Делясь мыслями с охотником, Бейфонг преследовала две цели: во-первых, показать ему, что сложа руки она не сидит и пытается вникнуть в планы врага, а, во-вторых, разузнать о внешнем периметре базы Небесных Людей в обмен на информацию об угрозе.

И преемник Эйтукана не подвел: устроил «экскурсию»…

— Ближе нельзя, — шепнул Тсу’тей, указывая на башни с орудиями.

Он вместе с Лин и другими воинами скрывался в зарослях, неподалеку от вражеского стана.

«Адские Врата. Пафоса хоть отбавляй. Хотя если тогда я правильно поняла Труди, то название подходящее. Не поспоришь».

Лин метнула рукой камешек, вкладывая совсем немного магии в движение. Турель дернулась и метким выстрелом стерла камешек в пыль.

— Я же говорил, — охотник и сам проделывал подобное ранее. Более чем на сотню шагов взрослого На’ви подойти точно не представлялось возможным.

Бейфонг ползком направилась в сторону, вслед за одним из воинов. Благодаря контакту большей поверхности тела с почвой Лин могла с уверенностью сказать, что за пределы Базы людей никто не вышел. Именно не вышел.

Да, оставался риск, что их засекли камеры, с которыми Бейфонг довелось иметь дело ранее. Но, во-первых, группа передвигалась в сумерках, и природное свечение растений еще не началось, во-вторых, Лин старалась держаться в середине их маленького разведывательного отряда, дабы не сильно светиться.

Периметр базы представлял собой пятигранник. На некоторых гранях имелись ворота для крупногабаритного транспорта. В основном, забор был металлическим. Наверху располагались платформы для турелей. О нападении с воздуха или с земли и думать было нечего.

«Под землей? Небольшой отряд. Скажем, человек тридцать? И было бы неплохо привлечь отколовшуюся тройку магов. Или даже больше. Но все упирается в план базы! Гр*баного плана у нас просто нет! Я могу «видеть» некоторые здания, подземные постройки и прочее. Но предназначение каждого помещения быстро не разберешь!»

Было бы неплохо взять языка только вот… перспектива не нравилась. Пытать людей? Почему-то у Лин было дурное предчувствие на счет подобных действий. Бейфонг не недооценивала противника. Они вполне могли навесить пару-тройку устройств на своих солдат. И тогда от поселения Оматикайя после первого же допроса не осталось бы ничего.

Лин собиралась провернуть более опасную затею. Не сегодня, но позже.

«Если составить план самостоятельно, мы, по крайней мере, сможем узнать о местонахождении ангаров с военной техникой. А если проделать это под землей, то одновременно решим две задачи. Во-первых, добудем нужную информацию, во-вторых, выживание будет означать реальную возможность подземного прорыва. Только вот глубоко ли придется копать?»

Увы, на сегодня это было все. Пришлось возвращаться. Лин не седлала па’ли, а справлялась на своих двоих. Так было легче прикрываться от потенциальных «глаз» и одновременно проверять, не шла ли за отрядом погоня.

***

Тинин’ро наблюдал за тренировкой, которую проводила Мипьи, следуя наставлениям Лин.

Он знал Мипьи. И любил ее. По крайней мере такой, какой она стала после обретения дара. Нет, она и раньше привлекала взгляд юноши. Но влияние дара и влияние Лин показали ему новую сторону Мипьи. Он не видел, чтобы девушка относилась к кому-то так же, как к Лин. Не счесть, сколько слез Мипьи пролила, сколько синяков и ссадин Цахик видел на ее теле, сколько мази ушло на обработку ран. Тинин’ро даже порывался выбить из Лин излишнюю жестокость, но, Мипьи пригрозила, что сбежит, если он посмеет направить на Тсмуке а карр клинок, да и, посмотрев на тренировки чуть дольше, шаман понял, что Лин не была зла на учеников и не вымещала на них ярость. Просто обуздание дара требовало жесткости, твердости духа, которая не бралась из ниоткуда. Если кто и вызывал у Лин приступы настоящего гнева, так это сам шаман и За’о. Равных им просто не было.

Но несмотря на столь воинственное отношение Тинин’ро был благодарен. Благодарен Лин за каждую жизнь, которую Охакъ Утрал его подери, шаману не пришлось забирать. В том числе за жизнь любимой. Он ни за что не хотел бы убивать Мипьи. Молился, чтобы ей хватило сил не сдаваться. Видел, как она боялась, но шла. Шаг за шагом. Как и многие. Но что удивило Тинин’ро, так это стремление девушки помогать собратьям по нелегкой судьбе. Она утешала, поддерживала, когда сама нуждалась в помощи. Даже Лауну, с которой они соперничали, не осталась без поддержки.

Лин? Она не могла быть повсюду. Она наставляла в меру своих сил. Но не ей было делать выбор. Перед ней были не несмышленые дети, еще не обретшие опыта и знаний. Перед ней были те, кто все потерял. Но не сумел уйти к Эйве с позором. Не у всех хватало сил, чтобы оказать помощь другому. Кто-то не дошел до конца. Тинин’ро пытался повлиять. Но он не понимал. Нет, он не понимал их. Он потерял мать, но мог услышать ее душу. Он не был отрезан.

Пожалуй, приблизиться душой к одаренным могла только Лин. Она была связана со всем вокруг, как знакомыми На’ви узами, так и даром. И Тинин’ро сначала специально, а потом больше по привычке искал ее общества. Ради Клана, ради Мипьи.

Он часто общался с Лин. По ее мнению, даже слишком часто. Она не раз вытаскивала Цахик из западни. Да, он был достаточно безрассуден. Особенно когда бросился в пасть к Охакъ Утрал за медальоном матери. Лин тогда пришлось давить стебель, к которому крепилась голова-бутон, и выдергивать юношу из пасти. Да, после спасения на Цахик долго орали, обзывая неизвестными словами. Тинин’ро не поленился спросить у Хукато значение: проводник говорил с Лин куда больше. В общем, поняв, к каким демонам посылали шамана, он зарекся злить Лин лишний раз. Увы, не всегда все зависело от действий одного Цахик.

К чести Тинин’ро следует сказать, что он и сам умудрялся спасать жизнь сестры. Никогда шаман не забудет, как яростно кромсал щупальца фпъафау, парализовавшей Лин. В памяти Тинин’ро навсегда останется то время, когда он тащил обездвиженную женщину, когда они оба, затаив дыхание под корнями ближайшего дерева ждали, что стая пролетит мимо. Как он лихорадочно искал нужные снадобья и проверял состояние Лин, как вместе с Уэу и Хийиком сводил ожоги с тела сестры.

Было кое-что, в чем Цахик не признавался никому и не собирался: его снедал страх. Страх перед неконтролируемым даром его братьев и сестер. Разумеется, терзался не один юноша. И пусть никто не говорил вслух, но не подскакивать при каждом неосторожном движении одаренного было непросто. К счастью, благодаря Лин, Мипьи и, как ни странно, Хийику Тинин’ро преодолел эту преграду.

Шаман душил в себе страхи. И даже попросил Лин спуститься с ним под землю. Это было ужасно. Не так, как с полетами. Однако Тинин’ро отлично понимал, что прорыть путь наверх самостоятельно не сумел бы. Он, дурак, даже светильник не захватил! И оказался совершенно слеп. Всем, что давало надежду на прозрение и новый глоток свежего воздуха, была Лин.

Он помнил, как пришлось шарить ладонями по холодной почве. Слушать дыхание единственного, кто был рядом. Слушать голос. Он хотел понять, как она видит мир. Демон с тем, что Лин считала шамана глупцом. Он был рад, что спустился. Нет, пребывание под землей не полюбилось. Однако Тинин’ро чувствовал: он стал чуть ближе.

Лин не нежничала с ним. Не была милой. Зато, если помощь требовалась, Тинин’ро ее получал. Сестра называла его занозой в заднице и шла помогать. Могла высказаться, если он ее спрашивал или впадал в явное уныние. И всегда говорила, что делает это только во благо Клана. По мнению Тинин’ро, было проще убить нынешнего Цахик и выбрать нового или новую. Он был с собой честен. Старался, во всяком случае. Он бы даже попросил Уэу вернуться, если бы она могла. Но отрезанная от своего прошлого, несостоявшаяся Цахик была по самые уши в собственных проблемах.