От раздавшегося совсем рядом голоса Анжела вздрогнула, но тут же успокоилась, ибо мягкий, вкрадчивый тембр принадлежал мэтру. Он всегда обладал способностью подходить совершенно бесшумно, и даже такое препятствие, как запертая дверь, вряд ли могла стать для него достойной преградой. Но Энжи все-таки поинтересовалась с улыбкой:

- Где вы достали ключ?

- Представь себе, - сказал мэтр таким тоном, будто хотел поделиться страшным секретом, - у девушки за стойкой на первом этаже.

- Я думала, вы придумаете что-нибудь поинтереснее, - ответила Анжела, отложила бумагу и отошла обратно к окну. Мэтр, немного помедлив, оказался напротив нее.

- Зачем усложнять, если есть простые способы?

- Действительно, - сказала Энжи и вновь взяла бокал, - усложнять незачем.

Недолго они молчали. Первым заговорил мэтр - с осуждением, коротко принюхавшись:

- Анжела, что за пойло.

- Я люблю пиво, - огрызнулась Анжела, чувствуя, как ее начинает грызть непонятная тоска. Все было так хорошо, так прекрасно, сегодня сбылось то, к чему она шла последние полтора года, но откуда же взялось это тошнотворное ощущение, будто ее?..

- Напиток плебеев и не очень разумных людей, - отрезал мэтр. - А ты не относишься ни к тем, ни к другим. Если хочешь отметить свое посвящение, почему бы нам вместе не выпить вина?

- Не хочу вино, - ответила Энжи. - От него голова болит.

Ей казалось, что уж сегодня она имеет право делать то, что ей хочется, но мэтр явно так не считал. Стоило Анжеле сделать еще глоток, как он поморщился, будто она пыталась влить ему в глотку это пиво, и мягко отвел ее руку с бокалом в сторону, а затем медленно разжал ее пальцы и извлек из них полупустой сосуд, аккуратно опустил его обратно на подоконник. Анжела решила не спорить - отчего-то ей стало жгуче интересно, что произойдет дальше. Мэтр не выпустил ее руку - неторопливо погладил ее запястье, не закрытое белой тканью перчатки.

- Разве ты не слышала, что тебе говорили? - пожурил он свою подопечную. - Они должны быть чистыми.

- Они и есть…

- Я бы на твоем месте, - на что у мэтра был негромкий голос, но Анжелу он всегда заглушал в секунду, - не стал их надевать.

С каким-то странным цепенелым равнодушием Энжи наблюдала, как перчатку медленно, уцепив за самый край ткани, стягивают с ее ладони. Затем то же самое повторили и с другой. Рукам тут же стало холодно - непонятно отчего, в номере, как казалось, было натоплено достаточно, чтобы не мерзнуть. Но сейчас ее стала постепенно, начиная с кончиков пальцев, сковывать невидимая ледяная корка. И от того, что мэтр поднес безвольную руку Анжелы к губам, девушке теплее не стало.

- Вы же знаете, - сказала она как-то устало, зная, что ее не послушают, - больше ни с кем и никогда…

- Знаю, - подтвердил он, хитро сверкнув глазами. - И что?

- Я обещала, - пробормотала она, слабо пытаясь высвободить ладонь. Не вышло, хватка мэтра оказалась неожиданно цепкой.

- Сегодня, - он сделал шаг и оказался совсем близко от нее, - ты освобождена от всех своих обещаний.

Противиться ему, когда он смотрел глаза в глаза, было невозможно. А если бы и было, то Анжела чувствовала себя слишком утомленной, чтобы сделать это. Легче было сдаться, позволить прохладно поцеловать себя - сначала, коротко, в губы, затем в шею, - и нервно повести плечами, сбрасывая лямки полурасстегнутого платья.

- Что такое? - спросила она, увидев, что мэтр едко чему-то усмехается. Ухмылка тут же исчезла с его лица, сменившись слабой и даже в чем-то нежной улыбкой.

- Ничего, милая. Ничего.

Анжела помогла ему снять с себя белье - во всех ее движениях не было ничего, кроме голой механики, а на душе тлело одно-единственное желание почувствовать близость хоть к кому-то. Даже такую, если мэтру это больше понравится. Тем более, Энжи не знала, есть ли у нее вообще право на отказ.

Когда Анжела опустилась на мягкую, устланную шелковыми простынями постель, первым ее порывом было потянуться за еще одним поцелуем, но мэтр неожиданно резко отстранил ее.

- Ну уж нет, - сорвалось с его губ невнятное бормотание, - только не вы…

- Что? - Анжела опешила. Никогда еще мэтр к ней так не обращался. - Вы о чем?

Он содрогнулся, будто проснувшись от толчка, и поспешно опустил голову, не давая Энжи заглянуть ему в глаза, припал поцелуем к ее плечу. Все еще не понимая, что происходит, Анжела попыталась выгнать из головы ненужные мысли и расслабиться, благо мэтр действовал умело и отточенно, и, вполне возможно, совсем скоро ей удалось бы сделать это, но тут ее крепко ухватили поперек талии и перевернули, непререкаемо уткнув носом в гладкую, прохладную простынь. Анжела заерзала, но протестовать не стала, только попыталась принять наиболее удобное положение, чтобы не затекли бедра, и тут на нее тяжело навалились сверху.

Мэтр ничего не говорил, и за это Анжела ему была благодарна - болтунов в постели она всегда терпеть ненавидела. Раздеваться он не стал, и Анжела чувствовала, как по ее спине неприятно елозит дорогая ткань его пиджака, ощущала на затылке чужое дыхание и, содрогаясь, пыталась уцепиться за удовольствие, как за тонкую, все время ускользающую нить. О ней мэтр не позаботился ничуть, но Энжи и не тешила себя радужными надеждами - ей даже голову не дали повернуть, чтобы нормально вдохнуть, крепко прижали за шею и держали так, пока все не кончилось, и ее оставили в покое - все так же бесшумно, напоследок лишь скупо коснувшись губами ее шеи. Когда Анжела, переводя дыхание, обернулась, мэтр уже стоял, застегнутый на все пуговицы. Впрочем, насколько Энжи его знала, он не стал бы придавать таким мелочам значения. Как все происходило, не оставляло сомнений: мэтр получил свое, то, что принадлежало ему уже давно.

- Твоя практика? - его неожиданно заинтересовали разложенные на столе листы. - Знаешь, я тебе даже завидую. В мое время о таком даже представить было нельзя. Уже что-нибудь выбрала?

- Я… - Анжела опрокинулась на бок; бедра все-таки затекли и нестерпимо ныли, - я еще не решила. Думаю, может, Кеннеди?

- Кеннеди? - мэтр бегло ознакомился с содержанием бумаги. - Девочка, это же скучно. Ты не настолько плохая ученица, чтобы поручать тебе такое примитивное задание.

- Ну хорошо, - Энжи потянулась на кровати и натянула на себя одеяло, - а вы мне что посоветуете?

Мэтр не стал даже думать - сразу схватил один из листов и подал ей.

- Вот это сценарий по тебе.

- Потом почитаю, - согласилась Энжи и отложила поданную бумагу на тумбочку, затем посмотрела на мэтра с улыбкой, которой изо всех сил попыталась придать игривое выражение. - Вы останетесь со мной?

Он с усмешкой, которую она видела уже сегодня на его лице, качнул головой:

- Нет, нет, я пойду к себе. Не люблю спать рядом с кем-то. Нервирует, знаешь ли.

Прежняя Анжела, наверное, преисполнилась бы на это смертельной обидой. Анжела теперешняя лишь пожала плечами:

- Как хотите. Доброй ночи.

- Доброй ночи, - отозвался мэтр и шагнул к двери. - Почитай лучше сценарий. Завтра дашь ответ.

- Хорошо, - пробормотала Анжела, глядя, как он исчезает в коридоре. Читать ей ничего не хотелось, хотелось спать, но, немного поразмыслив, она решила не тянуть до утра. Устроившись полулежа на подушке, она взяла бумагу, содержание которой так понравилось мэтру, что он предпочел ее всем остальным, и ознакомилась с неброским заголовком: “Термидорианский переворот. 1794г., Франция”.

========== Часть 3. Террор и добродетель. Глава 17. Жизнь продолжается ==========

- По теореме Пифагора, сумма квадратов катетов равна… равна квадрату гипотенузы, - прилежно повторил Клод, мой нерадивый ученик, и почесал пухлую щеку, - значит, если гипотенуза равна пяти, а катет равен трем, то второй катет равен… равен…

Он замялся и тупым бараньим взглядом уставился на расчерченный перед ним треугольник. Я устало вздохнула и покосилась на часы: слава богу, час подходил к концу, скоро я соберусь и уйду, перестав мучить и себя, и бедного ребенка. Я до сих пор не понимала, зачем пытаться впихнуть мальчику в голову то, к чему у него не было никакой склонности: в свои одиннадцать Клод не мог решить элементарную задачу по геометрии, и помочь тут не способно было ничто, даже элементарное зазубривание - условия просто не держались у него в голове, высыпаясь оттуда, как крупа, стоило мне покинуть его комнату. Над теоремой Пифагора мы бились вторую неделю, но никаких подвижек я, к своему отчаянию, не замечала.