– Точно, милый. Пока вас не будет, я приберусь в доме, и что-нибудь приготовлю.

– Хорошо. Привезти тебе кофе? Говорят, в Красногорске напротив нашей школы открылась кофейня с пончиками, и они тоже очень вкусные. Наверное, лучше, чем в нашей столовой.

– Принеси, – засмеялась я. – Буду ждать.

– Ты в порядке? – А обхватил руками моё лицо, и заботливо посмотрел мне в глаза. – А то мне показалось, ты чем-то расстроена.

– Немного. Я думала, Лена приедет, но она уехала в командировку. А ещё, – вдруг выпалила я, но тут же замолчала. Внезапный энтузиазм поделиться с Антоном переживаниями, похожий на внезапный набег волны на берег, так же быстро отхлынул. Поэтому я молча покачала головой, и застенчиво улыбнулась.

– Ничего. Просто я уже скучаю.

– Я тоже, дорогая.

Антон поцеловал меня в лоб, и начал уходить. Я потрепала мужа по руке, и схватилась за неё, делая вид, что не желаю отпускать (играть мне и не пришлось). В конце концов он скрылся за калиткой, и, прежде чем удалиться к машине, помахал мне. Я ответила ему тем же, чувствуя, как всё внутри наполняется грустью.

После того, как все уехали, я собралась заняться делами, но, решив дать себе небольшую передышку, села на деревянное крыльцо, и стала глядеть на растущие у калитки подсолнухи. Их было много, целые заросли. В раннем детстве я любила, восторженно пища, бродить среди них, раскачивая стебли, и мама, ругаясь (только для вида – она не сердилась по-настоящему), звала меня и пыталась вытащить. Но я всегда упорно настаивала на том, чтобы мне не помогали находить дорогу: ощущение, что я сама нашла выход из лабиринта, наполняло меня огромным воодушевлением, гордостью, и казалось чрезвычайно важным достижением. Кто их садил? Или они всегда росли там сами по себе? Я уже не помню.

Сейчас качающиеся жёлтые солнышки навевали точку, напоминая о чувстве потери, и о том, что я так и говорю Антону вслух.

*********

Часть дня я потратила на различные домашние хлопоты. Приготовить я решила тушеную картошку с грибами, которые нашла у папы в банке на верхней полке холодильника. Смешала их я только с половиной порции картошки, оставив Антону часть без шампиньонов – он вообще не любил грибы, в то время как остальные просто обожали. Мой муж никогда не жаловался на приготовленную мною еду, однако, как истинный учёный, был большим привередой, а в кулинарных делах и вовсе демонстрировал большую избирательность. Поэтому дома он обычно сам и готовил: всё, что ему хочется, и как ему хочется, в нужных пропорциях. Надо отдать ему должное: получалось действительно вкусно. Сделав ещё окрошку и салат из огурцов и помидоров, я, наконец, присела в кресло, которое когда-то любила мама, и взяла с рядом стоящей тумбочки свою незаконченную работу.

Пока что это было белое шерстяное полотно на спицах, с тянувшейся от него похожей на пуповину нить, которая соединяла его с «родителем» – клубком. Со временем ему предстояло превратиться в мужской свитер.

Такой Антону должен понравиться. По крайней мере, на этот раз на нем не будет никаких изображений. Я усмехнулась, вспомнив подаренный когда-то мужу на Новый год свитшот с большим футбольным мячом посредине груди.

«Тим, когда меня увидел, полчаса ржал! Но это потому, что он дурак. Не понимает стиля!»

«И правда не понимает… Но вот что скажу по секрету: теперь можешь и ты над ним поржать. Ему я связала с плюшевым мишкой. Я завтра прямо во время застолья на него и надену».

Да, Антон, услышав об этом, буквально стонал от смеха…

Мои воспоминания прервал звук приближающихся автомобилей. Сердце затопила радость. Делала петлю за петлей, я с нетерпением вслушивалась в звуки. Вот машины остановились за домом – заглохли моторы – скрип калитки – и на вымощенной досками дорожке послышались шаги, а следом – голоса.

– Детка, я понял, что ты хочешь погонять на мопеде. Мне и самому понравилось. Ветерок, скорость! Только задницу немного жмёт.

– Нечего злоупотреблять фастфудом. Скоро ты вообще её в сиденье не вместишь!

– Малышка, ты же знаешь, я тебя люблю. Но когда ты приносишь что-нибудь из ТОГО магазина…

– Тим, я тебя тоже, но в те разы у меня не было выбора, и потом, не всё там плохое!

– Короче, оболтусы. Я вам щас картошки из подпола достану – жрите, сколько хотите! – не выдержав, вклинился в типичный супружеский диалог Вердиных мой отец. – И доче с зятем. Катюха! Выходи!

Я охнула, отложила вязание и пошла на зов. Всё-таки с папой в одиночеством долго не отдохнёшь.

Выйдя на веранду-прихожую, я вдруг подумала: а что, если он не один? Вдохнув поглубже, я открыла дверь, и с облегчением заметила у крыльца только Тима, Марго и папу, который стоял на два шага впереди них.

Несмотря на то, что отцу было семьдесят два года, выглядел он лет на десять моложе. Густые и абсолютно седые волосы, глаза – такие же карие, как мои, не потерявшие былого задора, с россыпью морщин вокруг, а кожа лица и сильные руки – загорелые от частого пребывания на солнце. Помимо этого, он обладал плотным, коренастым телосложением и средним для мужчины ростом: сейчас было заметно, что папа где-то на пять сантиметров ниже меня и Тима, но примерно на семь-восемь выше Марго.

– Антон ещё не приехал? – удивилась я. – Вы вроде вместе все договаривались вернуться.

– Ха! Этот тормоз опаздывает. То есть твой муж, Катюха, прошу прощения. Мы когда по нашим сельским гравийным дорогам фигачили, мы его на мотике несколько раз обогнали! – похвастался Тим.

– Ты специально останавливался, а потом его обгонял, придурок! – Марго, помотав головой, закатив глаза.

– Конечно. Пусть знает, что наша посудина круче «Фольксвагена нивуса»!

– Тебе лишь бы повыпендриваться. Завидуй молча! Нас и так на въезде из-за этого чуть не поймал гаишник.

– А я его и не боялся. Главное – я взял права. А то не хотелось бы, как в тот раз, потом доказывать…

– Это когда ты мопед угнал у Славина? – хихикнула я.

– Не угнал, а позаимствовал! Ванька всё равно набухался и дрых, а ещё был мне денег должен – я его потом простил.

– Три раза заимствовал.

– Да, Тимоха. Мы с отцом твоим потом разбирались, – зацокал языком мой папа. – Хорошо, хоть в аварии не попадал.

Я ухмыльнулась, но промолчала. Подробности давних московских приключений моего друга папе сейчас знать не обязательно.

– Ну, я побежала, – Маргарита счастливо махнула нам рукой. – Надо успеть покататься, пока кое-кто окончательно не продавил сиденье.

– Зато у кого-то сидит – загляденье. Ах, кто-то сейчас получит по этому самому месту!

Марго, с визгом и смехом увернувшись от шлепка мужа, побежала к калитке. Захлопнув её за собой, она помахала мне рукой, после чего прытко ретировалась.

– Это ты неплохо заметил, – одобрил папа. – Я тоже на той неделе сделал, как ты в тот раз посоветовал – сказал Устинье, какой у неё классный «подсвечник». То есть ты понял, о чём я…

Мой папа и Тим расхохотались, довольные собой. Я поджала губы, и постаралась сохранить непринуждённый вид.

– Катя, пошли-ка в подпол. У меня для тебя там кое-что есть. Тебе точно понравится.

– Что, пап? Картошка? Не спорю, но может, лучше после еды? Она, кстати, уже готова.

– Не только. И я не про морковку, свеклу и лук, – предвосхитил папа все мои следующие вопросы, увидев, что в уже открыла рот. – И ты, катастрофа, тоже с нами, – махнул он Тиму. – Нам ещё овощи поднимать!

Пройдя мимо раскидистого вишневого дерева, мы подошли к деревянному сараю, стоявшему в конце двора. Папа толкнул старую дверь, и та со скрипом открылась.

Внутри было темно, и витал знакомый запах пыли и дерева. Я щелкнула выключателем. Старая, подвешенная к потолку на проводе лампа озарила маленькое помещение с тянущимися вдоль стен полками и заброшенными рабочими столами, на которых возвышались, покрытые пылью, рабочие инструменты. На самих стенах чего только не висело: пилы, мотки верёвок, засохшие берёзовые веники, нитки с нанизанными на них грибами, и много другого барахла.