- Кто тебе сказал эту чушь? Кто и за что станет тебя казнить? Забудь об этом, Натали, пойдем скорее в дом греться…

- В дом? - я все еще отказывалась понимать происходящее. Краем глаза я увидела, как один из гвардейцев показывает взглядом на меня своему напарнику и, вытянув губы трубочкой, крутит пальцем у виска. Но я почему-то не обиделась. Если я сумасшедшая, то так тому и быть.

- Конечно, в дом, - теплые губы Огюстена на секунду прижались к моему лбу, и я почувствовала, как по моему телу пробегает дрожь. - Тебя привезли домой. Если бы я был тогда здесь, я бы ни за что не допустил, чтобы ты ушла, но… идем скорее.

Окончательно сломленная, потерявшая всякую волю к сопротивлению, я механически выбралась за ним из экипажа, и он тут же набросил мне на плечи собственный плащ. Это было, пожалуй, излишним, я все равно не ощущала холода воды, нещадно заливавшейся мне за шиворот.

- Благодарю вас, - тем временем прощался Огюстен с гвардейцами. - Гражданин Анрио выдаст вам, что причитается.

- Будьте здоровы, гражданин, - нестройно откликнулись те, и Бонбон тут же вернулся ко мне. Дождь немного рассеялся в воздухе, и я увидела, что нахожусь на знакомой мне улице Сент-Оноре, напротив ворот дома Дюпле, калитка которых была гостеприимно приоткрыта. Но идти внутрь я не спешила, помня о том, что (а, вернее, кто) ждет меня внутри. Перспектива встречи с ним морозила не хуже самого лютого холода.

- Ну, что ты? - Бонбон ласково шепнул мне в самое ухо. - Ты дома. Пойдем.

Он не стал бы слушать меня, даже если бы я попыталась возразить, и я послушно дала завести себя сначала во внутренний дворик, а затем - буквально втащить в теплую, но показавшейся мне ужасно неприветливой столовую.

Ужин, очевидно, уже кончился, и вокруг стола суетились Виктуар и Элеонора, прибирая тарелки. Увидев меня, Нора едва не выронила посуду из рук. Ее миловидное лицо исказила гримаса гнева.

- Это она! Бонбон, зачем ты ее привел?

Я отступила, почти сметенная посланной в мою сторону волной ярости, но Огюстен воспрепятствовал этому, решительно сомкнув ладони у меня на животе. В его руках я ощутила себя увереннее, но не намного - у меня до сих пор были сомнения, что Нора меня не убьет.

- Зачем ты ее привел? - громче повторила она, хмурясь; ее пышная грудь тяжело вздымалась. - Я не хочу, чтобы она здесь была! Пусть убирается!

- Нора, Нора, - примиряющим тоном заговорил Бонбон, крепче прижимая меня к себе; я почти могла чувствовать, как лихорадочно постукивает его сердце, - будь спокойнее… Я вернул Натали, потому что она…

- Ты видел, что она сделала с Максимом? - вопросила Элеонора грозно. Огюстен вздохнул:

- Нет, но мне описали.

- А я видела! - воскликнула она. - После этого ноги ее здесь не будет! Пусть уходит!

Как ни странно, но я ощущала к ней почти что благодарность. Ни о чем я в тот момент не мечтала так горячо, как вернуться в грязную дыру, где я снимала комнату, обнять Клер, разделить с ней, по обычаю, скудный ужин и уснуть мертвым сном, спасая друг друга от наступающих со всех сторон химер. Но Бонбон не был настроен выпускать меня, вывернуться из его рук было нереально.

- Я сказал Максиму, что собираюсь ее вернуть, - прохладно сказал он. - Он не имеет ничего против. Можешь спросить у него.

Нора застыла на секунду с полуоткрытым ртом, сморгнула пару раз, а потом, подобрав юбки, метнулась к лестнице наверх.

- Мама! - донесся до меня ее требовательный окрик. Огюстен тихо усмехнулся.

- Не волнуйся, Натали, она позлится и перестанет. Я пойду тоже переговорю с мадам Дюпле, посиди здесь, ладно?

- Ладно, - безжизненно отозвалась я и опустилась на первый попавшийся стул. Бонбон ушел, и в столовой остались только мы с Виктуар, с которой я упорно пыталась не встречаться взглядом - чувствовала, что ничего хорошего в ее глазах не увижу. Так и было.

- Добро пожаловать домой, - наконец, закончив прибирать на столе, сказала она. - Долго же тебя искали. Далеко успела уйти?

- Не особо, как видишь, - отозвалась я, ковыряя ногтем скатерть. Виктуар звонко усмехнулась.

- Бедный Бонбон с ног сбился, всех на уши поднял, когда ты ушла. Он же любит тебя, знаешь?

Я даже не особо соображала, что именно она говорит. Все слова Виктуар надо было делить натрое, ибо на одну треть они состояли из лжи, и еще на одну - из недомолвок. Истина заключалась лишь в последней трети, но в тот момент я была слишком уставшая, чтобы вычленять ее из вороха насмешек и ядовитых подколов.

- Мне-то что, - сказала я самое нейтральное, что пришло мне в голову.

- Еще как любит, - повторила она, будто ей это доставляло неизъяснимое удовольствие. - Только он тоже Робеспьер, не забывай. И любит тебя так, как свойственно его породе. Ты должна все время находиться рядом с ним. А если постараешься улизнуть… Демулена помнишь, да? И что с ним случилось?

- Будь добра, - у меня начала болеть голова, - оставь меня в покое.

Как ни странно, Виктуар в ответ ограничилась лишь безразличным пожатием плеч:

- Как хочешь.

И, напевая, скрылась в кухне. Я осталась одна со своими мыслями и чувствами, пребывавшими в крайнем расстройстве, но мое уединение не продлилось долго - спустившийся Огюстен, довольно потирая руки, сообщил, что я могу идти к себе в комнату.

- Тебе надо отдохнуть, - сказал он, помогая мне подняться со стула. - Завтра все будет так, как прежде.

- Как прежде, - эхом откликнулась я, не зная, как объяснить, что этого хочу меньше всего в жизни. - Но, Бонбон, мне надо вернуться к Клер?

- Кто такая Клер? - своим обычным заботливым тоном спросил он, поднимая меня по ступенькам.

- Моя… моя подруга, - я пыталась отбиться от его ласковых рук, но у меня не выходило, будто кто-то поглотил все мои силы без остатка, выжав меня, как губку. - Она с ума сойдет, если я не приду…

- Давай завтра, - предложил Бонбон, открывая дверь комнаты, которую я теперь, наверное, снова могла называть своей. - Смотри, какой дождь на улице… никто и носу не высунет…

- Но Клер…

- Спи.

И я подчинилась, не в состоянии сопротивляться его мягкому, но неумолимому напору - даже не стала снимать с себя одежду и завалилась в постель, вдохнула знакомый цветочный запах, каким, я знала, пропитывают по указке мадам Дюпле белье при стирке. Все было мне знакомым и почти родным, но вызывало отчего-то одну лишь горечь.

- Я рад, что ты вернулась, - признался Огюстен, прежде чем выйти. - Здесь ты в безопасности.

Я хотела посмеяться про себя над его наивностью, но уснула - так резко, будто кто-то, подкравшийся сзади, надел мне на голову непроницаемо-темный мешок.

Я медленно и потерянно бродила по опустевшей комнатушке в гостинице, блуждая взглядом по всем углам, будто надеясь, что Клер, до сих пор мною не замеченная, выпрыгнет из одного из них. Но ее не было, да и не могло быть - по словам хозяина, она ушла неизвестно куда ранним утром, промучившись ожиданием всю ночь.

- Она не сказала, куда пошла? - спросила я, заранее зная ответ. Хозяин покачал головой.

- Нет, гражданка.

- Она вообще ничего не сказала?

- Ничего.

“Это я, - мерно перестукивало в висках, - я виновата”. Я не хотела представлять себе, что пережила эта хрупкая, изломанная девушка ночью, бесплодно ожидая моего возвращения, пока я грела бока под одеялом в уютной постели в доме Дюпле. Клер много раз говорила, что не переживет, если я исчезну, не единожды брала с меня обещание, что я никогда этого не сделаю, а теперь…

- Если она вернется, - надежда была маленькая, но все было лучше, чем вовсе никакой, - передайте ей мой адрес. Скажите, что я всегда буду ее ждать.

С каменным лицом хозяин забрал протянутую мною бумажку. Я не была уверена, что он не потеряет ее в первый же день или не выкинет в мусорное ведро, но решила об этом не думать. В последний раз оглянувшись на пустую комнату, я вышла в коридор и направилась к выходу. Пора было ехать домой.