Я знаю, потому что Кимберли всегда, блядь, так делала, когда плакала в ванной одна после того, как ее мама игнорировала родительские собрания.

Тот факт, что она не воспользовалась ванной в комнате Эльзы, также означает, что она что-то скрывает.

Что, черт возьми, она может скрывать от своей лучшей подруги?

Я толкаю дверь ванной, и она открывается с легким скрипом. Мои ноги бесшумно ступают, когда я закрываю ее за собой и направляюсь внутрь.

То, что я вижу, заставляет меня остановиться. Кран работает, но, как я и ожидал, Кимберли рядом с ним нет.

Ее маленькая фигура находится перед унитазом, а она опорожняет в него свой желудок.

Но не это заставляет меня задуматься о: какого-хрена-ты-должно-быть-разыгрываешь-меня.

Она замолкает, тяжело дыша, засовывает указательный палец в рот, а потом ее снова рвет. Она делает это еще несколько раз, пока ее не начинает тошнить.

Раскаленная ярость охватывает меня при виде ее в таком положении.

Теперь все части головоломки встают на места.

Это из-за, съеденного авокадо. Теперь я знаю, почему она всегда исчезает после обеда, почему я никогда не вижу, чтобы она ела с Кирианом.

Она сказала, что Ронан и Эльза видят ее, но она не могла ошибаться ещё больше.

Она сама себя не видит.

Не так, как я.

Я вижу ее, когда она в беспорядке, когда она притворяется, когда она заставляет себя смеяться и просто быть.

Я вижу ее, даже когда она, блядь, отказывается видеть себя.

Я надеялся, что в тот момент, когда я исчезну отсюда и вообще перестану с ней видеться, все будет кончено, но это намного хуже, чем я изначально думал.

Ни за что на свете я не позволю ей стать невидимой для самой себя. Даже если это будет стоить мне в долгосрочной перспективе.

Ей пришлось, блядь, столкнуть меня с края, и теперь, когда я падаю, я потащу ее за собой.

Я выпрямляюсь и засовываю руку в карман. Когда я говорю, мой голос низкий и смертельно спокойный. Затишье перед смертоносной бурей.

– Какого черта ты делаешь, Кимберли?

Глава 6

Кимберли

– Какого черта ты делаешь, Кимберли?

Голос, доносящийся из-за моей спины, с таким же успехом мог быть бомбой. Иначе с чего бы мне чувствовать, что меня разрывает на куски?

Мои колени дрожат на кафельном полу, а руки безжизненно опускаются по бокам.

Нет, это не он.

Он не может понять меня за один день. В реальной жизни не так все работает.

Как бы я себя ни успокаивала, моя нижняя губа дрожит, и я прикусываю нежную плоть, чтобы не поддаться желанию убежать и спрятаться.

Ты справишься, Ким. Ты справишься.

Сделав глубокий вдох, я поднимаюсь на нетвердые ноги и наслаждаюсь тем, что спускаю воду в туалете. Может, если я останусь здесь надолго, он исчезнет и оставит меня в покое.

Может, все это игра моего воображения из-за нервов.

Однако покалывание в затылке говорит об обратном. Острое, как бритва, внимание медленно рассекает меня, словно разрезает изнутри.

Это все из-за тех авокадо – я должна была отказаться от предложения Эльзы, не должна была есть. Но если бы я отказалась, она начала бы подозревать, и тогда, возможно, пожалела бы, что подружилась со мной.

Я не могу потерять Эльзу. Она одна из немногих ниточек, которые удерживают меня в этом существовании.

Вытирая рот тыльной стороной ладони, я оборачиваюсь, молча молясь, чтобы все это было отвратительным кошмаром.

В тот момент, когда мой взгляд встречается с этим глубоководным, я подтверждаю, что это кошмар.

Настоящий.

Из которого я никогда не смогу вернуться.

– Что ты здесь делаешь? – я говорю тише, чем намереваюсь, но, по крайней мере, мой голос не дрожит, как у жалкой идиотки.

– Вопрос в том, что ты делаешь, Кимберли?

Кимберли.

Кимберли?

Я не слышала, чтобы он называл меня так… ну, никогда. Когда мы были маленькими, он называл меня Грин или Ким, когда злился. После того, как я отпала от его милости, я стала Пузо, этим глупым издевательским прозвищем.

Тот факт, что он называет меня полным именем, является новым и каким-то… интимным.

Не смей это полюбить, Ким. Не смей, черт тебя возьми.

– Никогда не видел, чтобы кого-нибудь рвало?

Я иду мимо него к крану, притворяясь, что его не существует.

Ключевое слово – притворяюсь. Ни за что на свете я не смогу стереть его присутствие, особенно в маленьком пространстве ванной. Моя рука касается его руки, и я на долю секунды замираю, борясь с желанием закрыть глаза и погрузиться в этот контакт.

Я как изголодавшееся животное, ждущее простого прикосновения одежды к одежде. Что, черт возьми, со мной не так?

Я мою руки, потирая их сильнее, чем нужно, пока они не краснеют, а затем делаю глоток жидкости для полоскания рта, которую всегда держу в кармане.

Возможно, я переоценила, увиденное им. В конце концов, это просто когда, кого-то рвет. Расстройство желудка, неправильное питание, плохая погода. Множество оправданий. Черт, я даже могу обвинить в этом его существование и сказать, что он мне отвратителен.

Хотя я не так жестока, как он, и не так бессердечна.

– Почему же, видел. Конечно, я видел, как кого-то рвало. – его голос спокоен и тверд, хотя в нем слышится зловещий оттенок. – Неприятное дело.

Я выплевываю жидкость для полоскания рта и очищаю рот.

– Ага. Очень противное.

– Особенно когда ты засовываешь палец себе в горло и заставляешь себя блевать. Действительно, противное.

Я замираю на полпути к тому, чтобы положить в карман жидкость для полоскания рта. Дерьмо. Он видел.

Он не должен был увидеть. Какого черта он увидел?

Или лучший вопрос: почему я не закрыла дверь?

Ох, я знаю почему. Я спешила сбросить калории, которые получила от авокадо, и выполнить требования мамы, чтобы она не отправила Кира.

И я, возможно, была напугана с тех пор, как встретила этого самого придурка возле своего дома и была вынуждена ехать в его машине.

Я, в машине Ксандера. Может, я была слишком ошеломлена на протяжении всего пути, чтобы что-то вспомнить об этом.

– У меня просто расстройство желудка, – говорю я с уверенностью, которой не ощущаю.

Прошлым летом я была на самом дне, и папа предложил мне отправиться в духовный ретрит; он сказал, что это помогает ему, когда он нуждается в ясности. Я не хотела ехать из-за Кира, но когда он сказал, что мы можем поехать всей семьей, я согласилась. Поездка состояла из Кира, папы и меня. У мамы была работа – как всегда.

Пока мы были там, я познакомилась со многими духовными людьми из самых разных религий, и хотя их верования меня мало интересовали, их жизненная философия да. Так сильно, что я на самом деле планирую снова посетить эту гору в Швейцарии.

Тогда один Буддист сказал, что даже если я не уверена в себе, я должна думать о своих целях и, если понадобится, подделать эту уверенность.

Я называю это: притворись, пока это не станет реальностью.

Однажды я не буду смотреть в зеркало и практиковаться в том, как говорить, ходить или улыбаться. Однажды уверенность придет ко мне естественным образом.

Этот день, черт возьми, точно не сегодня, так что все, что я могу сделать, это продолжать притворяться.

– У тебя постоянное расстройство желудка? – спрашивает он почти сочувственным тоном.

Почти, потому что он тоже притворяется.

Ксандер повторяет мою ложь и использует ее как оружие против меня в своем идиотском стиле.

– Да.

Я не осмеливаюсь посмотреть назад или в зеркало, где я найду его глаза, пытающиеся прорыть путь в мою душу.

Никто не должен искать путь туда, особенно он.

Не хочу, чтобы из всех людей он увидел беспорядок, скрытый под всем этим.

Он сломал меня, и не сможет стать свидетелем хаоса, оставшегося позади.

– Тогда, должно быть, поэтому ты всегда носишь с собой жидкость для полоскания рта.