– Я это знаю и так, – недовольно хмыкнул ильхан. – Всё то время, что монахи находятся здесь, они убеждают меня принять их истинную латинскую веру – говорят о великих благах, которые мне откроет Небо впоследствии – наука, культура, цивилизация. Одна сферика и геометрия чего стоит? И покровительство папы – с этим доводом трудно не согласиться, – в этой части Вселенной папа решает вопросы мира и войны, может объявить новый крестовый поход против еретиков, и с нас полетят ошметки.

Хан Хулагу хитро посмотрел на собеседников.

– Ну, и?..

– Я им ответил, что у меня уже есть такой покровитель – Сын Неба, хан Хубилай. Конечно, они сразу захотели посетить ставку верховного кагана, о чем я тебе толковал ранее.

– Вот и прекрасно. Давайте отравим их ставку хана Хубилая. Пусть докажут на деле, чего стоит их вера.

– Ты хитришь, однако… желая поскорее уехать.

Хан посмотрел пронизывающе на своего охранителя, но потом перевел взгляд на Думарину и тут же сменил гнев на милость. – Ну, это понятно, такое себе свадебное путешествие. Но ведь я тоже хочу насладиться этой брачной ночью и дожить до утра. О чем ещё они говорят?

– Думарина видела, как люди хана Берке передали им послание из Золотой орды. Это попахивает заговором.

– Что в послании?

– Не знаю; первым делом следует их обыскать!

– Погоди, – остановил хан Ван Юаня, который уже отдавал приказание своим кэшиктенам. – Главное, не спугнуть крупную рыбу. Нам тоже нужны "свои" люди в Сарай-Бату. Ведь таким образом мы можем наладить с ними сотрудничество. И золота у меня предостаточно, а купцов оно интересует в первую очередь. А не поможет, ты пообещаешь, что отвезешь их к Хубилаю – пусть они сперва попробуют убедить моего ученого брата принять покровительство папы.

Хан Хулагу рассмеялся вполголоса. – Но хан Берке важнее и опаснее.

– Купцы опасны не менее, – произнесла Думарина по-монгольски, и у хана, как и в Ван Юаня отвисла челюсть.

– А как вы думали я беседовала все это время с многоуважаемой Докуз-хатун?

– Я знаю, как склонить купцов на свою сторону, – произнес хан, лишь вздохнув, – и дело вовсе не в золоте. Нам необходимо уличить их в сговоре с золотоординцами – тех казнить, а этих помиловать. Но напугать до полусмерти.

Он выразительно глянул на Думарину – И ты женщина, должна нам в этом помочь.

– Неужели хан желает, чтобы я выступила в этой игре переговорщиком от лица мамлюков? – спросила бывшая ключница емира Ала ад-Дин Айтегин аль-Бундукдар.

– Вот видишь, твоя жена уже в курсе всех политических интриг.

Хулагу заговорщицки подмигнул Ван Юаню. – Учись каракитай.

– Я не каракитай.

– Это неважно. Хан Берке ведет переговоры с булгарским ханом Константином и византийским императором Михаилом об объединении их с мамлюками, таким образом готовиться мощный удар нам в спину. Правда, мне Никейский деспот обещал не допустить союза мамлюков и Золотой Орды, не пропускать их послов и караваны из Египта, но я не уверен, что весилевск Михаил выдержит натиск и "железные" доводы Берке. Ведь, после возврата Константинополя, он серьезно нуждается в средствах на восстановление разрушенного города и защиты его от латинян – только представь себе, нанимает монгольских воинов Берке за наше золото, которое я ему посылаю.

Хан изобразил на лице крайнее недоумение. – Мы должны прекратить подобную практику и помешать планам Берке. И здесь нам лучшие союзники – венецианские купцы, которые желают захватить рынки Константинополя, Азии – весь Шелковый путь, и даже проникнуть за Великую стену. Так поможем им в этом… Услуга за услугу.

– О Небо, эта политика мне ненавистна, – взмолился Ван Юань.

– Да это политика,– согласился хан, – Возможно, тебе стоит ею заняться и отойти от угрызений собственной души и плоти – угрызений совести, в конечном счете.

– Я лишь желал поскорее уехать на родину своих предков, – заныл Ван Юань. – С купцами или без.

– Всему свое время, – многозначительно ответил хан. – Ты уедешь тогда, когда на это будет согласие Неба.

глава 3.

"Кто увлекается, тот терпит большой убыток".

Лао-цзы.

Святой муж различает милость и лесть, хотя та и другая обильно помазуют чувства, но познать разницу может только освободившийся от страстей. Или, когда недоверие к чудовищной лести человеку внушит само Небо. Но здесь разум требует доказательств, выдвигая тысячи доводов в защиту лести, ибо сам постоянно льстит себе и ежечасно требует от окружающих тому подтверждения. Мягкость, доступность и снятие всяких ограничений – вот признаки "истинной" лести, и даже сострадание к погибающим – ворон ворону глаз не выклюет; другое дело, когда требуется разделить власть. Тут лесть показывает свою истинную сущность – звериный оскал – рвет без жалости, и уже не смотрит с умиление и не прощает простые человеческие слабости. Ибо лесть очень остро чувствует момент, когда она отпадает от сосцов матери – тщеславия, и буквально зубами цепляется за любую возможность удержаться на плаву. Обеспечить себе устойчивое положение в мире и неприкасаемость, вот главная задача лести, за которую человек, болеющий этим недугом, согласен даже сторговать свою бессмертную душу. Но где начало падения? Кто ответит?..

Ночь была тихой и благожелательной, и в этом опытное сердце, привыкшее к постоянным скорбям, уже чувствовало подвох – любимое коварство лести. Ведь только настоящие труженики понимают: для того чтобы навести в доме порядок необходимо перебрать десять тысяч вещей и выбросить горы мусора. А если ни с того ни с сего окружающий мир вдруг становится подозрительно податлив – жди непременно беды. Конечно, многое в государстве зависит от правителя – "когда святой муж будет управлять страною, то злой дух перестанет быть богом. Это, впрочем, не значит, что злой дух перестанет быть таковым, но люди не будут терпеть от него вреда". Но кто может заявить о себе, что он уже достиг меры святых, ведь даже нравственность святого мужа совершенствуется с течением времени. И вот, хотя Хулагу и желал блага своему народу, не все его страсти хотели того же, особенно по части женщин, – нет да нет, глаз упирался в упругие формы чей-то жены или пассии, и Хулагу отмечал, что неплохо было бы иметь эту вещь у себя под рукой. Враг не дремлет. Ведь даже великий царь Давид согрешил… А что уже говорить о монгольском хане, которому по яссе полагался гарем. Обнаружив, что Думарина обладает незаурядным умом и проницательностью, а также длинными пальцами, осиной талией и формами в раза два превосходящими формы монгольских хатун, ибо сирийские женщины унаследовали внешность от Сарры, а характером и грацией были подобны львицам – ну, нравились хану Хулагу властные женщины, – ильхан решил про себя, что такой дар судьбы, это слишком много для его джигуна. Другое дело, он – владыка несметных сокровищ Багдада; да и политика в регионе требовала компетентных специалистов и обворожительных секретарей. И ничего страшного не случиться, если вдруг, в стычке с предательски острым кинжалом Берке, случайно погибнет его верный нукер – и тем самым спасет своему хану жизнь.

Логика зла многосложна, комбинаций не счесть…

Ах, вот оно, начало падения – лесть увлекается женским обаянием и чувственной любовью, что духовно граничит с безумием.

Так вот, брачная ночь была тихой настолько, что даже пьяные вдрызг послы и лазутчики Берке вряд-ли могли нарушать безмятежность, но хан Хулагу верил в Будду Майтрею и в ее предсказания – не могла же Будда соврать. Тем более, что состав и рецепт Колы-ванового зелья ему давно был известен – вином Колы-вана опоили всех неблагонадежных на свадьбе, и даже Ван Юаня… – хан специально отправил верного нукера одного сторожить приготовленный ему брачный чертог, сам хлебнул напоследок остатки из кувшина, заперся в обсерватории и, глядя на звезды, стал ждать прихода Майтрейи.