— Ты никто для меня.
Сириус пролетел мимо него так стремительно, что удивительно как мантию не сдуло, и проскочив в медленно закрывающийся проём, Римус вполне ожидал застать того уже маленькой точкой в конце коридора, однако Блэк застыл в паре метров от захлопнувшейся двери, склонив голову. Снова к нему спиной, сгорбленной, кажущейся необычайно хрупкой. Будто дотронешься, и он рассыплется. Римус стянул с себя невесомую ткань, перекинув её через руку, и сложил карту. Без понятия, что говорить в такой ситуации, чем поддержать. Наброски каких-либо слов разлетались и уносились прочь. Бесспорно, это было ужасно, и первые приходящие на ум утешения здесь неуместны.
— Мне нужно проветриться, — отрешенно произнес Блэк, не оборачиваясь, и Римус прислонился к стене, смотря на того, пока силуэт не растворился в черноте.
Пользы от него было не больше, чем от отправленного баиньки Барти Крауча, которого Римус, к слову, не припоминал мелькающим в окружении Регулуса. Они дружат? Тайно? Поэтому встречаются после отбоя в… а, собственно, где? Римус ничего не успел рассмотреть как следует. Голова просто гудела от вопросов без ответов. Но самым важным, естественно, был — как он может помочь Сириусу.
За все годы учебы Римус ни разу не становился свидетелем взаимодействия Блэков. Первые курсы после распределения Регулуса на Слизерин Сириус вёл себя на самом деле как настоящий засранец, полностью игнорируя существование брата и всецело отдавшись терроризированию школы — особенно подземелий — на пару с Джеймсом. По крайней мере, так было на территории Хогвартса. Теперь, благодаря полученным кусочкам информации об их детстве, картинка стала более ясной. Поступление Регулуса на зеленый факультет было для Сириуса под стать предательству.
На третьем курсе младший вконец оставил попытки здороваться с ним. И только на пятом, когда обстановка за пределами начала уже ощутимо накаляться, Римус стал замечать бросаемые другом взгляды на слизеринский стол. Очевидно же, после стольких лет показного безразличия вряд ли у них мог выйти адекватный диалог, но Сириус и сам это должен был прекрасно понимать. Возможно, не будь он с самого начала столь принципиален в своём отношении к межфакультетской вражде, всё повернулось бы иначе. Но об этом можно рассуждать сколько угодно, а факт остаётся фактом. Пропасть между ними слишком велика. И оба выросли чересчур гордыми, чтобы уступить и начать строить мост первым. Даже только что развернувшаяся сцена, хоть и происходила в одной комнате, больше напоминала крики по разные стороны обрыва.
Вопи во всю глотку — толку ноль. Человек тебя просто не способен услышать.
А когда не можешь докричаться, от бессилия начинаешь кидаться всем что под руку попадётся. В данном случае, самыми болезненными словами, и при всём желании их не забрать назад, не забыть. У Римуса самого они до сих пор стояли в ушах.
Ты никто для меня.
Сириус ведь боялся именно этих слов, которые отныне будут его преследовать каждый раз при появлении Регулуса в поле зрения и не только. Перед сном, после пробуждения, перед зеркалом. Наверное, у всех имеются подобные навязчивые попутчики. И как избавиться от них… у Римуса не было совета, он и собственных разогнать не мог.
Но одну их особенность Римус всё же выявил [за столько-то испытаний на своей шкуре]. Они прячутся, когда рядом кто-то есть. Поэтому, наложив согревающие чары на джемпер, Римус вышел на смотровую площадку Астрономической башни и, кивком попросив хмурящегося Сириуса подвинуться, присел на подоконник.
— Ты сказал, тебе нужно проветриться, — пожал он плечами, — ты не сказал, что хочешь делать это в одиночку, — уголки губ Блэка чуть-чуть дрогнули, будто тот признал свой промах.
Молча передав ему сигарету, Сириус запрокинул голову и прикрыл веки.
[И тишина]
— Трудно поверить, но у нас были и хорошие времена, — спустя ещё одну сигарету, приглушенно, всё ещё с закрытыми глазами, — мы были совсем мелкими… кузины гостили на Гриммо неделями, тогда разница в возрасте не так сильно ощущалась. У Меды был спрятан сундук с куклами, они с Цисси частенько приглашали нас играть с ними, если взрослые куда-нибудь сваливали. Я не помню деталей, но… помню, что было светло, тепло… и смех. Много согревающего девчачьего смеха. В том числе и наши с Регулусом. Узнай об этом родители, нас бы в капусту порубили, поэтому мы и Беллатрису спроваживали, но она всё равно в один момент прознала, чем мы занимаемся. И смех сменился криком… — Сириус выпустил плотный дым, бросил на него какой-то оценивающий взгляд через полуопущенные веки и фыркнул, — отстойный из меня рассказчик.
— Расскажи, что с Андромедой, — не стал опровергать вердикт Римус.
— Всё хорошо. В итоге, — Блэк подсел повыше, приобретая менее умирающий вид, и положил запястье на согнутое колено, отчего Римусу пришлось через силу заставить себя не повестись на выставленную изящную кисть. Вообще не время пялиться на пальцы Сириуса. — Ещё перед полнолунием меня вызвал директор, сказал, что беспокоиться не о чем. Никого не было дома, когда они пришли. Андромеда вышла с Дорой в магазин, а Тед был на работе, и по возвращении её поймал их всегда торчащий у окна сосед с признаками маразма, мол, клянётся, что не пил, но перед домом как по-волшебству появилась странная парочка и вломились внутрь. Красивая, но до жути бледная и костлявая женщина с гнездом на голове и громила, похожий на пирата… Они в чем были отправились к Долгопупсам и оттуда уже связались с Дамблдором. Он подобрал им убежище, даже разрешил мне поговорить с ними через каминную связь. Реально чудом пронесло.
— И ты неделю мониторил карту, чтобы встретиться с Регулусом, — мотивирующий пинок под зад, конечно. Сириус кивнул. — А я ушёл в закат, думая только о себе.
— У тебя была причина для недели отставки, — поджал тот губы, — да и у меня. Я не хотел никого приплетать, на самом деле. Но теперь я рад, что ты был там. Реши я потом поделиться, я бы… просто не смог.
Сириус уткнулся на Запретный лес, простирающийся до горизонта — притихший, но таящий в себе такие опасности, что и в кошмарах не снились. Примерно так Римусу представлялся дремучий лес рода Блэков. В башне тоже стало тихо. Тем не менее, вокруг отчетливо гремели отголоски добравшегося сюда разговора. Его и правда так легко не перескажешь.
— Думаешь, это конец? — Подняв глаза к небу, спросил Сириус так, что Римусу показалось, что он обращается не к нему. — Лунатик?
— А?.. я… не знаю. Нет. Может быть, — Сириус повернулся к нему, снисходительно выгнув бровь. Да соберись уже и четко сформулируй мысль! — Может быть, как раз наоборот. На «никого» так не срываются.
Люди грызутся оттого, что небезразличны друг другу, но не могут об этом сказать.
— Но он был убедителен.
— Ну, он же Блэк, — порой Римусу этого объяснения действительно хватало.
— Что бы это ни значило, да? — Невесело усмехнулся Сириус. — Быть Блэком. Пять лет отмахиваться от брата, а потом удивляться, что он тебя ненавидит. Выдавать трусость за принципы. Выпаливать на эмоциях то, во что сам не веришь, лишь бы задеть побольнее, за живое, даже кого-то очень важного… — совсем ушёл в себя тот, — чтобы ему было так же хреново, а лучше ещё хуже.
Римус пододвинулся поближе и обхватил ладонь Сириуса — по сути, ледышку, хоть тот и заколдовал свою одежду. Серые глаза сразу же потемнели, сфокусировавшись на нём. Вдохнув поглубже и осадив непрошенные мысли, Римус прочистил горло, чтобы голос звучал ровно [без всякой блядской хрипотцы!]. Сейчас они общаются как друзья. Блэк же раньше без стеснения брал его за руку в трудные минуты.
— Для всего этого необязательно быть Блэком. Достаточно быть просто человеком.
— Хреновым человеком, — поправил тот.
— Самым обычным человеком, Бродяга, — надавил Римус.
— Сам ты обычный человек! — Вывернувшись, шлёпнул его по коленке Сириус. — Я человек с высокими стремлениями, большой буквой и размахом, и ошибки у меня соответствующие.
