— Думаю лучше не женщину, одна уже была и объект отреагировал крайне агрессивно.

— Думаешь? А гражданских баб вроде не трогал, — отверг его предположение Василий.

— Может, не трогал, а может, и трогал, просто мы об этом не знаем. Может, они уже все — выеденные скорлупки, а мы чем-то облучены после общения с ними… — вступился Андрей.

— Ну а что ты предлагаешь тогда? Послать настоящего мачо? — перебил Василий и ткнул в карточку номер один на экране, с которой на них смотрел мускулистый смуглый брюнет, заросший трёхдневной щетиной.

— Нэ пойдёт, — вдруг подал голос из угла старикан.

Пётр попытался его разглядеть получше, но тот отодвинулся в тёмный угол, где на него не падал свет от экрана, и вещал оттуда.

— Нужно что-то более нэйтральное. Мы видели его реакцию на жэнщин, но нэ знаем, как объект рэагирует на мужчин, а ведь там что угодно случиться можэт, просрэм рэсурсы. Надо что-то такоэ подобрать, на что объэкт сам натянет любой образ… он жэ мимик, вот пусть и намимикрируэт себе проэкцию, — сидящий в углу дед умолк на минуту, — думаю номэр шэсть — ближайший к желаэмому вариант.

Андрей и Пётр разом повернулись к экрану и посмотрели на номер шесть. С фотографии на них лыбилось блеклое существо неопределённого пола. Короткие остриженные волосы ершиком топорщились над высоким лбом, светлые рыбьи глаза над длинным носом пялились в никуда.

— А какого он.. она… это.. пола? — нарушил молчание Андрей.

— Да уж не женщина, слава богу… — буркнула со своего места единственная присутствующая на летучке девушка.

— Хорошо, Зураб Апазович, — резюмировал Василий, проигнорировав реплики остальных, — раз вы говорите — номер шесть, значит, номер шесть, так тому и быть. Осмотр кандидата и дальнейший инструктаж проведем завтра, приглашения с временем и местом я отправлю всем участникам на почту. На сегодня это всё.

Все зашевелились, вставая и отодвигая стулья, продвигаясь к выходу. Все, кроме Зураба, который так и остался сидеть в темном углу.

Пётр тоже встал и, направляясь к двери, насколько это было возможно сделать незаметно, вывернул шею и кинул взгляд в полумрак угла, пытаясь в темноте рассмотреть хотя бы приблизительно черты лица одного из управляющей пятёрки. Так ничего и не разобрав в полутьме, он вышел из помещения.

***

Вообще Пётр очень любил свою работу, любил коллег, любил элемент непредвиденности и неожиданности и полную неясность в плане чего же день грядущий приготовил. Его не пугали назначения на неизвестные объекты невыясненного генеза, бессонные суточные смены и перспективы однажды спиться, глуша рабочий стресс в ближайшем баре или дома перед телевизором. Единственное, что Пётр недолюбливал — это необходимость отправлять класс D в неизвестность. Неуместная в его профессии эмпатия после каждой отправки очередного бедолаги в никуда отдавалась в Петре неврозом и дурными снами.

Вернувшись с совещания домой, открыв почту и прочитав приглашение на грядущий инструктаж, Пётр слегка опечалился времени, назначенному на полдень. Никак нельзя было отвертеться, сославшись на «проспал», «застрял в пробке» и прочие отмазки честного человека. Поэтому, проснувшись утром следующего дня, приняв для бодрячка ледяной душ и почистив зубы, вместо обычного кофе-чая Пётр прибег к мерам, которые крайне не одобрял и не любил. А именно — накатил «успокоительного номер четыре», специальной разработки Фонда, призванной усмирить эмпатию, успокоить нервы и включить холодный расчёт.

Растворившись в недрах желудка, «четвёрка» накрыла безапелляционно мощно, из головы выветрились навязчивые мысли, душа метнулась из одного конца сострадательного спектра в другой, и Пётр осознал себя чем-то средним между весами и калькулятором — расчетливым измерительным прибором, способным выдавать сухие решения безо всяких сантиментов и соплей. Ощущение немного приободрило, и Пётр уверился, что со всем справится. C этой мыслью он оделся, собрал сумку и выдвинулся в офис.

До офиса он добрался вторым — зайдя на корпоративную кухню, чтобы таки сделать себе пропущенный утренний кофе, он увидел там изрядно переживающего Андрея. Тот сидел, облокотившись локтями на зашорканный пластиковый стол и теребил кудряшки длинными нервными пальцами.

— Впервые? — спросил Пётр, не здороваясь, и Андрей молча кивнул в ответ.

— Не волнуйся, много от нас не понадобится, мы мелкие сошки. Разве что инструктаж провести, решения мы не принимаем… — брякнул Пётр и порадовался действию «четвёрки». Сам он был спокоен как королевский питон, а потому звучал убедительно.

Лицо Андрея заметно расслабилось, и он слегка улыбнулся в ответ. Пётр дошёл до кофемашины, выбрал режим на два стаканчика эспрессо и ткнул в кнопку «Запуск». Пиликнуло смс-извещение. Пётр подхватил готовый кофе, донес до столика, за которым сидел Андрей, поставил один из стаканчиков на стол и открыл сообщение.

Василий посредством современных технологий приглашал их в смотровую, где должно было состояться знакомство с кандидатом в жертвы. Пётр вручил Андрею его кофе, забрал свой со стола и кивнул головой в сторону выхода, вместе они направились к лестнице, ведущей вниз.

Все смотровые находились в подвале офиса — помещении без окон, переговорок, перегородок и прочих излишеств, призванных создавать комфорт.

Начальник ждал их внизу. Он сидел на небольшом раскладном стуле, прямо напротив кандидата. В руках у оперативника была синяя папка с завязанными белыми тесемками. Пётр обвел взглядом помещение, сотрудницы со вчерашнего собрания нигде не было, видимо инструктаж был только для «своих» — тех, кто соприкоснулся с объектом лично. Одинокая лампа, расположенная прямо над кандидатом, сидящим на стуле посередине комнаты, выхватывала его в круг света. Остальная часть комнаты тонула во мраке, что за привычка у них тут такая сидеть в темноте? Пётр поздоровался, Василий кивнул в ответ, кандидат в жертвы промолчал, глядя перед собой в одну точку.

Пётр подошёл поближе и с приглушенным любопытством осмотрел жертву. Парень производил странное впечатление — он словно был тут, рядом, только руку протяни, но в то же время никак не ощущался. Как будто стоит отвернуться — и ты забудешь о его существовании навсегда. Приглушенные эмоции не давали Петру возможности адекватно оценить впечатление, но рациональная часть разума отметила небольшой рост, некоторую нервозность и болезненную худобу существа. Сидя на стуле, тот едва доставал ногами до пола, нервно дергая одной из них. Костлявая коленка в слишком свободных джинсах ерзала под тканью туда-сюда.

— Что думаешь? — спросил сзади Андрей, видимо, тоже рассматривавший жертву.

— Эээ… — протянул Пётр — кофе?

Парень отвлекся от созерцания собственного мира и поднял на Петра рыбьи глаза. Слегка улыбнулся и кивнул, принимая из рук сотрудника бумажный стаканчик с черной жижей.

— Нэплохо… растопили лёд, так сказать… — знакомый старческий голос из очередного тёмного угла частично объяснил Петру необходимость затемнения и конспирации, — ну раз всэ в сборэ, начнэм инструктаж нашэго «добровольца».

Василий, встал, выудил откуда-то из темноты еще два стула и поставил их по периметру светового пятна. Все трое уселись — лицом к бедолаге, спиной к высокому начальству. Андрей отхлебнул кофе, Пётр, не зная, куда деть руки, сложил их на груди.

— Ну, Пэтр, — прожурчал откуда-то из темноты Зураб, — посвятите уважаэмый класс D, c чем ему прэдстоит столкнуться.

— Для начала, как вас зовут? — поинтересовался у жертвы Пётр.

— Федя, — неожиданно высоким дребезжащим голосом ответил тот.

— Хорошо, Фёдор, давайте начнём…

И Пётр просветил. Пётр последовательно изложил Фёдору факты, известные об объекте, опустив подробности в виде собственных реакций и впечатлений.

«Четвёрка» прекрасно справлялся с эмоциями внутри сотрудника Фонда, и ни один мускул не дрогнул у него на лице во время пересказа слегка усеченных, немного смягченных и тщательно отобранных фактов об аномалии. Когда Пётр закончил, Фёдор успел допить кофе и теперь теребил в руках одноразовый бумажный стаканчик. На минуту воцарилась тишина, поэтому хруст сминаемых бумаги и пластика показался особенно громким.