— Хорошо, на самом деле, даже признаваться в этом стыдно, — солгала я. — В целом, все как обычно, только, к счастью, Амбридж нет.

— Вместо нее Снейп, да, — встрял Уизли, и мне пришлось рассмеяться в ответ.

— Ага. Ну, ты же знаешь: старый черт лучше двух новых розовых, — тут уже настал его черед улыбаться. — А так… — я сделала вид, что задумалась. — Ну, много работы, я пишу сейчас статью под руководством Флитвика, так что свободного времени мало.

— Опять зубрежка, никакой личной жизни, — пошутил старую шутку Фред, а я только этого и ждала.

— Да нет, — я заулыбалась, словно смущенно. — Я вроде как теперь с Виктором.

— С Крамом что ли? — он нахмурился, и мое сердце забилось быстрее. Не знаю, отчего.

— Да, — я не могла не заметить, как неуловимо изменился он в лице.

Сейчас мне трудно объяснить, зачем я наговорила ему все это тогда. Вечером, когда мы все сидели у камина, я, зная, что близнецы сидят неподалеку, разоткровенничалась Джин насчет Виктора, и, уверена, Фред слышал все. Сейчас мне кажется это несусветной глупостью, тогда же… Словом, я сама не могу себе объяснить, чего я хотела тогда добиться этим. Так глупо.

Конечно, после мы не общались. Я хотела было как-то подняться на чердак, но услышала, что там о чем-то шепчутся близнецы, и спешно завернула в туалет на последнем этаже. Когда я уезжала из Норы, мы даже не попрощались толком.

В январе Виктор пригласил меня приехать к нему на Пасху, и я, испугавшись чего-то более серьезного, нежели переписка, под видом огромной занятости стала уменьшать количество писем, которыми мы обменивались, и свела совсем на нет и без того не очень-то частые разговоры. Теперь в постскриптуме Крам все время выражал надежду, что скоро у меня появится больше свободного времени, а я мысленно молилась, чтобы его филина ударила молния, и он бы не долетел до меня. Хотелось биться головой о стенку.

Впрочем, можно ли считать начало войны молнией? Во всяком случае, это дало мне весомый повод прекратить в мае переписку насовсем, и в следующий раз мы заговорили лишь на свадьбе у Билла.

За это время до меня несколько раз долетали слухи о личной жизни Фреда: где-то в марте Джинни обмолвилась, что он пришел в Нору с некой брюнеткой, и что мама из этого раздувает слишком много, а в конце апреля уже Рон рассказал, что его брат встречается с какой-то Клэр, которая работает неподалеку от их магазина. С его слов это была очаровательная девушка, сама добродетель, которая обожала читать, была безумно хороша в зельях и, к тому же, обладала прекрасным чувством юмора. Все это сильно вывело меня из равновесия, и я рада, что в конце концов мою вспышку гнева мои друзья списали на то, что Гарри опять пользовался своим учебником и обошел меня.

Собственно, на свадьбу Билла я ехала с тяжелым сердцем. Мало всего остального, я ожидала встретить Фреда и его девушку, и поэтому ожидала неимоверно длинный вечер, настолько же тяжелый для меня, насколько счастливый для Флер. Хоть кто-то счастлив. Я была рада за нее, что уж таить.

Я долго выбирала платье, а про прическу и вспоминать страшно, но, в конечном итоге, я была довольна результатом. Серьги Виктора я надела скорее для того, чтобы доказать самой себе, как мало для меня значит Уизли — что-что, а врать себе я любила всегда — и потому оказалась совсем не готова к тому, что на самом торжестве я увижу Крама. Я совсем забыла, что они с Флер были друзьями. Боже мой! Я была готова сама прыгнуть в собственную волшебную сумочку, однако он заметил меня в первую же секунду, и стал протискиваться сквозь толпу ко мне. Мне не оставалось ничего, кроме как сделать вид, что я его не заметила, и с еще большим упорством протискиваться в другую сторону. В конце концов я оказалась прямо около какого-то коллеги мистера Уизли из Министерства, который, как оказалось, помнил меня с заседания Комиссии, где я, маленькая третьекурсница, просила дать мне маховик. Он тут же рассыпался в эпитетах и комплиментах, отмечая, как же я выросла, и я бы взвыла бы от тоски, если бы не альтернатива этого разговора. Получилось вполне недурно, мы минут двадцать обсуждали особенности перемещения во времени, и пожилой волшебник признался мне, что и сам в юности, точь-в-точь как я, пользовался устройством, чтобы посещать параллельные лекции.

А потом, когда свидетель ударил ложкой о бокал, призывая всех к тишине, я все-таки увидела Фреда. Он стоял подле Джинни, и я невольно засмотрелась, впрочем, тут же отдергивая себя. Хочется верить, что никто так и не заметил моего взгляда. Когда объявили танцы, я бочком протолкалась туда, где стояли Джордж и Рон, и сердечно поприветствовала первого.

— Рад тебя видеть, Герм, — ответил тот после короткого объятия. — Потрясающе выглядишь! Остается только спросить, почему ты до сих пор не вальсируешь.

— Тот же вопрос могу задать тебе, — рассмеялась я в ответ. Я правда была рада видеть Джорджа, эдакий островок разумности в моем мире хаоса, как бы это ни звучало абсурдно.

— Я исполняю братский долг, — он с преувеличенной серьезностью поправил бабочку. Рон прыснул в кулак — Видишь ли, мой дорогой придурок все-таки расстался со своей девушкой, и поэтому я морально поддерживаю его, чтобы он сильно не тосковал, что мне есть с кем танцевать, а ему нет. Вот сейчас погоди, я позову его, он тебя пригласит, и я и сам пойду на танцпол!

Не могу сказать, что я была готова оказаться так близко к человеку, которого я так упорно уже год пыталась забыть, и поэтому меньше, чем через минуту, я уже кружилась вместе с Виктором. Периферией зрения я отметила в толпе уже три рыжие макушки, которые стояли там же, откуда меня выцепил Крам, и я отметила про себя, что Рон почему-то закатил глаза. Было ли это реакцией на какую-то реплику братьев, или же на мое бегство, такое очевидное для него, я не знала, и, по правде, не знаю до сих пор. Я с трусостью, достойной настоящего страуса, всегда избегала этой темы в наших разговорах.

Так или иначе, я протанцевала с Виктором аж два вальса, а потом, к моему большому облегчению, меня увел у него мистер Уизли, который весь прямо-таки светился гордостью за своего старшего ребенка. Я так и не поговорила с Фредом в тот вечер, и еще долго я мучилась вопросом, что значила та фраза Джорджа. Почему он назвал брата придурком? Что означало то «все-таки»? И почему он сказал, что позовет Фреда, и тот пригласит меня? Я ничего не понимала, и это съедало меня изнутри. Я все думала, не придаю ли я слишком большого значения пустому трепу, и эта неопределенность была хуже всего.

— Представляешь, мое первое за много лет Рождество, которое я не провожу хоть с кем-то из Уизли, — уныло сообщил мне Гарри, когда мы с ним сидели в палатке в лесу, подкручивая радио и пытаясь поймать волну. — У меня, кажется, уже зависимость от рыжего цвета — все кажется таким серым без него.

— Добро пожаловать в мой мир, — кисло пожала плечами я. У меня уже не было сил врать себе самой, что я чувствую к Фреду.

— Ты влюблена в Рона, я прав? — проницательность Гарри никогда не относилась к сфере романтики. Я хохотнула.

— Не в него, Поттер, — и я рассказала все. Впервые рассказала кому-то, что чувствовала я в эти полтора года, впрочем, иронизируя сама над собой, посмеиваясь, что раздула из мухи слона. Мой друг слушал, не перебивая. И мне стало легче.

— Я думаю, вам нужно поговорить с ним, Герм, — в конце концов сказал он. — Мне Рон весь прошлый год талдычил, что ты нравишься Фреду, а тебе до него и дела из-за Крама нет, ну не с потолка же он это взял, верно? Правда, поговорите, и все наладится, увидишь.

— Встречу Рона — поколочу, — мрачно подытожила я. Так и случилось, хотя, справедливости ради, тогда я думала совсем не о Фреде. Меня лихорадило от одной мысли, что могло случиться с ним, пока он в одиночку бродил где-то далеко в поисках нас.

Тогда, когда мы с Гарри сидели в Сочельник в холодной палатке, мы и подумать не могли о такой мелочи, как комфорт. Мы радовались замороженным блинчикам, которые как-то раздобыл нам Рон, грелись у печки и совсем забыли, что это такое, удобный матрас. Сейчас же, когда Поттер заходит ко мне по вечерам, а я уже лежу в кровати, он вечно ругается, что я снова сбила одеяло в самые ноги и полусижу без него, а Уизли — что я ем недостаточно овощей. Мои дорогие мальчики, вы, кажется, совсем забыли, что такое «мерзнуть» и «не есть овощи»! Прошло каких-то два месяца, и, кажется, они совсем стерли из вашей памяти невзгоды наших путешествий. А я до сих пор, как в первый раз, радуюсь горячей ванне.