Но Диме теперь хотелось большего. Хотелось повторения того, что было у него дома. Было так остро, ярко, замечательно. Но когда он предлагал Кате зайти к нему (когда родителей не было дома) или воспользоваться чьей-нибудь пустующей квартирой, Катя, ещё не дослушав, начинала молча трясти головой, а, если он продолжал уговаривать, только односложно твердила: «Нет!» Они целовались до изнеможения, и он изо всех сил сдерживался. Однажды, не сдержавшись, вспылил: «Кать, ну что ты как маленькая! Чего ты боишься? Ведь, собственно, всё уже случилось!» Она подняла на него глаза, испуганные и виноватые. «Или тебе плохо было со мной?» Катя мгновенно стала ярко-розовой и, опустив глаза, прошептала: «Нет».

– Что «нет»?

Катя молчала.

– Ну просто детский сад! Мы же с тобой взрослые люди. И нам обоим этого хочется. Так почему бы…

Катя, не поднимая глаз, проговорила:

– Это неправильно.

– В смысле – неправильно?

Опять молчание.

– А, это ты про то, что после свадьбы правильно?

Катя чуть кивнула.

– Понятно…Но…ведь всё равно произошло. Так какая разница, один раз или не один? Если ты боишься беременности, мы просто будем осторожны.

Катя опять вспыхнула.

– Ну, а потом поженимся. Попозже.

Катя помолчала, потом, собравшись с силами (он прямо видел, как она собирается), подняла на него совершенно несчастные глаза:

– Димочка, не мучай меня! Не могу я так!

– Да не буду я тебя мучить. Тоже нашла мучителя. Всё. Закончили об этом.

Так и закончили. Но настроения разговор не прибавил, мягко говоря. К тому же была ещё причина. Причину звали Ника, уменьшительное от Вероника. Ника работала в той же организации, что и Дима, экономистом. Яркая, стильная брюнетка, его ровесница, может, чуть постарше. Он на неё сразу обратил внимание: этакая роковая красотка. И видел, что тоже без внимания не остался. Они часто пересекались: на планёрках, совещаниях, в повседневной работе. Он чувствовал на себе её заинтересованные взгляды, потом был обмен улыбками, потом они как бы невзначай познакомились, оказавшись вместе в импровизированной курилке. Потом один из разговоров незаметно закончился: «А не сходить ли нам…» Сходили. В кино, потом в ресторан. Этот поход закончился в постели. Чувствовалось, что Ника в постельных делах новичком не была, и Диму это вполне устраивало. Он наконец-то получил то, чего был лишён достаточно долго, и, наверно, это сказалось, на Нику впечатление он произвёл. Между ними завязались «отношения», как по-дурацки называлось это у них в конторе. Они иногда вместе куда-то выходили, но чаще проводили время в постели, благо Ника снимала комнату одна. И это было здорово: не надо искать, никто не мешает. Она ему нравилась. Красивая, всегда стильно одетая, с хорошим макияжем, маникюром, уверенная в себе, раскованная. Нет, он не разлюбил Катю. И Нику никогда не рассматривал как замену ей, как постоянную спутницу. Так, лёгкая, ни к чему не обязывающая интрижка, где оба знают правила игры. Самым привлекательным для него в этих отношениях был секс, как он сам говорил в разговорах с Костиком, «здоровый секс». Он даже не рассматривал это как измену Кате, как ни странно. Для него Катя и Ника существовали параллельно. Если бы понадобилось, он бы, наверно, объяснил примерно так: у человека есть душа и тело, и у них есть свои потребности. Вот Катя – это душа, а Ника – тело. Он иногда думал даже, как было бы здорово, если бы можно было их соединить, то есть к Кате добавить Никину уверенность и раскованность во всём и, прежде всего, в сексе. И сам над собой смеялся, что похож на какую-то классическую героиню, которая рассуждала так же: «Вот если б к Ивану Ивановичу да приделать усы Петра Фёдоровича…» (как-то так примерно).

Костик его однажды спросил: «Вы с Катей что, поссорились?»

– Нет. С чего ты взял?

– Не встречаетесь. Она всё время какая-то расстроенная.

– Да вроде всё в порядке, но то я занят, то она, а что расстроенная – говорит, всё нормально.

Тем и закончили. Потом Костик увидел его с Никой и явно встревожился:

– Дим, а это кто?

– Так, ничего серьёзного.

– А если Катя узнает?

– Откуда она узнает? – неожиданно разозлился Дима. – Ты что ли скажешь?

– Я-то не скажу, но, как говорится, мир не без добрых людей.

– Без каких добрых людей? Они как параллельные – нигде не могут пересечься. Да и потом, говорю же – ничего серьёзного, это всё скоро закончится. И всё будет хорошо.

Это действительно скоро закончилось. Но не хорошо, это мягко говоря. А прямо говоря, просто отвратительно.

Однажды Катя позвонила ему домой: «Дима, нужно увидеться». – «Очень хорошо. Давай увидимся». Они договорились, и в назначенное время Дима ждал её у института. Катя вышла, ещё не видя его, и он снова обратил внимание на её пальто, тёмное, дешёвое, довольно поношенное, и платок на голове. Её бы приодеть, он теперь зарабатывал и мог помочь. Но точно знал, что таких подарков Катя ни за что не примет. И это его внезапно разозлило. Вот будет ходить в убогом пальтишке, но ни денег, ни пальто не возьмёт – это нельзя. Он помнил, сколько проблем вызвал подаренный им зонтик. Он показался Кате слишком дорогим подарком. В конце концов уговорить удалось: «зонтика у тебя нет», «будешь мокнуть», «это мелочь», «и совсем он не дорогой», «могу я, в конце концов, подарить любимой девушке то, что хочу». Кажется, решающим аргументом стал именно этот – про любимую девушку. Катя просияла, зарделась, и всё уладилось. В этом смысле она Диму и восхищала, и злила одинаково. Мягкая и покладистая, она в некоторых вопросах становилась несгибаемой: «Это нельзя. Это плохо».

– Почему нельзя? – выходил из себя Дима. – Почему нельзя, чтобы я купил тебе красивую вещь?

– Нельзя.

– Я тебе что, чужой? Никто?

– Кто, – улыбалась Катя, и Дима оттаивал.

На её улыбку не откликнуться он не мог. «Так почему нельзя?» – уже улыбаясь, допытывался он. – «Нельзя. Это неправильно», – тоже улыбаясь, говорила она, и тема закрывалась.

Он вообще-то понимал, почему нельзя. Потому что официально они друг другу никто. Вот был бы он муж – дело другое. Ну, будет. Потом. А пока придётся потерпеть. Однажды он чуть не сказал, что она должна принять подарок или деньги хотя бы потому, что ему стыдно, что его девушка выглядит, как нищенка. Но вовремя прикусил язык, понимая, что жестоко обидит Катю. Но прикусил в самый последний момент: «…должна, потому что…» – закрыл рот и глупо моргал, как будто опасаясь, что слова сами выпрыгнут. Ничего не подозревающая Катя улыбнулась: «Так почему?» – «Потому», – бухнул Дима, и они засмеялись.

Всё это пронеслось в голове очень быстро, он окликнул Катю, она подошла, и он обратил внимание на бледность и сосредоточенность девушки.

– Что-то случилось?

– Нет. Просто надо поговорить.

– Ну, пойдём ко мне.

Она неожиданно согласилась, и это было невероятно. Дима тут же воспрял духом, представляя прекрасный вечер, а может, и ночь, которых он ждёт вот уже, сколько там, месяца четыре.

Дома он начал снимать с Кати пальто и тут же полез целоваться. Но она отстранилась и снова повторила:

– Дима, нам надо поговорить».

– Ну, давай поговорим. Пойдём в кухню, я тебя хоть чаем напою, а то что-то ты очень бледная.

Катя села за стол в уголке, а он поставил чайник:

– Ты пока начинай.

Катя помолчала и начала:

– Дима, когда мы поженимся?

От неожиданности он бухнул чайник на плиту и резко повернулся:

– Что?

Катя молча смотрела на него. Да уж, это «что» было верхом глупости.

– Ну, поженимся когда-нибудь.

– Как когда-нибудь? Ты же обещал!

– Ну, обещал.

Они молча смотрели друг на друга.

– Кать, а что за спешка? Ты ещё учишься. Куда нам спешить?

– А ты вообще собираешься на мне жениться?

Такая настойчивость была совсем не в характере Кати и неприятно его удивила.

– А что случилось?

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Какой?