Ничего не сказав, Ваня выразительно разорвал надвое поданную бумажку и бросил беспомощно порхнувшие половинки к ногам Чечни. Тонкие черты лица девушки исказила яростная гримаса.

- Что?! Не подпишешь? Им, - Лейла обвинительно указала пальцем на Наташу и Ольгу, - им подписал, а мне – нет? Ну и пошел ты, Брагинский! Усрался ты мне!

Выразительно плюнув России под ноги, девушка развернулась, чтобы уходить, и тут Ваня, лицо которого совершенно ничего не выражало, схватил ее за плечо и с силой прижал к дверному косяку.

- Пока ты не научишься себя вести, - совсем тихо, но так, что даже у Наташи дрогнули коленки, проговорил он в лицо Чечне, - без меня шагу сделать не сможешь. Возвращайся в Грозный и сиди там тише воды. Поняла?

- Пусти, - ответила Лейла яростно, пытаясь дотянуться до кобуры, - пусти, урод.

- Ты меня поняла?

И тут девушка, извернувшись, с силой ударила Ваню под коленку носком кирзового сапога. Тот, не ожидавший удара, охнул и на миг ослабил хватку. Этого хватило Лейле, чтобы распахнуть дверь и исчезнуть.

- Ты все равно дашь мне независимость, Брагинский! – слышался с лестницы ее голос. – Даже если тебе придется подписать ее кровью из твоей же перерезанной поганой глотки!

Наташа ощутила, как разум начинает погребать под собой волна ярости. С этим невозможно было справиться. Да она и не хотела справляться. Наоборот, единственным ее желанием было прокатить наглую девчонку лицом по ступенькам лестницы.

- Стой! – Ольга схватила рванувшуюся к выходу сестру за руку. – Не надо!

Беларусь столкнулась взглядом с сестрой, и тут же приступ безумия потух, как тухнет огонь под натиском ледяной воды.

Теперь они с Россией – разные государства. К чему ей оказывать военную помощь соседу, не требуя ничего взамен? Большая политика – так это называется?

Наташа спрятала обратно за пояс нож, который успел уже оказаться у нее в руке, и подступилась к растирающему место, куда пришелся удар Чечни, Ване.

- Все в порядке?

- Вот наглая тварь, - высказался Россия, с презрением глядя на оставшуюся распахнутой дверь. – Уж сколько учил ее манерам, еще придется.

- Будет война? – обеспокоенно спросила Оля, подхватывая свои чемоданы. Ваня только махнул рукой.

- Какая там война. У нее вооружения – три пушки, и те еще со времен Кавказской войны остались, небось… не волнуйтесь, все будет нормально.

Он отошел от дверного проема, пропуская сестер. Наташа взялась за ручку чемодана, шагнула к двери, обернулась. Все-таки происходящее не укладывалось в голове.

- Пока, Вань.

Он неожиданно отвел взгляд, и на миг девушке показалось, что он смущен.

- Пока, Наташа.

Беларусь подождала, пока с братом попрощается и Украина, и вместе с нею зашла в лифт. Створки с шумом закрылись, и в воздухе будто оборвалась невидимая нить, навсегда отрезая девушек от прежней жизни, в которую никогда не будет уже пути назад.

- Тебе на Белорусский вокзал? – тихо спросила Оля, когда они покупали жетоны на станции метро. Наташа кивнула.

- А мне на Киевский… - печально уточнила Украина, забирая у неприветливой кассирши сдачу. Наташа промычала что-то неопределенное в ответ и сохраняла молчание вплоть до того, как поезд затормозил перед очередной станцией, и Оля начала торопливо прощаться.

- Ты уж пиши мне – что да как.

- Угу, - пробормотала Наташа, прохладно обнимая сестру.

- И звони, если время будет.

- Угу.

- Ваня сказал, мы зимой еще увидимся… буду ждать.

- Угу.

- Ой, все, пора мне уже… пока, Наташка.

- Пока.

Оля вышла из вагона вместе с чемоданами, и Наташа отчего-то вспомнила, что Торис всегда плохо ориентировался в метро – надписи и указатели на станциях так и остались для него китайской грамотой. Ваня не раз рассказывал за столом историю, как литовец умудрился потеряться в переходе и плутал потом по подземельям, пока чудом только не наткнулся на компанию своих соотечественников, подсказавших ему дорогу. Пока Ваня весьма натурально изображал литовский акцент, Торис сидел, красный как рак, и только смущенно кивал в ответ на раздававшиеся со всех сторон смешки. Не смеялась тогда только Наташа – ей было противно наблюдать, как загораются глаза Вани всякий раз, когда он произносит вслух имя Литвы.

- Торис, - пробормотала она себе под нос, будто надеясь услышать в знакомых звуках что-то новое. – Торис.

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - «Белорусская…»

Едва вернувшись в Минск, Наташа сразу поняла, что сможет увидеться с Торисом еще нескоро, если только он сам не приедет. Она и не ожидала, что придется решать сразу столько проблем – и экономических, и политических, и социальных. Дела захлестнули девушку, погребли под собой, не давая продохнуть, и Беларусь именно тогда поняла, почему Ваня в особо трудные годы подчас не возвращался домой ночью, предпочитая ночевать прямо в своем кремлевском кабинете. Пришлось отправить Торису длинное письмо – девушка не знала адреса домика у моря и отослала конверт прямо литовскому правительству. Пусть сами разбираются.

Но ответ так и не пришел.

Если бы у Беларуси было хоть немного больше свободного времени, то она бы непременно начала переживать, как девчонка-подросток: «Может, с ним что-то случилось? Может, он меня забыл?». Хотя умом она понимала, что, скорее всего, Торис так же занят сейчас, как и она. Восстановление страны – дело нешуточное. И, самое главное, в этом деле требовался энергичный и опытный помощник. Беларусь осознавала это тем яснее, чем более ощущала, что вожжи управления вот-вот рискнут вырваться у нее из рук.

И спустя три года этот помощник все-таки явил себя. Проще говоря, у Беларуси наконец-то появился босс. С одной стороны, Наташа была этому чрезвычайно рада, с другой - это означало окончательное и бесповоротное отделение от Вани. Поэтому в кабинет нового начальника девушка зашла в смешанных чувствах.

- Здравствуйте, - вежливо проговорила она, оглядывая стоящего перед ней человека. С первого взгляда он не вызвал у нее ни неприязни, ни доверия. Обычный человек, подобных на своем веку она повидала множество.

- Добрый день, - босс цепко оглядел страну с головы до ног и, сделав шаг к девушке, протянул руку. - Александр Григорьевич Лукашенко.

- Наташа, - коротко представилась Беларусь, отвечая на рукопожатие. Мужчина чуть приподнял бровь, и девушка устало вздохнула. - Наталья Арловская.

На “ты” они, конечно, успеют еще перейти. Но в тот момент надо было присмотреться друг к другу, притереться. А Наташе - ответить на все интересующие начальника вопросы.

- Как ваше здоровье? - осведомился Лукашенко, не отрывая взгляда от лица девушки, будто хотел найти в ее чертах что-то необычное. Несколько раздраженная этим пристальным разглядыванием (“На мне что, нарисован план разработки атомной бомбы?!”), Беларусь бросила в ответ:

- Неплохо. Надеюсь, вашими усилиями станет получше.

Пальцы в это время судорожно сжимались и разжимались на рукояти ножа, спрятанного в кармане. Но это было единственное, что выдавало нервозность девушки, внешне она оставалась совершенно спокойной.

- Забавно, - скорее самому себе, нежели ей, сказал Лукашенко. - Подумать только… страна…

- Обычно в это сложно поверить, - холодно ответила Наташа. - Привыкнете.

- Не сомневаюсь в этом. Ну что, - мужчина сделал приглашающий жест к столу, - работаем?

Все же своей деловитостью он вызывал у девушки симпатию. “Пожалуй, наше сотрудничество будет весьма продуктивным”, - подумала она, усаживаясь на предложенный стул.

- Работаем, - кивнула она, глядя, как босс садится напротив.

За полтора-два часа, что заняла их первая встреча, они успели обсудить многое и остались друг другом вполне довольны. Когда время истекло, Наташа даже позволила себе едва улыбнуться, поднимаясь из-за стола.

- Не забудьте – я вам доверяю. И весь народ доверяет. Постарайтесь не подвести.

Холодная червоточинка, осевшая глубоко в сердце с момента договора с генералом Морозом, чуть дрогнула, и на секунду Наташу кольнуло иглой дурное предчувствие. Всего на секунду, но…