— Не трусь. Тут широкий карниз, он ведет прямо до кабинета Помфри, оттуда через больничный отсек можно будет выбраться к главной лестнице. Надеюсь, ты не боишься высоты? — Гермиона боялась. Очень боялась! Это был один из ее худших кошмаров, когда она падает куда-то вниз и не может остановиться, и даже забраться по узкой лесенке на чердак общежития было для нее целым подвигом. Но кабинет школьной медсестры был всего в нескольких метрах, даром что принадлежал к другому блоку, отделенному несущей стеной, и попасть в него можно было только через первый этаж.

— Нет, не боюсь, — уверенно заявила она, впрочем, побледнев так, что глаза на контрасте стали практически черными.

— Оно и видно, — хмыкнул Малфой. — Ладно, тогда ты пойдешь первой, а я за тобой. Если что, я удержу тебя, — он бросил быстрый взгляд на дверь. За ней слышались голоса. — Ну, быстрей!

Они вылезли наружу, и Гермиона мертвой хваткой вцепилась в водосточную трубу, которая шла над карнизом. Она крепко зажмурилась, делая первый осторожный шажочек, затем второй и третий, а затем зачем-то раскрыла глаза и буквально окаменела, парализованная ужасом. В трех этажах под ней зеленела трава школьного двора, яркая-яркая, и перед мысленным взглядом Грейнджер вдруг отчетливо представилось собственное поломанное падением тело, лежащее на газоне, смеющиеся лица близнецов, радующихся ее смерти… Малфой, закрывавший окно, догнал ее, и она повернулась к нему. Вероятно, на ее лице и так было написано все, потому что он нахмурил тонкие брови.

— … не могу, — прошелестела она. Пальцы сводило от того усилия, с которым она сжимала трубу. Юноша что-то сказал сквозь зубы и подполз ближе, правой рукой крепко сжимая ее за предплечья так, что стало больно.

— Молчи. Зажмурься.

Она подчинилась, крепко закрыв глаза и затаив дыхание, только сердце ее билось так, словно она пробежала марафон. Из класса донеслись приглушенные закрытым окном голоса.

— Ее здесь нет, Джордан, — это был голос Анджелины. В нем просто сквозило недовольство, и Гермиона закусила губу, борясь со всхлипом.

— Значит, она ушла до звонка, или, возможно, просто не пришла на занятие, — раздался беспечный голос одного из близнецов.

— Действительно, народ, пошли отсюда, какая к черту разница, — поддержал его второй.

— Но Кэти видела, как она утром выходила из гостиной! — раздался растерянный голос Ли, до Гермионы донеслось, как он грубо выругался.

— Тогда пошли в ее комнату, наверняка она там, — предложил незнакомый девичий голос.

— К черту, пошли лучше завтракать. Что вы в самом деле, настоящую травлю устроили, — в голосе Уизли засквозило раздражение.

— Фредди прав. Лучше оставить девчонку в покое, в конце концов, мы тогда и правда перегнули палку с Ронни.

— Не понимаю я вас, парни, — цокнула языком Анджелина.

Хлопнула тяжелая деревянная дверь, послышались шаги, затем дверь снова хлопнула, а потом все затихло. Гермиона услышала тяжелый вздох слева — это Малфой задерживал дыхание, боясь выдать их расположение.

— Кажется, ушли, — прошептал он. — Теперь перехватись правой рукой дальше. Да, вот так, молодец. Теперь передвинь ногу. Снова руку, давай, Грейнджер, ты сможешь. Ногу. Молодец. Давай, еще чуть-чуть!

Они по дюйму, шаг за шагом уходили от кабинета латыни, продвигаясь по широкому карнизу вперед. Эти несколько минут, в течение которых Гермиона шла, подбадриваемая Малфоем, показались ей годами, и она, хоть и не верила в Бога, готова была молиться, лишь бы все поскорее закончилось.

— Стой, — приказал Драко. — Прижмись покрепче к стене, я обойду тебя, открою окно. Они в школе хлипкие, если хорошенько потянуть, то можно отпереть и снаружи.

Девушка всем телом прижалась к шершавой стене, стараясь буквально слиться с ней. Она почувствовала, как через ее спину протянулась чужая рука, потом ощутила, как другая придвинулась вплотную к ее собственной, а затем на долю секунду чужое тело вжало ее в стену и тут же пропало. Она внезапно поняла, что задержала дыхание. Послышался стук, лязг, скрип, и все стихло. Голос Малфоя зазвучал откуда-то сверху.

— Сделай еще два шага, — она послушно придвинулась еще чуть ближе, а потом почувствовала, как ее руку ухватила чужая ладонь. — Я держу тебя. Дай сюда вторую руку, — и с силой, совершенно неожиданной для человека такого телосложения, он втянул ее внутрь.

Они сидели в заброшенном классе по соседству с медпунктом, прямо на полу. Драко курил, выдыхая сизоватый дым, а Гермиона все никак не могла унять свое бешено бьющееся сердце. Ноги были ватными, голова кружилась, а перед глазами все еще стоял зеленый двор с чернильно-черной фигурой, лежащей посередине.

— Хочешь закурить? — голос Малфоя без этих его презрительных ноток казался совершенно невыразительным.

— Н-нет… — она подняла взгляд, но, как и ожидалось, юноша даже не смотрел на нее, уставившись куда-то вверх. — Спасибо тебе. Я думала, что ты меня ненавидишь…

— Вот и правильно, никотин — та еще дрянь. Мать вечно говорила отцу, чтобы он бросил курить, что это вызывает рак, — он щелчком отправил окурок в темный угол. — Ненавижу… — он обхватил худые длинные ноги в черных штанах руками, запрокидывая голову. — Нет, я тебя не ненавижу. Не то слово. Недолюбливаю — да, хотя сам не знаю, почему, но ненависть, нет. Нельзя ненавидеть кого-то просто так.

— Тогда почему ты помог мне? — Гермиона нахмурилась, разглядывая профиль однокурсника. Она не понимала его. Он долго молчал, словно думая, отвечать или нет, и где-то внизу раздался звонок. Это значило, что новый урок уже начался, однако впервые староста не собиралась идти на него. История с мистером Бинсом и так не была в числе того, что она считала обязательным к посещению, а уж с учетом того, что произошло…

— Ты наверняка не знаешь, но Уизли продают ученикам наркоту, — все-таки нарушил тишину Малфой.

— Рон как-то говорил, — откликнулась Гермиона. — Это правда?

— Правда, — как-то тихо и тоскливо ответил Драко. — Мой друг, Крэбб, уже почти полгода, как сидит на этой дряни. Мы все пробовали, чтобы вытащить его, но ничего не выходит, — он с силой сжал кулаки, и Гермиона заметила, как вздулись вены на его руках. — Я не ненавижу тебя, Грейнджер, особенно после сегодняшнего. Адреналин, говорят, располагает людей друг к другу. Но вот Уизли и их шайку. Их я действительно ненавижу. И я помог тебе не потому, что это была ты, а потому, что они были они.

Он не кривил душой, не говорил, что спас потому что «каждый на его месте поступил так же», и, девушка видела это в его глазах, он действительно всей душой ненавидел двух рыжих мерзавцев, которые подсадили на дурь его друга. Рон был прав: они действительно были форменными подонками.

В молчании они просидели еще около полутора часов, пока звонок не оповестил их об окончании занятия, и только тогда они поднялись с пыльного пола.

***

Гермиона прошла по карнизу здания на высоте добрых трех этажей, влезла в окно кабинета врача, нарушив столько школьных правил, что ее следовало бы выгнать, и все это для того, чтобы не подвергнуться насмешкам группки аморальных идиотов, которые решили, что могут посмеяться над ней. Право, лучше бы они избили ее или порвали кофту, но не делали того, что в итоге сделали.

Письма Виктора — это было что-то, что принадлежало только ей.

Конечно, Анджелина, Алиссия или эта Кэти — да хоть втроем — могли пробраться в ее комнату, найти письма и забрать их.

Но Гермиона не думала, что у них найдется достаточно наглости, чтобы залезть на скамью посреди столовой и читать их вслух.

Близнецы сидели напротив, хохоча над фразами, адресованными только ей.

Кэти демонстративно скомкала одно из писем, отбрасывая его в сторону.

Тот ужас, который держал в тисках ее сердце на высоте десяти метров, то сочувствие, которое она испытывала к курящему на полу Малфою, та радость, что все обошлось — все это сменилось яростью, ледяной, холодной, беспощадной. Гермиона не узнала свой голос, когда услышала его: