— Извини, это все, что я могу предложить, — холодно ответил Максим и положил трубку.
Катя забилась в угол дивана, посмотрела на свой пока еще плоский живот, обтянутый домашней футболкой.
— Чтоб ты сдох, — от души пожелала она еще не рожденному ребенку. — Кто тебя просил рождаться? Ну, кто? — она шлепнула себя по животу. Не сильно, но довольно чувствительно. Живот тут же стал каменным. Катя запоздало вспомнила про тонус матки, который может спровоцировать все что угодно, и чувство вины накрыло ее. Она по-прежнему не хотела этого ребенка, но понимала, что во всем виновата только она сама, а не этот несчастный малыш. Живот неприятно заныл. — Ой, ладно, — прошептала Катя, поглаживая живот. — Не бери в голову. Это я так, мамка у тебя та еще сучка, знаешь ли. Неудачных родителей ты выбрал, чудик. Аборт вон хотела сделать. И как я пропустила дату? — она застонала, снова почувствовав злость. — Павлик! — крикнула она в соседнюю комнату, где за компьютером сидел сын. — Пошли есть!
Ночью, лежа в постели без сна, она долго обдумывала свои планы на будущее. Ей придется доработать до декрета. Первые полтора года будут идти выплаты. Плюс алименты на первого ребенка. В целом сумма будет не то чтобы большая, но жить можно. Накоплений у нее уже было достаточно, да еще и недавно купленная машина стоит хороших денег. Надо перед выходом в декрет ее продать. И еще подкопить денег до декрета. Хорошо, что она работает на севере, где платят прилично! Катя вспоминала свою прежнюю зарплату в детском садике — копейки, с которых не то, что отложить, за квартиру заплатить было бы невозможно. Кстати, квартиру надо менять. Эта слишком дорого обходится. Рожать, наверное, надо будет здесь. Вернуться в родной город с огромным пузом и без мужа — позорище какое! В этом вроде и не было ничего страшного, но все подруги будут смотреть на нее с жалостью. А этого Катя точно не выдержит! Хотя здешние подруги будут смотреть так же. С тяжелыми мыслями она заснула только под утро.
Через пару недель Катя вполне свыклась с мыслью о своем положении. Предстоящие роды уже не пугали ее. Тем более что они были еще очень далеко. Катя с головой окунулась в работу, выходила иногда в дополнительные смены. Начальник быстро все узнал и некоторое время кривился при виде девушки — надо же, специально устроилась на работу, чтобы уйти в декрет, проработав всего пару лет. Он даже предложил ей уволиться по собственному желанию за хорошую премию. Но Катю уже нельзя было назвать беспечной дурочкой, сложные жизненные ситуации удивительно стимулируют развитие мыслительной деятельности. Девушка почитала нужные законы, а мужским обещаниям она уже давно не верила, как бы соблазнительно те ни звучали. Так что она твердо отказалась от гипотетической премии в пользу нормально оплаченного декретного отпуска.
Отношения с коллегами немного изменились, и не в лучшую сторону. Лера и Костя продолжали ходить на бальные танцы, только уже к Надежде. Они решили, что Катя покинула танцы именно из-за беременности, и девушка их не разуверяла. Лера наивно нахваливала методы работы нового тренера. Катя скрежетала зубами. Ей-то было понятно, что Надежда просто старается выглядеть хорошей, чтобы клиенты не разбежались. А на самом деле с таким попустительским подходом к тренировкам никакого толка от учеников не добьешься.
В бывшем общежитии Катя бывала все реже. Ей не хватало общения с Татьяной, но та была занята детьми, и поговорить по душам не всегда удавалось. Младенцы Катю только выводили из себя. Она своего-то сына не сильно любила, а умиляться чужим носикам-пальчикам и вовсе не могла. К тому же там не знали о ее беременности, и Кате все время казалось, что она не имеет права скрывать такое. Ведь Татьяна ей призналась первой в своем положении. Но Катя молчала. По ней до сих пор ничего не было видно, хотя шел уже шестой месяц. Широкие свитера и пиджаки удачно скрывали небольшой животик. Катя не пошла даже на день рождения Валеры в начале июля, хоть он звал ее настойчиво по телефону. Сразу после дня рождения они всем семейством уезжали в отпуск на целый месяц. Так что день рождения был еще и поводом проставиться за это замечательное событие. Но Катя знала, что Максим тоже будет там, да еще и с новой девушкой. А вот уж его она точно не хотела видеть.
Однако в конце августа Максим сам позвонил Кате. Она только что пришла с работы и сидела на диване, разминая уставшие ноги. Ей уже пора было в декрет, но она не торопилась с заявлением — ей хотелось получить еще одну зарплату. Девушка с удивлением ответила на звонок.
— Привет, ты в городе? — голос Максима звучал глухо и мрачно.
— Да, — сухо ответила Катя. — Что надо?
— На похороны хочу позвать. Валерка умер.
— В смысле? — Катя соскочила с дивана. Сердце заколотилось. — Какой Валерка?
— Наш, какой еще. Кармазин. Похороны в субботу, в два. Татьяна сейчас вся в делах, велела мне сообщить всем…
— Да подожди! Как умер-то? Что случилось? — Катино горло сжали спазмы, она сильно прикусила палец, чтобы не разрыдаться.
— Разбился на машине. Они возвращались из отпуска. Татьяна с детьми на самолете летели, а Валерка на машине вещи перевозил. Попал в выбоину на дороге, он же всегда быстро ездил, помнишь? Ну и не справился, вылетел на встречку под фуру. Сразу насмерть.
— Как же так-то? — растерянно прошептала Катя. Холодный безразличный голос Максима никого бы не обманул, девушка понимала, насколько ему тяжело говорить о смерти единственного друга. — Макс, какой ужас…
— Ну, все, все, — заторопился он. — В общем, приходи. Запомнила, когда?
— Да. Может, там надо чего?
— Вроде нет. К Татьяне уже все родственники приехали, ей и так помогают и с детьми и с похоронами. Ну, все, пока.
Катя сидела и молча плакала. Валера не был ей таким уж хорошим другом. Она дружила скорее с Татьяной. Но эта семья много значила для нее. Там ее принимали, любили, поддерживали. Там всегда было весело и куражливо, все проблемы решались легко и спокойно. Эти люди стали для нее символом целого города — веселого, молодого, активного и гостеприимного. Да и не только для нее — на многочисленных праздниках у Кармазиных собиралось чуть ли не полгорода. Как же она кляла себя, что не пошла тогда к Валере на день рождения! А теперь она больше никогда его не увидит. Со смертью Валеры что-то умерло в ней самой.
Внезапно живот скрутило. Тянущая боль заставила согнуться пополам. Катя легла на диван, вытянула ноги.
— Павлик! — крикнула она, — принеси маме водички!
— Нет! — ответил сын, играя на кухне в компьютер. — У меня же тут машинки! — и продолжил увлеченно гонять по виртуальной трассе. Катя всхлипнула. Она живо припомнила, как сама точно так же не вышла к матери, когда у той была отслойка плаценты. Вот тебе и бумеранг, подумалось ей. Она лежала, осторожно дыша и потирая низ живота. Крови не было, боль уходила. Обошлось. Но мысли в голове крутились самые мрачные. Лицо Валеры стояло перед глазами, вспоминался его веселый смех и задорные песни.
— Вот за что мне судьба мстит, я понимаю, — прошептала Катя в потолок. — Я и матери успела насолить, и отчиму, и другим людям. А вот за что судьба мстит твоей Татьяне и детям, можешь сказать? Вот как она теперь одна с четырьмя детьми? Впрочем, Татьяна сильная, куда сильнее меня. Не сомневаюсь, что она справится. А я уеду из города. Больше мне тут нечего делать. Павлик! — крикнула она строго. — Кому сказала, иди сюда! — она поняла, что больше не выдержит одна. Сын прибежал, удивленно глядя на мать. — Сынок, мне плохо, принеси, пожалуйста, водички!
Сын побежал на кухню, зажурчала вода. Прибежал с огромной кружкой.
— А почему тебе плохо? Ты заболела? — испуганно спросил он.
— Немного. Вот, сейчас попила водички, и стало легче. — Она отдала ему кружку.
— Я тогда еще принесу! — метнулся на кухню сын. Катя грустно улыбнулась. Вот и старость пришла, хорошо, что есть кому подать стакан воды. Все-таки иногда дети — это неплохо, наверное.
На следующий день она вышла на работу только для того, чтобы написать заявление. Начальник хмуро посмотрел на нее, снова пытался заставить ее работать хотя бы еще две недели. Но Катя показала ему опухшие ноги и сказала, что в таком случае она уйдет на больничный на все две недели. Нехитрые подсчеты сподвигли начальника подписать заявление сразу же.
