–Есть у нас еще важные вещи, которых мы пока почти не касались, хотя и значимость у них большая. Это устройство жизни вообще, законы и налоги на землях нашего будущего ордена. Что скажешь, старче?
Тема, действительно, была обширнейшая, и на взгляд Седова – как бы даже не основная (ну, после непосредственно боевых действий, конечно). Именно законодательная и налоговая база должны были стать теми магнитами, на которые, не глядя на религию, притянутся сначала местные крестьяне и городская беднота, а потом (и это тоже было очень важно!) может потечь человеческий ручеек и с Руси. Они уже обсуждали это у Никодимыча, но очень предварительно, а сейчас дело дошло и до практики.
–Мы, княже – стал отвечать Николай Федорович ждущему его слов князю – когда с вами всякие разные вопросы обсуждали, двумя путями двигались. Или я рассказывал, что помню из этих пятисот лет, или, наоборот, сначала вы говорили, как оно в ваше время на самом деле устроено, а не то, что в наших книгах про эти времена пишут. Сейчас можно и так, и так. Все равно получится много, подробно, и долго, наверное.
–Тащите Федора – отозвался с переднего сиденья Ефим – сидит там, мокнет, небось, а это все – самые его дела.
И действительно, как пояснил князь, и по законам (в части их, так сказать, денежного выражения – всякие виры, штрафы, восполнения потерь и убытков), и по всем налогам у них в княжестве как раз главным был Федор. Вообще, везде могло быть по разному, но у них, как понял Седов из пояснений, большинство такой текучки висело на казначее. Князь, конечно, знал практически все общие, так сказать, основы, да и практику имел, многие разбирательства, тяжбы и иные имущественные разборки шли именно с его решением, но раз Федор, на самом деле, просто так там сидел и мок – надо было звать.
Обошлись по уже известной схеме – выйти на нос барки, свистнуть, на лодье кто-нибудь посмотрит – махнуть рукой. Их притянули к борту, и подошедший Гридя позвал Федора. Тот, с некоторой опаской переправившись в барку, правда, мокрым не был (сидел под тентом), но был очень доволен, что его позвали, так как на лодье, действительно, было скучно и холодновато. Ну, кто не гребет, конечно. Гребцам было и тепло, и весело. А что можно было уточнить у Данилы – он выспросил еще вчера. Еще больше он обрадовался, когда узнал, зачем его позвали. Видимо, ему, человеку общительному и всегда бывшему в центре большинства хлопот княжеского двора, тяжело было так долго ничем не управлять (и вообще почти ничего не делать) – что у Никодимыча, что в дороге. Решили, что все же сначала послушают Седова. Тот, пересев на переднее сиденье и повернувшись вполоборота, еще раз предупредил, что знания его – очень общие, и только официальная версия, и начал рассказывать.
Рассказал, что у них считается – основой крепостничества, выделения прав на землю (и людей на ней) князей и бояр была все же защита крестьян. Но было это, скорее всего, гораздо раньше, а сейчас все уже было по другому. Хотя, если вспомнить тех же крымчаков…
Рассказал про барщину и оброк, про вытеснение первой вторым – помещикам нужны были деньги на сладкую жизнь, про переход от натуральных налогов к денежным, про Юрьев день, отменой своей совершенно закабаливший крестьян. Про все возрастающее число повинностей, возлагавшихся на них, про введение рекрутской системы, с которого уже и защита крестьян с княжеских дружин перенеслась на них же самих. Про насаждение винопития и откупщиков, про крупных хлеботорговцев, путем зажимания самих производителей зерна получавших сверхприбыли (при периодически повторяющемся голоде на Руси).
Рассказал про закат крепостничества, про выкупные платежи, про выродившихся дворян, про заложенные и перезаложенные земли, про целые полчища алчных арендаторов, высасывающих все соки из земель, пашен и лесов и бросающих их в таком виде. Про иностранный капитал и промышленников. Про тупик крестьянской общины от безземелья в европейской части России, и еще раз напомнил про и в 21 веке не освоенные бескрайние земли Сибири и Дальнего Востока. Про отхожие промыслы, на которых числилась значительная доля крестьянства, которые были уже, скорее, мелкими ремесленниками, и, конечно, из их массы формировался рабочий класс.
Перейдя уже к временам революции и Союза, упомянул продналог и продразверстку, как мероприятия, предназначенные для военного времени, ну, или для формирующейся общины, что ближе к их случаю. Напомнив про госсобственность (оформленную как общенародную) на землю и все природные богатства, подробно рассказал про колхозы, которые, с одной стороны, тоже были близки к общине, но имели недостатки как принципиальные, так и от плохой организации работы и контроля. Про совхозы, с которых принцип денежной оплаты за работу распространился и на сельское хозяйство. Ну, и как еще один круг этой спирали – фермерство современной ему России, крупные (и очень крупные) агрохолдинги, включающие в себя весь цикл, от выращивания и переработки – до международной торговли продуктами и сетей своих же магазинов.
Не торопясь, но без особых подробностей, с перерывом на попить, Николай Федорович уложился часа в два. Здесь уже он, с учетом их планов, давал свои комментарии полезности и применимости той или иной особенности в их случае, поэтому слушали его особо внимательно. Даже Ефим, сначала слушавший вполуха, в какой-то момент совсем бросил свои записки.
После такого надо было проветриться, подышать свежим воздухом и размяться, и они вылезли из машины. На улице все так же было серо и сыпала мелкая морось. Мелкая, но возле кормы барки уже набралась лужица, натекшая с участков, не прикрытых тентом. Пока размялись, заодно и воду вылили специальной черпалкой из бересты, валявшейся под машиной. Вволю надышавшись и поглазев на такие же унылые, как и вчера, берега, все залезли обратно в машину.
Еще какое-то время ушло на уточнение отдельных вопросов, которые возникли у князя с боярами, но, с учетом того, что Седов сразу обращал внимание на важные моменты, заняло такое уточнение недолго. После чего уже они ему начали рассказывать о разделении земель в настоящее время. В первую очередь, конечно, уточнили терминологию, чтобы ему хоть как-то понимать сопоставимость мер площади и других нужных величин. Основной рассказ, как и ожидалось, вел Федор, причем вел толково, на уровне подготовленного специалиста, прекрасно разбирающегося в вопросе и имеющего опыт публичных выступлений (ну, с учетом века, понятно). Однако и князь, и Ефим изредка добавляли его рассказ отдельными ценными замечаниями, причем князь лучше владел, так сказать, законодательной базой и ее историей развития в разных княжествах, именно с княжеской точки зрения, а Ефим – отражением тех или иных особенностей в письменных источниках. По итогам, наверное, еще пары часов их рассказов Николай Федорович понял основное, что было сейчас важно на самом деле: на землях разных княжеств Руси царила полнейшая неразбериха с нарезкой земель, условиями выделения этих земель в пользование, налогообложением и иными повинностями, привязанными как к земле, так и к иным видам налогооблагаемых баз, говоря словами 21 века.
Если с изначальной основой все еще было более-менее понятно – так называемой «сохой», которая не инструмент, а мера площади, как раз и называлась площадь земли, которую можно было вспахать одной сохой. Которая инструмент. Но… за три дня. Ну ладно, пошло это, видимо, с определения удачнейшего для вспашки времени, когда весной надо было поймать удобный момент и сделать все действительно быстро. Но дальше… в каждом княжестве эта «соха» была своя. Ну, тоже где-то логично. Песчаные почвы севера, глины нечерноземья и, наоборот, черноземы юга действительно требовали разного времени на обработку (и давали разную урожайность). Но внутри одного княжества тоже могли быть (и были, конечно) земли разного качества – а вот это уже никак не учитывалось. Точнее, могло учитываться, могло игнорироваться. Попытки поправить это определением стандартов «лучшей» или «худшей» земли особого успеха не имели, так как заниматься учетом и установлением качества земли должна была местная администрация, чиновники, в данный момент на Москве – дьяки, целовальники, которые с удовольствием за малую денежку (а для нужного или влиятельного человека – и бесплатно) могли оформить бумаги так, как было надо. Здесь Николай Федорович спросил, давно ли оно так ведется, и получил ответ, что никак не менее двухсот лет. Прикинув, какие, оказывается, мощные корни у этой коррупции, он даже загрустил, но разговор, конечно, продолжался. Для налогообложения же этих площадей на Руси сейчас определяли разные виды сохи – память вовремя подкинула Седову термин «черносошные крестьяне», он уточнил, оказался как раз тот случай, «черная соха» – для простых крестьян. Были еще сохи «служилые» для военных и чиновников и «монастырские» – понятно, для кого. Самые большие налоги брались именно с крестьян, с монастырей – поменьше, с армии (бояре и дети боярские, все будущее дворянство, по сути)– еще меньше, правда, с них и основная военная сила (те самые «помещик и икс воинов конно и оружно») должна была выставляться. Было еще, кстати, крестьянское ополчение, и называлось оно – посоха. От той же сохи. Николай Федорович напомнил Федору старый разговор про экономические выгоды церкви, тот подтвердил, что да, пониженные налоги он тогда тоже упустил.
