Такой разговор должен был успокоить местных слушателей из обслуги. Дело самое обычное, кормщик рассказывает нанимателю детали пути да убеждает его, что именно он – самый-самый, а все остальные – просто щенки, с которыми нечего и связываться. И действительно, принеся напитки с печеньем, шустрые подавальщики скрылись в проходе в поварню. После недолгой ответной речи Семена, что они и не сомневались в знаниях и умениях уважаемого Данилы, но хотелось бы поспешить, а груз при этом доставить в целости, и т. д., и т. п., и коротких взаимных переглядок за столом, Семен кивнул Ефиму, и тот негромко сказал, адресуясь к корабельщикам:
–Никогда не думал, что стану свидетелем настоящего чуда. Нет, мечталось о том, конечно, но… не всерьез. А вот поди ж ты, сподобился – узрел я, да и все мы, настоящее чудо. После битвы, когда напали на нас из засады, да лишь по случаю счастливому мы живы остались, явлено оно нам было, предоставлена повозка самоезжая да узнали мы будущее на пять веков вперед.
Ефим говорил тихо, но все же в своей манере – экспрессивно и убедительно. Руками, правда, особо не размахивал, но жестикуляция и мимика его были теми же, что обычно.
–Узнали мы его достоверно, однако ж без подробностей о жизни нашей будущей, да и без сведений о жизни каждого человека. Многое открылось нам о мире, о землях наших, о событиях, что уже произошли и только еще произойдут на земле русской да в иных местах. И события те… разные.
Седов, посматривающий на корабельщиков, заметил, что Данило не особо удивился таким речам – видимо, ему успели шепнуть еще Федор с Гридей кое-что, да и машину он сам видел. Пимен же ощутимо вздрогнул, услышав о чудесах да о будущем, однако ж больше никак удивления своего не проявил, лишь сузил глаза, наблюдая за Ефимом. А тот тем временем так же тихо продолжал:
–Казалось мне, не удивить нас набегами да битвами, пожарами да разорениями, творящимися на Руси уже который век. Однако ж в ближайшие сто лет должно случиться так, что после войн сразу против нескольких врагов обезлюдеет Русь на четверть, если не на треть. Реки крови прольются, многие города и поселения просто исчезнут, земли будут лежать впусте, часть из них отойдет к тем врагам, и все прочие четыре века придется нам бороться с последствиями этого. Для примера – Псков с Новогородом будут захвачены шведами, полностью разорены, уйдут с развалин остатки наших да корелы южнее. Однако ж и шведы не станут на тех пустошах оставаться и вернутся к себе. Москва же будет разорена и сожжена не то три, не то четыре раза подряд за десятилетие. Примерно то же будет и в других наших краях.
Здесь уже речники отреагировали по другому. Снова, как днем в машине, распахнул глаза Данило, вглядываясь в рассказчика, а Пимен же наоборот – перевел вопросительный взгляд на лица бояр, но находил там только суровые выражения, сжатые губы, нахмуренные брови и мрачные взгляды.
–Напрямую – продолжал между тем Ефим – нам не было явлено никаких указаний, что делать. Не звучал с небес трубный глас, и огненных письмен тоже не было (он развел руками). Однако ж, обдумав, не могли мы поступить по другому, кроме как попытаться… исправить, а нет, так хоть смягчить ожидаемые беды, и верим, что именно для того были нам даны те… знания, и повозка, и иные доказательства из будущего. По совместным размышлениям нашим, держим мы ныне путь во Псков, а далее есть у нас иные задумки. Но о том пока речь вести рано, добраться бы туда для начала. Вот как-то так.
Николай Федорович ожидал, что у корабельщиков будет куча вопросов, не как в усадьбе у Никодимыча, конечно, там были все свои в спокойной обстановке, но все же. Однако их реакция его, признаться, удивила. Пимен, все так же вопросительно глядя на бояр, таки дождался нескольких скупых кивков, подтверждающих слова Ефима. После чего, обменявшись взглядами с Данилой, произнес:
–Могу ли и я увидеть ту повозку? И… иные доказательства из будущего, о которых было сказано?
–Да – ответил ему уже Семен – хоть и вынуждены мы пока таиться, но увидеть это все можно будет. Да хоть завтра, как рассветет. Однако ж хотелось бы вещи эти обсуждать без лишних ушей, например, на барке. Можем ли мы, кстати, быть уверены в людях ваших? Они сегодня повозку ту, считай, все руками щупали. Там дерюжка, конечно, да разве все спрячешь…
–В людях моих – взял слово Данило – уверен я. Две трети из них – наши, псковские, дальняя родня да соседи мои, сызмальства с нами по рекам ходят. И остальных я тоже всех хорошо знаю, тоже проверены годами. А новичков, почитай, и нет.
–Ну, так завтра перед выходом и продолжим разговор этот – подвел итог вечера Семен – а сейчас предлагаю разойтись. Мы который день в дороге, подустали все же.
После короткого прощания речники удалились, не забыв, однако, прихватить кувшин с остатками браги. Бояре же с князем и Седовым разошлись по комнатам, точнее даже комнаткам, в каждой из которых три стены, кроме той, где был вход, занимали широкие полати, уже застеленные постелями, да горело по небольшому светильнику. Семен с Гридей еще перекинулись парой слов насчет ночных выходов к реке, и все улеглись спать. Николай Федорович, весь вечер молчавший, как и было заранее оговорено, еще подумал, что, видимо, некий психологический откат после мотания на машине по лесам наступил у всех, не только у него, но развивать эту мысль не стал. Потому что уснул. Такие приключения, да за рулем, любого умотают, кто понимает. В пользу этого говорило еще и то, что утром Седова разбудили бояре, уже одевшиеся и практически собравшиеся. А он и не слышал, как они проспались да одевались. Впрочем, хоть народ и не растягивался, особой спешки тоже не было. На улице, куда он пошел первым делом, сегодня был плюс, пасмурно, но близость воды и в целом невысокая температура делали воздух сырым и промозглым, с облачками пара при дыхании. Николай Федорович после туалета с удовольствием умылся в теплой мыльне. Горячую воду поливал один из вчерашних парнишек – обычный, в возрасте примерно 12-15 лет, Седов еще не разобрался, как у них определять возраст. Возвращаясь из мыльни обратно в избу, Николай Федорович разглядел, что общие принципы архитектуры постоялого двора совпадают с усадьбой Никодимыча: большой двор, крепкие ворота, солидный забор или задние стены построек образуют сплошную ограду, но были и отличия. Основное здание напоминало в плане букву Т, положенную на бок, и ворот было двое: одни от реки, а другие с противоположной стороны, видимо, с береговой дороги. В центральном срубе (клеть – всплыло из памяти) размещалась поварня и жили сами хозяева, а в пристроенных к ней отдельных клетях жили постояльцы. Ну, сараи, живность, дровяник, двор, усыпанный речным песком – это как обычно.
После умывания, когда все собрались в столовом зале, они успели позавтракать ароматной кашей с маслом и медом, окончательно собраться и пойти на реку. Гридя шепнул, что ночью ничего интересного не было, Федор рассчитался с хозяином постоялого двора, тот снова кланялся и радостно благодарил, князь, кроме своих вещей, нес небольшой мешок, от которого пахло свежей выпечкой, в общем, все было в порядке. Николай Федорович вышел на причал одним из первых и щелкнул сигналкой, снимая машину с охраны. У воды было ожидаемо влажно и зябко, дул ветерок, команда лодьи уже вовсю копошилась на ней, готовясь к отплытию, и негромких щелчков никто не услышал, конечно.
Задерживаться с отплытием не стали, канаты были привычно быстро отвязаны, и лодья с баркой вышли на течение. Распределились, как вчера, только Пимен сразу сел на барку. Подождав, пока селение скроется из виду, и с берега исчезнут последние пацаны, провожавшие их отплытие, Ефим с помощью князя и Седова снял тент, в этот раз с задней части машины, и предложил Пимену пролезть в салон. Утреннего света вполне хватило тому, чтобы разглядеть все в подробностях. Так что он, хоть и не матерился, как Данило, однако тоже был впечатлен машиной, отделкой, стеклами, колесами и т. д. А уж когда Николай Федорович снова показал засветившуюся панель и свет в салоне, пара-тройка крепких словечек все же проскочила. Впрочем, кресты он заметил без подсказки и вопросов про колдовство не задавал. Вторым же артефактом из будущего стал атлас, который (опять же с комментариями Ефима) был торжественно извлечен из бардачка и показан Пимену там же, в салоне. После краткого пояснения насчет летоисчисления от Рождества Христова и арабских цифр, ему были продемонстрированы даты издания и тираж, а самое главное – карты этих мест, а также окрестностей Новгорода и Пскова. Оказалось, кстати, что они ночевали примерно на месте будущего Мышкина, что удалось определить по впадающей напротив реке Юхоти. Был Пимен грамотен, как выяснилось, так что с краткими пояснениями от Ефима насчет правописания в будущем на карте ему было все понятно. После чего атлас был не менее торжественно убран, они вылезли из салона и устроились на организованной вчера скамейке в закутке под тентом.
