи. Я же смотрела только на собственное отражение и не могла отвести глаз. Будто вовсе не я, а знатная незнакомка с любопытством глазела на меня с той стороны серебряной поверхности.

– Прическу сделаем, так вообще будешь неотразима! – любовалась мной матушка, и мне это было приятно. Внешностью я пошла в отца: стройная, черноволосая, с прожигающими как угли глазами. Разве что бледная, словно снега близлежащих гор, кожа выдавала во мне северянку.

Я по-доброму завидовала голубоглазым и светловолосым сестрам, копиям моей матери и в детстве даже пыталась осветлить волосы с помощью заклинания, отчего полгода проходила с седой прядью, уверяя всех, что так и было задумано.

– Позови господина, – скомандовала тем временем матушка Батильде, и та, поклонившись, с важным видом удалилась.

Все в замке знали, что перечить Виленне нельзя. Знал это и мой отец, поэтому иногда, когда был в хорошем настроении, то выполнял полуприказы супруги. Или, в противном случае, просто игнорировал их.

– Успеете доделать? – спрашивала деятельная матушка у старшей портнихи, гордясь своей осведомленностью в вопросах хозяйства и в организации работы в замке. – Осталось восемь дней.

– Успеем, ярла, – поклонившись, произнесла женщина с усталым, но добрым лицом, и со страхом покосилась на меня.

– Не бойтесь, я больше не допущу ее сюда, – с напускной строгостью произнесла Виленна, но я почувствовала, что она гордится мной.

Говорили, что главное достоинство моей матери заключалось в красоте, не померкшей даже сейчас, после семи родов. Будто бы мой отец должен был жениться на другой, скромной и добродетельной красавице из знатной семьи нашего соседа, ярла из рода Вечных Снегов, но моя мать обошла всех на отборе, устроенном дедом для соблюдения приличий.

Виленна в ночь накануне принятия решения проникла в комнату моего отца и, рискуя быть опозоренной, отдалась ему, не будучи женой. Зная деятельную натуру моей матери и то, что она не обладала хорошими способностями Мага, я не сомневалась, что слухи правдивы. Отец выбрал Виленну и сумел противостоять моему деду, который отказался от старшего сына и  разделил его наследство между зятьями.

Без богатого приданого наш род быстро захирел, но не думаю, что отец жалел о своем выборе. Мать он любил, я это чувствовала. А после смерти деда отец помирился с его духом, вызвав того в день накануне Излома Лета. Слуги поговаривали, что за неповиновение на отце все же лежит тень родительского проклятия. Жена так и не родила ему сына.

Впрочем, наверное, это к лучшему. Дочь можно выгодно выдать замуж, а сын должен получит деньги рода. Которых у нас и так было немного. С пушниной в этом году стало ещё хуже, чем в прошлом.

А впрочем, у меня были самые красивые меха в округе Норд! И накидка из серебряного меха снежного барса, которую я собиралась надеть на свою свадьбу, была несравнима ни с какой другой. Весна в наших краях приходит аккурат перед самым летом, а торжество планировали сыграть в День весеннего  равноденствия.

– Давайте снимать, – вздохнула матушка. – Ярл Эгиль занят. Посмотрит позже.

Только портнихи сделали ко мне шаг, как в залу с мрачным видом вошел отец. Высокий, сейчас он казался сгорбленным, хмурый, он явно был не в настроении обсуждать фасон помолвочного платья.

Окинув меня взглядом, в котором мне почудилась жалость, он сел в кресло, предназначенное для главы семьи. Такие имелись в каждой комнате и зале, даже на чердаке, хоть отец сроду туда не заглядывал.