Таков мой план.

– И прекратит драться в этих тенистых кварталах. Пройдет совсем немного времени, прежде чем Нэш узнает, и если он узнает, то тренер тоже.

– Ох, я тронут. – я кладу руку себе на грудь. – Твои слова ударили меня прямо в сердце, приятель.

Он продолжает смотреть на меня пустым выражением, как кошки смотрят на своих глупых хозяев. По крайней мере, так наша кошка смотрела на нас, когда я был ребенком.

У Эйдена безупречное бесстрастное лицо; невозможно увидеть сквозь него. Удивлен, что он сам может видеть. Его темно серые глаза бесчувственны и холодны. В то время как девушки находят его привлекательным, они обычно держатся подальше из-за его замкнутого отношения и ауры «отвали, пока я не убил тебя и твою семью».

Единственный человек, перед которым он показывает человеческую сторону, это Эльза. Даже эта его часть темна, но она также сумасшедшая, поскольку принимает психа таким, какой он есть.

– Хорошо. – я вздыхаю, когда он продолжает сверлить меня взглядом. – Я буду осторожен.

– Ты же знаешь, я ненавижу повторяться. Я сказал прекратить, а не быть осторожным. Если Нэш хоть на долю секунды сосредоточится на твоей жалкой заднице, он всех раскусит.

– Не знал, что ты так сильно любишь меня, Кинг. – я снова постукиваю себя по груди. – Мое сердце вот-вот взорвется.

– Тебе, должно быть, так одиноко. – он качает головой. – Я бы пожалел тебя, если бы знал, как.

– Иди ты, Кинг.

– Держись подальше от неприятностей. Я не являюсь и не буду единственным нападающим в команде.

Ах. Вот оно что. Вот настоящая причина, по которой он разбрасывает повсюду любовное дерьмо. Дело не в том, что он беспокоится обо мне, а в том, что не хочет застрять в качестве единственного нападающего.

Почти уверен, что он вообще ушел бы из Элиты, если бы ситуация каким-то образом развивалась в этом направлении.

Я приподнимаю бровь.

– Тогда, может, мне следует попросить Нэша разобраться в этом, а?

– Готов ли ты добавить своего отца к этой группе людей? – он стряхивает пыль с моей толстовки, будто там что-то есть. – Как продвигается кампания Льюиса?

– Замечательно, спасибо, что спросил, – говорю я с ухмылкой, хотя хочется врезать ему по лицу.

– Если ты ударишь, я ударю в ответ, Найт. – он качает головой с притворным сочувствием. – Не хотелось бы ломать этот нос, когда ты должен быть на стольких фотографий для избирательной кампании. – он отступает назад, когда я прижимаю руку к боку.

Я определенно отправлюсь на бой сегодня. К черту Эйдена и Коула, к черту тренера и отца. В общем, к черту всех.

Бои единственное, что позволяет мне выпустить пар, и мне нужно это сделать, чтобы не взорваться от сдерживаемого разочарования.

Эйден обнюхивает меня, как какая-то собака.

– Попробуй ледяную мяту в следующий раз.

– Кто ты, моя мать?

– Ты, должно быть, действительно одинок, если хочешь, чтобы я стал твоей матерью. – он насмешливо качает головой. – Я свяжусь с тобой, когда подумаю об усыновлении.

– Член.

– По крайней мере, я использую свой. Подашь иск за нарушение прав человека.

– Я что-то услышал о судебном процессе? – Ронан бросается на Эйдена сзади в братских объятиях, от которых тот пытается вырваться.

Однако Ронан похож на осьминога – кто никогда не отпускает свою жертву.

– Член Найта подаст в суд в поисках своих яиц.

Выражение лица Эйдена остается нейтральным, когда он это говорит.

Я прищуриваюсь, глядя на него, когда Ронан смеется, а затем застывает.

– Но почему они делают это? Подожди секунду, mon ami – друг мой. Тебе что-нибудь передала одна из девушек? Я же говорил надевать защиту.

Эйден ухмыляется.

– Ох, уверен, что он соблюдал все правила безопасности.

– Отвали, Кинг.

– Что? Что только что произошло? – Ронан переводит взгляд с меня на Эйдена. – Вы снова что-то от меня скрываете, не так ли? Клянусь, я подам иск за пренебрежение в верховный суд дружбы.

– Этого не существует, – говорю я.

– Дружбы? – Эйден оглядывается по сторонам. – Кого?

Как будто кто-то нажал на кнопки Ронана, он начинает длинный монолог о том, что его всегда оставляют в неведении и что мы провоцируем его проблемы с отказом – ту же самую речь, которую он использует, заманивая девушек и заставляя их сосать его член, чтобы «расслабить его». Девушки всегда влюбляются в то уязвимое действие, которое он так хорошо выполняет.

Из нас четверых Ронан получает больше всех кисок, но не самых лучших, потому что он как гребаный автобус. Приглашаются все желающие.

Кроме того, он прекрасно справляется с небрежными секундами, третями или даже сотыми долями.

Говорил же, он гребаный автобус.

Пока он болтает, у меня возникает искушение врезать ему по этому аристократическому носу, которым он так гордится, сломать и смотреть, как из него сочится кровь. Он тоже не смог бы защититься, потому что не знает, как бить, и никогда не участвовал в подпольных боях, как я. Эйден тоже не стал бы его спасать, потому что ему просто все равно.

Две причины останавливают меня от принятия мер. Во-первых, мы в доме отца Эльзы, и наши с Ро отцы убили бы нас обоих за, затеянное дерьмо в доме Итана Стила; он здесь как новый император.

Во-вторых, и самое главное, если я его ударю, причина этого будет ясна как день.

Что бы он ни делал, до меня это не дойдет.

Я уже сформировал вокруг себя толстую броню, и никто не сможет пробиться сквозь нее, даже намеренное противостояние Ронана и его постановочные селфи.

И я знаю, что они инсценированы, потому что, хотя Ронан и ведёт себя, как невежественный мудак, на самом деле он лис. Как думаете, почему он притворяется, что поддерживает девочек? Это его верный путь в их трусики.

И все же я ударяю его в бок сильнее, чем следует.

– Ой! – он сжимает бок в руке. – Какого хрена это было?

– Чтобы заткнуть тебя к чертовой матери. Кстати, что ты здесь делаешь?

– Я постоянно прихожу навестить Элли.

– Эльзу, – скрипит зубами Эйден.

– Элли лучше, la ferme – замолчи, Кинг. – он смотрит на меня сверху вниз. – Что ты здесь делаешь? Слышал, ты привёз мою Кимми.

Внимание Эйдена переключается на меня, как будто он ждет, что я скажу что-то похожее на его слова.

Что она Кимберли, а не Кимми.

И она не принадлежит ему и никогда не будет принадлежать. Ни сейчас, ни, блядь, никогда.

Но я этого не говорю. Я не имею права, блядь, говорить это или что-то даже отдаленно похожее. Кроме того, Ронан похож на собаку, ищущую кость, в тот момент, когда я проявлю реакцию, он вцепится в нее и загрызет меня.

Не в этой жизни, придурок. Пошел ты к черт по-французски.

– Жаль, что это не твое дело. – я ухмыляюсь.

– Вы оба можете сейчас свалить, – огрызается Эйден на лестнице. – Ваше присутствие больше не важно – не то, чтобы оно было когда-то.

Ронан заводит еще один спор о том, что это не место Эйдена, и он не может выгнать нас, затем продолжает напоминать, что он все еще может быть женихом Эльзы, если захочет, из-за соглашений двух отцов и еще чего-то.

Я смутно прислушиваюсь к ним, пока не замечаю фигуру Кимберли, удаляющуюся по коридору. Она нас не видит, а если и слышит, то не показывает этого, сосредоточившись на своей задаче.

Она не может отправиться за Киром, так как для этого ей нужно подняться по лестнице.

Эйден угрожает сломать нос Ронану и его член, если понадобится, и, хотя я бы с удовольствием остался и посмотрел на это шоу, мои ноги уводят меня от них.

Я оставляю своих друзей позади, не сказав ни слова. Они даже не обращают на меня внимания, когда я иду по коридору туда, где исчезла Кимберли.

Единственное, что находится в конце, это гостевая ванная комната. Изнутри доносится звук льющейся воды, но там ничего не моют, так как поток воды не прерывается.

А это значит, что вода используется только для маскировки другого звука.