Вере очень хотелось задать много вопросов, но почему-то она не смогла произнести ни слова, поэтому просто молча пошла за цыганом. В конце мрачного коридора оказалась старая деревянная дверь. Цыган со скрипом потянул на себя створку и пропустил Веру вперёд. Перед ними на кровати лежала старая женщина.

– Мами, это она, – сказал цыган и слегка приобняв Веру за плечи, подошёл ближе к кровати.

– Подойди ближе, дочка, – обратилась старая цыганка к Вере, – А ты, – уже к цыгану, – за дверью подожди.

Цыган вышел, а Вера подошла к кровати.

– Возьми меня за руку, дочка, и глаза закрой.

Вера послушно взяла старуху за тонкую, с тонкой сухой кожей, руку и закрыла глаза. Старуха что-то заговорила на непонятном языке. Её монолог то переходил из шёпота на крик, то перетекал из речитатива в пение, а вполне понятные слова вдруг начинали сливаться в нечленораздельные звуки… Вера молча слушала, закрыв глаза и не отпускала руку старой цыганки. Внезапно наступившая тишина заставила Веру открыть глаза.

– Мне пора, – чуть слышно сказала цыганка, – а тебе, детка, ещё рано. Пришлось торопиться, ухожу я раньше времени, вот и пришлось тебя вызвать. Но ты не бойся, сила, которую я тебе передала, до нужного часа будет "спать" в тебе. Это дар. Не спрашивай почему. Длинная история, уходящая корнями в глубокое прошлое. Знай только, что ты из "наших". Иди! Живи!

Вера вышла за дверь и… попала в светлый коридор. Воздушный поток подхватил Веру и понёс вперёд, только теперь ей казалось, что она движется в другую сторону, туда, откуда начался коридор: где-то в стороне и…внизу. Или это ей так казалось…

Вспышка света и Вера открыла глаза. Во рту было сухо, язык не слушался. Вера пошевелила языком:

– Пить, – чуть слышно простонала она, – пить…

– Сестричка, – откуда-то сбоку послышался мужской голос, – тут девочка очнулась! Пить просит!

Громкий голос соседа по палате "резанул" так, что у Веры заболели уши.

Через несколько секунд в палате оказалось сразу несколько медсестёр разных возрастов. Одна из них принесла стакан, похожий на детскую поилку – капнула несколько капель воды на сухие губы Веры.

– Ещё пить, – попросила Вера.

– Больше нельзя, – грустно сказала медсестра, – скоро Гурам Леванович придёт. Если он разрешит, ещё дам воды.

Другие медсёстры суетились рядом. Одна поменяла флакон в капельнице… Вера удивилась, как она, когда открыла глаза, могла не заметить капельницу? Ещё одна медсестра меняла мокрые простыни. Неужели Вера обмочилась и не заметила? Или она так сильно вспотела?

– Что-то болит? – Спросила ещё одна медсестра.

– Низ живота немного болит и щекотно.

– Там шов, это нормально.

По движению воздуха в палате, Вера поняла, что вошёл Гурам Леванович. Его лицо было обеспокоено:

– Как дэла? – Спросил он, присаживаясь прямо на больничную койку рядом с Верой.

– Хорошо. Пить только хочу.

– Пыть – эта харашо, – задумчиво проговорил Гурам Леванович, нащупывая пульс, – балыт? – спросил Веру, прощупывая живот.

– Немного, – честно призналась Вера, – больше пить хочется.

– Ты сматры на нэё, вся бальниц перэпугал, а она – пыть, – с улыбкой сказал Гурам Леванович и повернувшись к одной из медсестёр строго сказал, – па чайный ложка пои и сматры, эсли рвота – зави.

– Хорошо, Гурам Леванович, – кивнула медсестра и убежала куда-то за дверь.

– А ты, маладэц, – похлопал по руке Веры Гурам Леванович, – харашо дэржался, маладэц. Баролся как мог, маладэц… – Вере показалось, что Гурам Леванович смахнул слезинку… или просто волосы взъерошил своей огромной волосатой рукой? – Атдыхай, дэвачка-маладэц, атдыхай…

Медсестра долго поила Веру, как и сказал Гурам Леванович, по чайной ложке, пока глаза Веры не стали закрываться сами собой.

Сквозь дремоту Вера слышала разговор медсестёр: "Гурам Леванович сказал, что перитонит… ещё бы час, и девочку бы не спасли… а ведь ей всего восемь… девочка боролась за жизнь… Гурам Леванович, как всегда молодец, спас девочку, хотя и переживал очень сильно… "

Уже засыпая, Вера поймала себя на мысли, что она откуда-то знает соседей по палате: справа от неё лежит мужчина-строитель после операции на желудке, а возле противоположной стены – парень после аварии. Парень принял удар на себя и спас девушку, а девушка даже ни разу не пришла к нему узнать, как он… Откуда она это знала – не понятно. Просто эта информация, как бы между прочим появилась в голове как факт.

А ещё Вера знала, что сейчас лежит в реанимации и в ближайшие три дня ей не разрешат даже ходить…

Примечание автора:

*Катакомбы (штольни) Инкермана – один из самых загадочных и таинственных объектов Крыма, расположенных на окраине Севастополя в Балаклавском районе, в г. Инкерман. Считаются одними из самых крупных каменоломен Крыма, из камней которого были частично построена Византия, Херсонес, Венеция. По разным оценкам составляла около 30 км, а максимальная глубина достигала 100 метров.

Все каникулы Вера провела у бабушки, на побережье Чёрного моря. За исключением первой недели, когда Вера сдавала вступительные экзамены в колледж. В последний месяц каникул родители сообщили ей две новости… Одна из них, по закону жанра, была "плохая": пришли результаты экзамена, по итогам которых Вера "не прошла". Математика, сданная на "отлично" не спасла от "трояка" по украинскому языку и "трояка" по черчению.

С одной, стороны Вера понимала, что диктант на не родном для неё языке – то ещё испытание. Но, "трояк" по черчению, которое ей нравилось, был… странным. Позже отец сказал, что Вера просто не прошла, потому что в тот год было очень много "блатных" абитуриентов, поступивших потому что у кого-то были важные "папы – мамы", у кого-то полезные "тёти – дяди", а у кого-то просто нужные "связи". Ни первым, ни вторым, ни даже третьим, Вера похвастаться не могла. Да, и не хотела Вера поступать в колледж "за красивые глазки", хотелось, чтобы оценили её знания и навыки. Оказалось, что знания были не на первом месте, и даже не на десятом… обидно было до самой глубины души… А с другой стороны, было радостно, что в любом случае в школу, в которой Вера закончила девятый класс, она уж точно не вернётся. Лучше пойти в самое низкопробное профессиональное училище, чем вернуться в "бывшую" школу.

История перевода в ненавистную школу была банальная: мать всё-таки настояла на их переезде в этот город на юге Украины, только потому, что хотела быть поближе к своим родственникам. То, что Вере придётся идти в новую школу, а отцу устраиваться на новой работе, мать волновало меньше всего. Мать хотела переехать и всё!

При воспоминании о постоянных скандалах родителей по поводу переезда, Веру непроизвольно передёрнуло. Когда мать начинала со злостью расшвыривать вещи и требовать своего, Вера чувствовала себя неудобной и лишней в семье. В такие моменты она старалась уйти к друзьям или тёте Лиде – сестре отца. Хотя в последнее время перед переездом Вера к тёте Лиде старалась ходить реже: мать ревновала дочь к золовке.

В конце-концов, конфликты, которые регулярно провоцировала мать, сделали своё дело – семья Веры переехала из большого красивого города на берегу моря в этот… ненавистный городок. Город Вера ненавидела очень давно, ещё со времён приездов в гости к бабушке – материной матери. Из всех многочисленных родственников со стороны матери у Веры складывались отношения с дедом, самым старшим двоюродным братом и самой младшей сестрой матери. С остальными родственниками по материнской линии Вера чувствовала себя чужой. Мать весело щебетала со своими родственниками, а присутствие Веры, как казалось ей самой, благосклонно "терпели" ради любви к её матери.

В новой школе ситуация оказалась ещё хуже, чем с родственниками. Одноклассники над Верой откровенно издевались. Они смеялись над правильно поставленной речью, высмеивали её стиль одежды, поведение и музыкальные вкусы. Впрочем, и сама Вера ловила себя на мысли, что непроизвольно выделяется среди остальных учеников. Но меняться при этом она не хотела, искренне не понимая, почему она должна менять свою правильную русскую речь, над постановкой которой работала с преподавателем из театральной студии, на суржик? Почему она должна сменить удобные импортные джинсы на "спортивки" или балахоны, в которых ходили все? И зачем слушать отечественную "попсу" как все, если Вере всегда нравилась зарубежная рок-музыка?