–Так что же, вот это все вам и явилось?… – спросил Пимен, когда все расселись.

–Это, и кое-что еще нам так и явилось, на простой полянке возле дороги из туманного облака, верстах в 20 от Рязани. Подробности, извини, раскрывать не можем – отвечал ему Ефим, за которым закрепили обязанность быть основным рассказчиком по всякому чудесному – и как нам были знания переданы, тоже пока сказать не можем. А вот что скажу, чтобы понимание было: земли русские уже в ближайшее время будут объединены под властью Москвы, да это и так всем уже давно ясно. Так оно будет и дальше. И это, в свете знаний о будущем… правильно. Но только вот князья, точнее, правители московские… будут разные… и методы объединения земель – тоже… примеры Новгорода, да и вашего Пскова, еще на слуху…

Вот это был скользкий момент. Московские князья жестко прибирали к рукам вольные торговые города, крови там лилось много, события эти происходили совсем недавно, особой любви к Москве там точно не было, но… мало ли, на кого повезет нарваться? Ведь при любой смене власти будут люди, все потерявшие, и люди, взлетевшие к вершине. Однако еще у Никодимыча общим мнением было решено, что пробовать искать недовольных надо, причем именно там – близость к Ливонии и развитость этих краев играла важнейшую роль в дальнейших планах. На первое время привлекать русских людей можно было только оттуда, да и торговые и иные связи налаживать, если все пойдет удачно, надо будет в первую очередь тоже именно с ними. И тут речники, корабельщики, купцы и перевозчики, как их не назови – первые претенденты как на вербовку, так и на установление нормальных дружеских отношений. А если еще вспомнить роль речников в разнесении слухов… В общем, решили рискнуть. Тем более, что с захвата власти в Новгороде прошло менее сорока лет, а в Пскове – всего-то чуть более десяти. Как оказалось, не прогадали. При упоминании присоединения Новгорода и Пскова Пимен потемнел лицом и бросил несколько быстрых взглядов на остальных – не провоцируют ли его?… Но, увидев, что все серьезны, кивнул Ефиму.

–И вот это-то мы и хотим… поправить. Воевать меж русских и кровь своих же лить не хотим, того и без нас с лишком будет, а чтоб было у границ Руси особое место, где законы будут те, что нам, со знанием будущего, кажутся верными. Да принимать к себе тех, кому, наоборот, порядки на Руси нынешней не по нраву приходятся.

Ефим прервался, а Пимен тем временем задумался, уйдя глубоко в себя. Так прошло минуты три.

–Что ж, бояре – очнувшись от раздумий, сказал Пимен – услышь я такое от кого другого, да без повозки и атласов этих ваших, пожалуй, принял бы за забавную побасенку. А тут, вижу, дело серьезное вы затеяли, но и обстоятельства такие чудесные, что по иному и не возьмешься…

Голос у Пимена, такой длинной речи от которого до сих пор не слышали, оказался тоже хрипловатым и каким-то надтреснутым. И вообще, он почему-то показался Седову больным. Цвет лица, что ли, был какой-то не такой?… Будто в подтверждение тому он, прервавшись, закашлялся и сплюнул за борт барки. Однако после этого он спокойно продолжил:

–Данило мне вчера, хоть и почти все обсказал, про эти… карты ваши, однако, промолчал.

–Он и не видел их – ответил Ефим – в машине… в повозке они заперты лежали, а времени особо не было.

–Увидел я то, чего достаточно, чтоб поверить рассказу вашему, а вот ему бы тоже на карты эти глянуть?…

–Так чего ж проще – сказал теперь князь – махни там вашим, пусть идет да смотрит.

Так и сделали, только махать Пимен не стал, а коротко и резко свистнул. Высунувшемуся с лодьи… матросу, что ли… он показал рукой некий знак, и канат, на котором барка шла следом за лодьей, тут же стали подтягивать. На спокойной речной воде никакого труда не составило Пимену подняться на лодью, а через малое время в барку спрыгнул Данило, и канат снова отпустили. Показавшийся в этом промежутке у борта Семен сказал, что у них все в порядке, и маленький караван продолжил путь.

–Где?… – нетерпеливо спросил Данило, еще толком не утвердившись на ногах после прыжка.

Они с Ефимом снова пролезли в салон, правда, кормщик уже не отвлекался на интерьер машины. Снова достали атлас, несколько пояснений – и следующие полчаса Данило изучал карты. В этот момент для него ничего не существовало, он буквально впился глазами в каждую цветную черточку, в каждое обозначение. Впрочем, в руках атлас все это время держал Ефим, да и просить самому посмотреть Данило не стал, понимая, о какой ценности идет речь. Ефим же, конечно, не открывал листов с кругами земного шара и общей картой России.

За это время проветрившиеся на воде и бодром ветерке князь с Седовым, хоть и следили одним глазом за салоном, успели окончательно проснуться и даже заскучать. На реке наблюдалось кое-какое движение, в основном, правда, это были рыбацкие лодки, через мутную пелену сплошной облачности проглядывало пятно солнца, река текла почти прямо на север, скорость поддерживалась приличная, в общем, все было спокойно. Впору было снова задремать. Но, когда насмотревшийся Данило вылез из салона и стал примериваться, как бы перебраться обратно на лодью, Николай Федорович тронул его за рукав.

–Помощник твой кашляет нехорошо. Давно ли он так?

–Да нет – смерив взглядом впервые заговорившего на его памяти седого здоровяка ответил тот – застудился он, с пару седмиц тому, попали мы на реке под дождь холодный не вовремя. В Угличе уже, ходил он к бабкам, пил какие-то травки, ну, в бане пропарился, да что-то не особо помогло.

–Есть у нас… снадобья – кивнул на машину Седов.

–Оттуда?!… – через пару секунд сообразив, вскинулся кормщик.

–Оттуда – подтвердил Николай Федорович – так пусть он еще раз заглянет.

Данило не стал откладывать дела в долгий ящик, а тут же свистом привлек внимание дежурного матроса с лодьи, или как он тут у них называется. Барку снова подтянули к борту, однако кормщик не полез туда, а зычно позвал Пимена. Тот тут же подошел, и, услышав, что надо еще раз спуститься, не стал задавать лишних вопросов, а просто спрыгнул на барку.

Николай Федорович тем временем достал из бардачка аптечку и открыл ее в закутке под тентом. С лодьи их было не видно, хоть там и торчала пара любопытных голов (впрочем, грести никто не переставал), а подошедшему к борту Гриде ушедший на нос Ефим шепнул, в чем дело. Из имеющегося небольшого набора препаратов Седов достал начатый блистер с таблетками, и, подумав, еще один порошок. Одну таблетку он аккуратно своим ножиком разделил на две части, убрал вторую половинку вместе с блистером обратно в аптечку, и, подняв глаза на князя, спросил:

–Мы воды не брали? Запить бы ему.

–Взвар брали – ответил ему князь, потянувшись к мешку с перекусом, который им собрали на постоялом дворе – мы перелили в этот… термос – и притормозил, соображая, стоит ли светить еще и его.

–Давай уже – мысленно махнув рукой (вся конспирация пошла коту под хвост), сказал Николай Федорович, и князь, достав термос, протянул его Седову.

Надо ли говорить, что оба корабельщика, до того разглядывающие очередное чудо под названием «аптечка» и его содержимое, вытаращили глаза, когда от непонятного блестящего металлического… слитка, что ли, была откручена часть, оказавшаяся небольшой чашкой, а еще после некоторых манипуляций из крупной части, оказавшейся флягой, в эту чашку был налит горячий, исходящий паром взвар?…

Седов налил с полчашки взвара, высыпал туда порошок из бумажного пакетика, подождал, пока тот растворится, и сказал Пимену:

–Вот эту беленькую надо съесть и запить теплым. Беленькая – таблетка, убивает хворь, от которой у тебя кашель. Порошок, что я туда намешал, помогает выйти мокроте из груди, поэтому первое время будешь много отхаркивать. Потом вторую половину съешь, но это, наверное, вечером.

Пимен настороженно смотрел на все приготовления, а уж когда ему стали перечислять, что нужно сделать, и вовсе подался было назад. Однако, переведя взгляд на окружающих, увидел, что все настроены благожелательно. Подошедший с носа Ефим кивнул, подтверждая, что все так и есть, а сидящий тут же князь сказал прямо: