— Быстрее! Еще быстрее! – голос ее срывался от восторга. Откинувшись на сиденье, Беларусь прикрыла глаза и доверчиво подставила лицо ветру. Давно уже она не ощущала себя настолько живой, настолько счастливой.

Лодка мягко затормозила и замерла на месте. Наташа открыла глаза и в первую секунду испугалась – вокруг раскинулась чернеющая пустота, которую слабо рассеивали лишь подрагивающие на воде лунные лучи. Казалось, лодка покачивается между небом и землей, и от этого ощущения закружилась голова.

— «Какой русский не любит быстрой езды?», — весело сообщил Торис, бросая якорь – тот с оглушительным плеском ухнул в неведомую пучину. – Я правильно сказал?

— Да, — Наташа справилась с головокружением, плеснув себе в лицо соленой воды. – Это из Гоголя.

— Кто-то из ваших? Я не читал, — беззаботно ответил Литва. – Я Достоевского читал. И Пушкина. «Капитанскую дочку».

Наташа на секунду развеселилась, представив, как Торис воображает себя на месте главного героя, а на месте Пугачева, конечно же, Россию, но тут же посерьезнела. Пожалуй, в другой момент разговор о литературе мог бы увлечь ее, но тогда подобная беседа казалась неуместной, как шутовской наряд на военном параде.

— Скажи мне…

— Да?

— Как это произошло?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, — Беларусь сделала неопределенный жест рукой, — то, что я вспомнила. Я сейчас пытаюсь вспомнить еще больше, но это как… как ловить рыбу голыми руками.

На лице Литвы мелькнула тонкая улыбка.

— Это давно было. Ты тогда совсем маленькая была. И Россия еще не был такой сильный…

Наташа слушала, воскрешая в памяти давно позабытые сцены.

В глазах старшей сестры стоят слезы, но она улыбается вымученно и пытается приободрить подавленно молчащую, хмурую девочку. Аккуратно поправляет ей воротник.

— Пойдешь с дядей. Слышишь?

«Дядя», которому на вид еще двадцати не исполнилось, терпеливо ждет, стоя возле лошади, пока сестры попрощаются, только изредка потирает синяк на точеной скуле, оставленный кулаком Ивана. Светловолосая девочка даже не шевелится, когда Украина обнимает ее и все-таки не сдерживает слез.

— Он добрый, он не обидит… а скоро, — голос старшей понижается до шепота, — скоро придет Ваня и заберет тебя.

Лицо девочки светлеет, и на всадника она смотрит насмешливо. В том, что брат еще покажет ему по первое число, она ни чуточки не сомневается. Украина на миг касается губами ее лба и, сдерживая рыдания, подводит к всаднику.

— Вот, забирай… — кажется, с языка ее рвется еще много слов, но девушка сдерживается, только смотрит на юношу с ненавистью.

Стальная ладонь сжимает запястье девочки.

— Договор есть договор. И не смотри так на меня. Не на убой веду.

Оля молча отворачивается, и тут же сильные руки заносят новоиспеченную пленницу в седло.

Беларусь постукивала кончиками пальцев по краю борта.

— А потом что?

— Я о тебе и заботился, — будто оправдываясь, сказал Литва. – Ничего плохого я тебе не делал, клянусь. А потом появился этот идиот Феликс…

Наташа почувствовала, что это вспоминать она не хочет.

— Друзей не выбирают, конечно, — вздыхал Торис страдальчески. – На самом деле он хороший, только его иногда… ну, заносит. В общем, у нас был огромный замок, где мы жили. Три… да, три раза ты пыталась сбежать. Один раз спустилась с крепостной стены на веревке. Второй раз оглушила стражника и открыла ворота. Третий…

— Я помню.

Феликс с гордым видом гарцует на поджаром белоснежном скакуне у самых ворот замка и, кажется, не может сам собой налюбоваться.

— Погляди, Лит! Ну разве не красавец?

Литва не успевает ответить, его заглушает скептическое хмыканье девушки, стоящей чуть невдалеке.

— Ты или конь? Тебя не назову.

— Тебя, блин, не спрашивали, — отрезает Польша, и лицо его мрачнеет. Беларусь довольно усмехается и подходит чуть ближе. Сколько до ворот? Если бежать – долго. А если скакать…

— Ладно, не оскорбляйся, — с улыбкой говорит девушка, хватаясь за стремя. Ошалевший от такого дружелюбия Феликс смотрит на нее широко раскрытыми глазами и на секунду отпускает поводья. Тут же девушка, встав на цыпочки, хватает парня за край кафтана и резким, отточенным движением выдергивает из седла. С воплем Польша летит на брусчатку, а Наташа быстрее ветра взлетает на коня.

— Но! Пошел!

Ветер в лицо – и вот она, свобода. Феликс орет что-то за спиной, подзывая солдат, а Литва… Литва молчит, но девушка не может видеть восхищения, с которым он смотрит ей вслед.

— Ну да… после этого ты бежать уже не пыталась. И вообще, пришел твой брат и… — несколько сдавленно закончил Торис и с опаской поглядел на свою собеседницу. Беларусь усмехнулась и, поднявшись на ноги, потянулась.

— Теперь-то мне все ясно. Может, утопить тебя к черту?

На лице Литвы мелькнул сначала страх, но он тут же сменился облегченной улыбкой. Наташа улыбнулась и, наклонившись, попробовала воду кончиками пальцев.

— Ничего, даже теплая. Надо будет искупаться завтра.

Она проворно стянула с себя туфли и чулки и, усевшись на край борта, окунула босые ноги в воду. Небо медленно начало светлеть, но горизонт так и остался невидимым, а луна лишь больше засеребрилась, бросая на девушку свой мутноватый свет. Беларусь одолело странное, не испытанное прежде ощущение, что она находится в месте, где нет течения времени. Нет ни минут, ни часов, ни дней – только волны, тихо бьющиеся о борт лодки, и безграничная, бездонная пустота – что под ногами, что над головой.

— Какое сегодня число? – спросила Наташа у застывшего в задумчивом молчании Ториса. Он дернулся, будто его резко выдернули из сна, и поглядел на наручные часы.

— Двадцать пер… нет, уже двадцать второе. Уже три часа как двадцать второе июня.

========== Глава 4 ==========

Тишина разорвалась над ними оглушительным грохотом, темноту распорола ослепительная вспышка, льющаяся с небес. Лодку бросило в сторону, отчего Беларусь повалилась на сиденье, а Торис едва не упал в воду. Девушку обдало потоком вздыбившейся от шума и света воды, а затем на море обрушилась могильная тишина.

— Что это было? – спросила Наташа, поднимаясь; в животе у нее медленно скручивался ледяной узел. – Торис, что это?

— Не знаю… — ответил Литва севшим голосом. – Взрыв? Молния?

И тут до слуха Беларуси донесся издалека приглушенный гул самолетных двигателей. Ноги девушки подкосились, и она рухнула без сил на сиденье, закрыла лицо руками.

— Ну нет же… не мог он ошибиться… не мог…

— Война? – изумленно вопросил Торис. – Нет же, быть не может… нет…

Они застыли оба, не в силах пошевелиться, и из оцепенелого транса их вывела бомба, разбившая водную гладь в нескольких метрах от лодки. Торис схватился за якорную веревку.

— Надо спрятаться! Сейчас, я…

Беларусь не стала дожидаться, пока друг поднимет якорь – вытащила из-за пояса юбки короткий острый нож и скользящим движением перерезала веревку. Литва на миг замер с ненужным обрезком в руках.

— Да, действительно, так лучше…

— Скорее, уходим, — Наташу трясло, но голосу своему она с усилием придавала спокойные, даже холодные интонации. Литва, лицо которого было бледнее лунного света, дрожащими руками завел мотор с третьей попытки. Лодка взревела и сорвалась с места, и тут же в небе мелькнула еще одна вспышка.

— Держись! – закричал Торис, с силой поворачивая руль. Наташа завалилась на бок, но успела увидеть, что бомба вошла в воду там, где несколько секунд назад была лодка. От грохота закладывало уши. Не было сомнений – стреляют по ним.

— Торис!

Он, наверное, не услышал ее панический крик. И не заметил еще одну вспышку совсем рядом, подлую и мелкую, как воровской удар в спину. На миг перед глазами девушки сгустилась темнота, а затем невидимая обжигающая сила подняла ее в воздух и с силой швырнула в прохладную, темную воду.