Как он ни старался сосредоточиться, мысли то и дело возвращались к грёбаному Сириусу, к их последнему диалогу.
— Он не имел в виду то, что сказал. Это же Сириус. Ты знаешь его. — Твердо сказал ему Джеймс, когда Сириус исчез в зеленом пламени камина.
Утешал он его? Или защищал прежде всего Блэка? Порой Римус думал, что Джеймс переполнен слепым обожанием воздвигнутого вокруг Сириуса образа, что в упор не замечал его врожденного кретинизма.
«Ты знаешь его». Знал ли?
Сириус был действительно щедрым, готовым делиться своими идеями, силой, энергией, деньгами. Но кое-что он упрямо прятал за печатью с витиеватой претенциозной буквой «Б». Он никогда не говорил о своей семье, оперируя разве что сухими и поверхностными фактами. А со всей этой нагнетающей обстановкой в магическом мире с недавних пор стало только хуже.
По итогу Римус захлопнул книги, сгрёб их в сумку и отправился в башню Гриффиндора ещё до закрытия библиотеки. Насиловать себя и ни в чем не повинные учебники не имело смысла. Ему нужно лечь спать и дождаться следующего дня. Сириус явится, наверное, как всегда эффектно и с размахом посреди какого-нибудь урока или обеда, и вот тогда можно будет возвращаться к повесточке.
Вполне объективный и надежный план, который похерился после первого же поворота коридора. Римус остановился как вкопанный, будто ноги приросли к полу, но не от испуга. Слизеринцы не вызывали в нём ничего кроме брезгливости. Ещё с середины прошлого года они стали перемещаться по замку группками минимум по три человека, побуждая остальные факультеты поступать так же для уравновешивания сил в случае столкновения. Римуса же они как-то совсем не заботили. Он был лучшим по Заклинаниям [с поправкой на Эванс], он знал десятки защитных чар и, благодаря мародёрской деятельности, не меньше проклятий. Да и, в конце концов, он был выше и физически сильнее их [с поправкой на Мальсибера] и не боялся, в отличие от некоторых, замарать руки. Сборище пресмыкающихся трусов.
Но сейчас он так вымотался, что эта встреча ему вообще не нужна была. Итак, Мальсибер, Обри, Снейп и, конечно же, Регулус Блэк. Что за везение? Трое, завидев его, мерзко осклабились. На лице Регулуса, к удивлению, не отразилось никаких перемен. Он словно просто томился в рутинной скуке.
— А я задавался вопросом, откуда так несёт? Вот, в чем дело. Люпин! — Загоготал самый отожравшийся.
— Свали с дороги, Обри. — Нельзя было показывать им своей усталости. — Смотрю, твоя голова так и не вернулась к нормальным размерам. Или она всегда была такой непропорциональной? Один головастик, другой перемазанный в сале — видимо, у шляпы свои критерии отбора в Слизерин.
— Поднабрался остроумия у своей гоп-компании, Люпин?
— Заткнись, Нюниус. — Римус не сдержал улыбки. О, Снейп всегда так смешно свирепел от намертво приклеившейся клички. Мальсибер, стоящий по правую руку, заскрипел зубами. — Решили просто так прогуляться за пятнадцать минут до отбоя, — Римус вполне мог использовать свой статус, чтобы спровадить их, — или рыскаете в поисках новой беззащитной жертвы?
— Что-что, а рыскать по твоей части, да, Люпин?
Римус резко впечатал в Снейпа свой самый грозный и повелевающий закрыть рот взгляд, параллельно сжимая в кармане палочку. Тот не остался в долгу и шагнул вперед, пока остальные перебрасывались недоуменными взглядами.
— Грязное полукровское отребье.
— Повтори это, стоя перед зеркалом, Нюниус.
Римус увидел, как дернулась рука, согнутая в локте и спрятанная в поле мантии, и инстинктивно вытащил свою, приставив палочку к подбородку Снейпа. Мальсибер и Обри зашипели и мигом достали свои оружия, получилось менее грациозно из-за габаритов. Сгустившуюся и плотную от магии тишину нарушил знакомый цокающий звук. Мерлин, они даже языками цокают одинаково?
— Хватит на сегодня, — подал приказной голос Регулус. До этого он лишь наблюдал за разворачивающейся картиной из-под полуопущенных век. Двое слизеринцев убрали палочки и расступились, пуская его вперед. Снейп не пошевелился, направляя острие в грудь Римуса. — Я сказал, хватит.
Несложно было догадаться об иерархии в их стае. Неважно, идёт речь о людях или волках — всегда есть один лидер и есть подчинённые.
— Ты не понимаешь, — огрызнулся Снейп.
— Мне. Не. Интересно. — Надавил Блэк, и тот униженно отступил и помрачнел ещё больше [если это возможно].
Римус тоже опустил руку, но не спешил убирать палочку. Его даже позабавило, как эти прихвостни потупили взгляды в пол и после кроткого кивка главаря скрылись за поворотом. Регулус зачем-то остался на том же месте в полуметре от него.
— Не нарывайся лишний раз, Люпин. — Он понизил голос, но звучал не очень враждебно. И странным образом раздражение Римуса сошло на нет.
— Я, наверное, обойдусь без твоих пожеланий, — почти безобидно.
— А это не пожелание. Это предупреждение.
Регулус воздействовал той надменной интонацией, не терпящей пререканий, которой пользовались все избалованные с детства психи и к которой у Римуса выработался иммунитет за пятилетнее сожительство с первым Блэком. А ещё он внезапно для себя понял, что понятия не имеет, как относится к этому парню.
Определенно, они стояли в тускло освещенном коридоре и на пороге тёмных времен, когда все выбирают для себя сторону. Римус с друзьями давно обозначили свою позицию, Регулус в числе многих слизеринцев — тоже. И большинство слизеринцев смердели лютой ненавистью, желанием потакать набирающей последователей идеологии, слабоволием.
От Блэка-младшего же исходил другой запах. Чего-то горького, густого, тяжелого и абсолютно непроницаемого, как литая титановая стена, отгораживающая сознание от других. Его взгляд был неоднозначен, как и его слова — тон, которым он их произносил. Римус не доверял ему, но точно не испытывал того же отвращения, как например к Снейпу.
— Что с Сириусом?
Вопрос вылетел раньше, чем он его обдумал, но было поздно. И от печали, сверкнувшей в стали радужки напротив, свело желудок. Регулус молча смотрел на него около минуты, но в стойко-неподвижных пышущих аристократизмом чертах читались сомнения.
— Сам завтра у него и спросишь, — в итоге бросил Блэк, обогнул Римуса и направился к подземельям.
И на что он рассчитывал? Непробиваемый случай. Сириус бы с него шкуру спустил живьем, если бы узнал, что Римус спрашивал о нём у Регулуса.
Оставшийся путь до башни Римус преодолел без приключений, бубня под нос проклятия в свой адрес. Портрет пропустил его, и он сразу почувствовал себя немного лучше. На долю секунды. Общая комната была наполнена суетой взбудораженной малышни, от которой у него засвербело между полушарий. Эванс о чем-то болтала с Марлин и Мэри у камина и, похоже, не собиралась исполнять обязанности, поэтому он, набрав в лёгкие побольше воздуха, объявил отбой и отправил их по спальням.
— Да ладно, Римус. Дай детям насладиться беззаботным началом учебы, — улыбнулась ему Лили.
— Обязательно. В своих комнатах пусть наслаждаются сколько влезет. — Не стоило вываливать своё настроение на друзей. — Прости.
— Ничего. Хочешь чаю?
— У меня есть домашнее печенье, — Маккиннон подняла над головой внушительный кулёк и пожала плечами, — мама переборщила с заботой.
Его желудок издал довольное урчание.
— Ну, разве только ради печенья, — покачал головой Римус.
Мэри чуть подвинулась, освобождая ему место между нею и Марлин, и к нему прилетела местная чашка с большой удобной ручкой.
Он посидел с ними около получаса, в основном жуя и слушая девчачьи истории, кто и как провел лето. Марлин её семья таскала в походы каждые выходные, из-за чего остальные дни она страдала от укусов комаров, а когда они проходили, наступало время нового похода. Мэри познакомилась с ребятами из соседней школы и попробовала травку. Она гордо рассказывала об этом, словно возвысилась на новый уровень дзена — если верить ей, теперь её ничего не сможет вывести из себя. Остальные обменялись снисходительными улыбками. Макдональд, несомненно, могла надрать задницу Сириусу в соревновании по вспыльчивости. Они периодически сменяли друг друга в топе их личной турнирной таблицы. Лили же провела невыносимо скучное лето дома, сестра с ней не общалась и постоянно уходила на свидания с новым парнем. Собственно, об этом Верноне Римус узнал за вечер больше, чем о самой Лили, что было необычно, так как она не любила сплетничать. Видимо, ей нужно было просто выговориться.
