Прелестная фигура Урании! Она преследовала меня! Улыбка ее была так пленительна! Бронзовые глаза ее иногда казались живыми. Казалось, вот-вот и она заговорит! И вот в ту же ночь, едва успел я заснуть, как снова увидел перед собою эту чудную богиню. Но на этот раз она заговорила со мной.

Она и в самом деле была живой! Какие прелестные уста! Я готов был целовать их после каждого произнесенного ею слова…

– Улетим вместе, – проговорила она. – Унесемся в высь – подальше от земли. Тогда ты увидишь ничтожество мира земного, познаешь беспредельную вселенную во всем ее величии! Вот… Смотри и наблюдай!

Тогда я увидел Землю, оставшуюся далеко внизу. Купол обсерватории, Париж, сверкающий огнями – все это летело вниз с страшной быстротой, а я, как мне казалось, стоял неподвижно и испытывал то же ощущение, что порой ощущаешь на воздушном шаре, когда он подымается в воздух, а земля как будто опускается вниз. Долго, долго поднимался я, подхваченный волшебной силой, направляясь к недосягаемому зениту. Урания была рядом со мною, но немного выше. Она кротко смотрела на меня и показывала все царства земные. Занялся день. Я узнал Францию, Рейн, Германию, Австрию, Италию, Средиземное море, Испанию, Атлантический океан, Ла-Манш, Англию. Но вся эта география лилипутов быстро приняла самые крохотные размеры. Вскоре земной шар стал величиною с Луну, какой мы видим ее в последней четверти, затем превратился в маленькую полную луну.

– Вот, этот пресловутый земной шар, где бушует столько страстей. Там обитают миллионы живых существ, чьи взоры никогда не проникают дальше земных пределов, – обратилась ко мне Урания. – Смотри, как уменьшается все на поверхности этого шара по мере расширения нашего горизонта. Мы не различаем уже Европы от Азии. Вот Канада и Северная Америка. Какие они мелкие и ничтожные!

Проносясь мимо Луны, я залюбовался горными ландшафтами нашего спутника. Сияющие вершины, глубокие, сумрачные долины, и мне захотелось остановиться немного, чтобы лучше изучить соседний с нами мир. Но Урания, не удостоив его даже взглядом, быстро несла меня все дальше и дальше – к звездам.

Мы подымались все выше и выше. Земля, постепенно уменьшаясь по мере того, как мы отдалялись. Вот она превратилась в простую звезду, блестевшую, благодаря солнечному освещению, в недрах черного, беспредельного пространства. Вскоре мы повернули к Солнцу, сиявшему в пространстве, не освещая его… И увидали одновременно другие звезды и планеты, уже не исчезавшие в свете солнца, которое не озаряло своим светом невидимого эфира. Божественная муза указала мне на Меркурий, находившийся по соседству от Солнца, на Венеру, блестевшую с противоположной стороны, на Землю, равную Венере по виду и блеску, на Марс, где я различил средиземные моря и каналы, на Юпитер с его четырьмя громадными спутниками, на Сатурн, Уран…

– Все эти миры, держатся в пустоте, благодаря притяжении Солнца, и вращаются вокруг него с стремительной скоростью, – объяснила мне муза. – Земля ничто иное, как плавучий остров, деревенька в этом великом солнечном царств, а само это царство Солнца не более, как область в бесконечном звездном пространстве.

Мы все подымались.

Солнце с его системой быстро удалялось от нас. Уже Земля обратилась в маленькую точку. Даже Юпитер – этот гигантский мир, казался крохотным, подобно Венере и Марсу, чуть-чуть побольше Земли.

Мы пронеслись мимо Сатурна, опоясанного гигантскими кольцами. Его одного было бы достаточно, чтобы доказать бесконечное, непостижимое разнообразие, царящее во вселенной. Сатурн сам по себе образует целую систему с его кольцами, состоящим из маленьких тел, вращающихся вокруг него с неимоверной быстротой, и с его восемью спутниками, сопровождающими его как небесная свита.

По мере того, как мы возносились ввысь, наше солнце уменьшалось в размере. Вскоре оно перешло в разряд звезд, потом утратило свое величие, все свое превосходство перед звездным миром и стало не более как звездой, немного разве поярче других. Я стал всматриваться в беспредельное усеянное звездами пространство, среди которого мы продолжали нестись, и старался узнать различные созвездия. Но они заметно стали изменять свою форму, потому что изменялась перспектива: млечный путь рассыпался под нами целою горстью пылающих солнц, низвергающихся в бездну, – звезды, к которым мы приближались. Они испускали фантастические золотые и серебряные лучи, ослеплявшие нас подобно молниям.

Мне казалось, что наше солнце, постепенно превратившееся в маленькую звездочку, примкнуло к созвездию Центавра, между тем какое-то новое сияние, бледное, голубоватое, довольно странное, лилось из той области, куда увлекала меня Урания. Это сияние не имело в себе ничего земного и не напоминало мне ни одну из картин природы, которыми я любовался на Земле – не походило ни на изменчивые тени сумерек после грозы, ни на прозрачную мглу утренней зари, ни на тихое, спокойное сияние Луны, отражающееся в зеркале моря. Впрочем, этот последний эффект, пожалуй, более всего напоминал открывшееся нам зрелище. Но этот странный свет становился все более голубым, настоящего голубого цвета. Он возник не вследствие отражения небесной лазури или от контраста, подобного тому, какой производил электрически свет в сравнении с газовым. Нет, он был голубым сам по себе, как будто само солнце было голубое!

Каково же было мое изумление, когда я убедился, что мы в самом деле приближаемся к солнцу, положительно голубому. Блестящий диск, как будто вырезанный из ясных земных небес, лучезарно выделялся на совершенно черном фоне, сплошь усеянном звездами! Это сапфировое солнце составляло центр целой системы планет, озаренных его светом. Теперь мы должны были пролететь совсем близко от одной из этих планет. Голубое солнце заметно росло. Но странное дело, свет, которым оно освещало эту планету, имел с одной стороны какой-то зеленоватый отблеск. Я снова взглянул на небеса и увидал другое солнце – чудного изумрудно-зеленого цвета. Я не верил своим глазам.

– Мы пролетаем, через солнечную систему Гаммы Андромеды, – объяснила мне Урания. – Пока ты видишь только часть этой системы, так как в сущности она состоит не из двух солнц, а из трех – голубого, зеленого и оранжевого. Голубое солнце – меньшее из трех – обращается вокруг зеленого, а зеленое, вместе со своим спутником, вращается вокруг большого оранжевого солнца, которое ты сейчас увидишь.

Действительно, немедленно появилось перед нами третье солнце яркой горячей окраски, которое, вследствие контраста с его двумя спутниками, производило самое причудливое освещение. Я хорошо был знаком с этой любопытной звездной системой, так как не раз наблюдал ее в телескоп, но я и не подозревал ее реального великолепия. Какой блеск, какая ослепительная яркость! Что за сила красок в этом странном источнике голубого сияния, в зеленом освещении второго солнца и в оранжево-золотистых лучах третьего!

Но мы приближались, как я уже говорил раньше, к одному из миров, принадлежащему к системе сапфирового солнца. Тут все было голубое – ландшафты, воды, растения, скалы, слегка окрашенные зеленым отблеском со стороны второго солнца и чуть-чуть тронутые лучами солнца, подымавшегося над дальним горизонтом. По мере того, как мы проникали в атмосферу этого мира, воздух наполнялся сладостной музыкой, восхитительной как благоухание, как мечта. Никогда не слыхивал я ничего подобного. Чудная мелодия, проникновенная, отдаленная, казалось, исходила из целого оркестра арф и скрипок с аккомпанементом органов. Это было какое-то дивное пение, приводившее в восторг с первой же минуты. Оно наполняло душу сладостной истомой. Я, кажется, готов был весь век слушать. Я не решался заговорить со своей спутницей, боясь пропустить хоть одну ноту. Урания заметила это. Она простерла руку по направленно к какому-то озеру и указала мне на целую группу крылатых существ, носившихся над голубыми водами.

Они не имели привычного человеческого облика. Очевидно, они были созданы, чтобы жить в воздухе. Казалось, они сотканы из одного света. Издали я принял их за стрекоз: те же стройный, изящные формы, те же широкие крылья, та же легкость и подвижность. Но, разглядев их ближе, я увидал, что по размерам они не уступают людям, а по выражению их лиц – убедился, что это вовсе не животные. Головы их походили на головы стрекоз, и, подобно этим воздушным созданиям, у них не было ног. Дивная музыка, которую мы слышали, была ни что иное, как звук, производимый ими при полете. Их было очень много, может быть несколько тысяч.