— Мы почти пришли. — Позвал меня Олли, поднявшийся уже довольно высоко.
Вздохнув, я последовал за ним. Какого черта ему в голову пришло строить хижину так высоко? Нельзя было устроить ее на пляже что ли? Уже утеряв всякую надежду добраться до хижины этого олуха, я врезался в спину Олли.
— Ну вот, мы на месте. — Гордо заявил он. — Прошу, мой дом — твой дом.
Я пригляделся к сооружению, которое поначалу любой принял бы за свалку бурелома или огромный куст. На деле же это был шалаш добрых шесть футов в высоту и десять в ширину. Я так понял, Олли выбрал пальму, к которой натаскал палок и огромных листьев, сложил все это, как своеобразный вигвам и скрепил все это глиной. Сверху обвязал прутья самопряжной веревкой из… древесного волокна? Он что, серьезно обдирал деревья, а потом сидел и скручивал волокна в канат? Вот трудяга. Но парень с руками, надо признать. Значит со строительством лодки проблем не возникнет.
— Так, и где тут у тебя еда?
— Вот. Это, вроде яблоко, будешь?
Я выбил из рук дурня фрукт.
— Отравить меня решил? Это манцинелла, она ядовитая!
— А, да? Ну тогда вот, выбирай сам.
Я подошел к куче ягод и фруктов, которые неразборчивый юнга насобирал по всему острову.
— Да-а уж, дружище. Если бы не я, ты бы уже завтра помер. Посмотрим что тут у тебя: ятрофа, стрихнос, дюшенея и вот эта странная штука, явно тоже ядовитая… Да ты никто иной, как самоубийца! О, апельсин! А нет, тоже дюшенея. Что ж, дружище, похоже сегодня мы ложимся спать на голодный желудок. А завтра я научу тебя выживать в джунглях и строить плот.
Я улегся на землю, по привычке сдвинув свою шляпу на глаза. Олли лег рядом. В шалаше было тесновато, но нам двоим места хватало. Тем более я выкинул оттуда все орудия убийства, которые парнишка называл едой.
— Вставай, разгельдяй! Пора за работу! — Гаркнул я, слегка пнув спящего Олли в его тощую филейную часть.
Солнце едва поднялось над горизонтом. Привычка просыпаться так рано никуда не делась. Да и не терпелось мне поскорей покинуть этот остров.
— Ого, у тебя и ружье есть! — удивился я, когда Олли заявил о полной готовности. — Это все упрощает, друг мой.
— Да, но пороху у меня не много.
— Это не беда. Значит так, сейчас идем туда, где я посеял свой топор. План такой: я рублю дерево, ты шмаляешь по обезьянам.
— Это что, какой-то ритуал?
— Нет, дурень, нам нужна мачта!
— А обезьяны зачем?
— На обед зажарим, что непонятного?
Через час мы были на месте. Своры вонючих мартышек пока видно нигде не было. Мой топор так и торчал в идеальном для мачты деревце. Я велел Олли зарядить ружье и держать ухо востро. А сам не без труда отобрал у дерева топор.
Ох, ну и дурень же я! Кто, как не последний идиот, будет рубить дерево, не продумав, как потом его тащить. Да, я повалил его. Вокруг уже царила суматоха. Орали мерзкие обезьяны, Олли в том числе. Но он хотя бы не забывал время от времени стрелять в махнатых крикунов. Две мартышки упали замертво. Олли зачем-то их подхватил и засунул в мешок. Сам мешок закинул на плечи. А я на глаз отмерил необходимую длинну, обрубил все лишнее.
— Хватай и бежим! — крикнул я, поднимая край девятифутового бревна.
Олли послушался, подняв другой край. Мы сбегали вниз по склону. Надеюсь, я правильно запомнил дорогу до места, где оставил инструменты и шлюпку.
— О-ой, стой! — я остановился прямо на краю резкого спуска, заросшего папоротником. Но Олли остановиться не успел и мы покатились посклону. Юнга каким-то невообразимым способом оказался верхом на бревне. А вот меня тащило по сырым от утренней росы папоротникам. Бревно мчалось вниз, словно сани, скользя по мокрым ростениям. Я, так и не отпустив, тщетно пытался забраться на него.
— Помоги! — взывал я.
Паренек подполз ко мне и втащил за шкирку. Бревно из-за этого чуть не перевернулось. От чего-то я вспомнил случай, как на почти разбитой шлюпке мы с Тонто улепетывали от индейцев по реке и угодили в водопад. Тогда в лицо бил ветер и вода, сейчас же нам в лицо еще и ветки ростений прилетали время от времени. Стиснув бревно бедрами, я молился, что бы остановка была плавной. Мои молитвы не были услышаны. Будущая мачта со всей скорости вылетела на пляж и уткнулась в песок. Мы с Олли пролетели вперед, упав навзнич. А заветное дерево встало колом и грохнулось прямо между нами, подняв в воздух тучу песка. Вот уж точно будет что внукам рассказать, если они у меня они вообще будут. Как бы в очередную такую поездочку меня не пришибло окончательно раньше времени.
Я встал и огляделся. Вот удача, нас принесло куда надо! Лодка, как я ее и оставил, стояла перевернутой неподолеку. Под ней покоилось добро, которое я вчера стащил с корабля. Придя в себя после сумасшедшей тряски, Олли стал задавать море вопросов.
— Откуда это все? Что случилось с "Призраком Марианны"? Здесь и правда есть русалки? Есть будешь?
К тому времени, как солнце достигло зенита, я обработал наше бревно, отколов все сучки, а Олли разделал и зажарил подстреленных им мартышек. Да уж, без соли и специй это мало походило на нормальную еду. Был бы хотя бы ром, и то можно было бы это как-нибудь съесть. Кстати о роме!
Набив желудок, я взял шлюпку и отправился за выпивкой. Олли остался на берегу продумывать план строительства нашего спасительного судна. Как оказалось, в этом он знал кое-какой толк. Во всяком случае разбирался в гвоздях и молотках он получше меня.
Добравшись до "Призрака Марианны", я не встретил ни одной русалки, чему был очень рад. Я, конечно, для них неприкосновенен и все такое, но встречаться с этими дьявольски красивыми, белогрудыми и обварожительно чарующими певуньями… очень хотелось. Тьфу!
Я засунул в уши, приготовленный заранее, воск и наваждение прошло. На корабле развлекались с десяток девиц. Мне удалось прошмыгнуть в трюм никем не замеченным. Правда, я снова не подумал, как буду вытаскивать ром и спускать его на шлюпку. Что ж, будем импровизировать. Я же как-то вынес вчера инструменты, парусину и много чего еще. Почему вдруг сейчас должно не получится?
Во-от оно, мое добро. В трюме, куда еще не добрались похотливые селедки, распологался целый винный погреб. Я наугад выхватил одну бутылку. Вынул пробку, приложил к губам. Пусто. Взял другую — тоже пустая. Зараза. Прошел чуть глубже, взял очередную бутыль. Не глядя хлебнул. О да, райское наслождение. Вытащил пустой ящик и стал складывать туда выпивку, проверяя на содержание… содержимого… Да, именно так, помоему, красиво звучит.
Когда же ящик оказался полон, мне показалось этого мало. Так что я взял еще небольшой бочонок и моток веревок. Вынес все это на палубу. Это море так взволновалось, или меня шатает?
Привязал один конец веревки к ящику и боченку, я спустил невероятно ценный груз на свою шлюпку. И уже собирался спуститься сам, как почувствовал чье-то прикосновение. Неловко развернувшись, я сбросил со своего плеча руку и ткнул дулом пистоля в лицо ее обладательныцы. Она что-то сказала, улыбнувшись. Потом указала на уши и улыбнулась еще шире.
— А-а, не-е, я на это, ик, не поведусь! Меня ты не разача… не зарача… не зачаруешь! А то крошка Анабель будет злиться.
Девушка с невероятным темным оттенком кожи, блестящим так, словно она вымазалась в масле, усмехнулась. Я понял это потому, как колыхнулась ее пышная, округлая, идеальная в своих очертаниях грудь. Она обошла меня, плавно покачивая бедрами, ее нежные пальчики погладили меня по волосам, потом по уху. А потом ловким движением она вытащила из моего уха восковую затычку.
— Неужели ты сам этого не хочешь? — Спросила она, прижимаясь ко мне всем своим шикарным телом. Я не отвечал, только опустил руку и спрятал пистоль за пояс. — Или ты влюбился в эту зазнайку Анабель, что готов ждать ее месяцами? Она ведь еще не скоро вернется. Ты выдержишь столько?
Ее рука скользнула под мою одежду, провела по груди и протиснулась под ремень, держащий мои штаны.
— Я привык. В море, знаешь ли, девок нет, а я годами, бывало, не видел суши.
