Когда хозяйка неслышными шагами вышла из столовой комнаты через проход в поварню, первым не выдержал Ефим. Он вскочил с лавки, вылетел на середину комнаты, и шепотом, именно шепотом, проорал, обращаясь к князю и Седову:
–Что! Это! Сейчас! Было!!!
Федор, как видно, ничего не понял, но ждал, что ему сейчас все расскажут, с любопытством переводя взгляд с одного на другого. Семен вроде кое-что понял, но тоже смотрел на князя. Хуже всего было Гриде. Его снова ткнули носом в теплое, да так походя, привычным делом, и кто?… Хозяйка постоялого двора! Где-то на Мологе!! Баба!!!… Но понять он тоже кое-что понял, и сейчас сидел молча, заострив скулы.
Князь не поленился встать и посмотреть, точно ли ушла хозяйка. После чего так и остался стоять в дверях, приглядывая одним глазом за проходом вглубь дома. Только сказал Николаю Федоровичу негромко, не обращая внимания на Ефима:
–Давай уж, старче, снова ты поведай. Тебе это уже в привычку, нас с небес на землю опускать, да все мордой…
«Ну да – подумал Седов – и князь свои выкладки проверит, и урона чести нет, все верно. Для начальника целая наука – поручить, кому и что рассказывать, кто понимает». Однако спорить он не стал, и опять-таки понизив голос, сказал:
–В любой стране, в любое время, есть умные люди. А есть – очень умные. Таких бы, как она, на Русь с десяток, так и князья с боярами были бы не нужны.
Все вздрогнули. Шпилька была, конечно, мелкая, но после трудного разговора с Матреной ему надо было немного выпустить пар. Впрочем, продолжил он вполне серьезно:
–Неважно, как и когда, да только, видно, сформировалось тут такое… общество кормщиков, речников, наверное – купцов, вроде тех братств, о которых вы мне как-то рассказывали. И умнейшая женщина, образованная, имеющая опыт и купеческого дела, и речного промысла, заняла в нем благодаря своим качествам серьезное положение. О важнейшей роли информации, то есть – вестей, новостей и прочего, я вам уже рассказывал. Вот и появился в полудне пути от Волги, считай, рядом с основной дорогой, но и не на виду, постоялый двор, на который любой кормщик с северо-запада на ночевку зайдет, вестями поделиться, да для себя что-то новое узнать. Ну, а то, что хоть по описанию, да всех князей (и важнейших людей княжеств) такие люди знать должны, это и так понятно. Да и про плен ваш она скорее всего знала. Про прочее – нет, если только…
–Что? – переспросил отошедший от ступора Гридя, сейчас жадно ловивший каждое слово.
–Если бы только не была бы она из тех людей, что у князя Московского на всех основных путях и дорогах должны быть. Хоть вот на таких же постоялых дворах. Но тут нам вроде повезло…
–Так что же, Данило нас специально сюда того… завез? – первым сообразил что-то Федор, который, собственно, того Данилу и нанимал.
–Нет, ну почему? Ты же сам видел, плыли ходко, времени нигде не теряли, путь самый короткий из доступных. А то, что любую важную новость он должен был сюда принести, это уж так совпало. К нему какие вопросы.
–Это, значит, у них целая… целая… – Семен шевелил руками, пытаясь как-то описать то, с чем они случайно столкнулись.
–Сеть. Проще всего назвать их сетью. В разных местах – узелки-люди, между ними – ниточки-дороги. Ну, а что они могут, мы узнаем в Пскове. Нам, считай, помощь обещали.
–Я все равно не понимаю! – продолжал кипеть (шепотом) всеми игнорируемый Ефим – это что же, такая.. сеть?! А еще, ты сказал, у князя Московского такая же?!! А у других князей? А еще? И все это на Руси… откуда?!
–А еще у церкви – спокойно ответил ему Седов – у крупного купца любого. У товариществ купеческих – обязательно. У государств соседних. Привыкай, Ефим. А у кого такого нет – тот или долго не живет, или по делам других всю жизнь бегает, сам не видя того.
–Это что же, и нам надо будет… так? Ну, если получится все?…
–Я бы – подключился к разговору князь – вместо сотни тяжелой конницы, которой у нас нет, а может, и не будет, лучше бы на такую Матрену согласился.
–Это вряд ли – сказал Николай Федорович – товар штучный… что там какая-то тяжелая конница (все ухмыльнулись)… хотя способ довольно прост, как таких делать.
–Как же? – заинтересовался князь.
–Да вы слышали. Отец любил дочку, нашел время обучить ее, чему сам знал, да не гнал, когда в его дела лезла.
–Какой же отец дочку не любит? – вступил Семен – И что, каждая так будет?
–Каждая – нет, конечно. А вот одна из сотни, допустим, будет. Из каждой сотни. Вот и посчитай, сколько таких по деревням бегает да коровам хвосты крутит, а могли бы…
–Опять ты про учебу – буркнул Гридя – рожать-то кто будет…
–У Матрены, вроде, четверо или пятеро, Данила сказал? Нашла, видишь, время. А вообще, оно быстро становится понятно, кто на что способен. Кого есть смысл дальше учить, а кому и основ достаточно. Но мы не о том, бояре. Нету у нас пока, ни кого учить, ни где. А вот с Данилой завтра обязательно надо переговорить, чтобы больше так не попасть.
–Это да – сказал князь – сегодня, считай, повезло. Давайте-ка, бояре, укладываться, завтра с рассветом поднимемся, да, может, задержаться еще придется. И, сдается мне – добавил он, с усмешкой глядя на Семена с Гридей – что лодью сегодня ночью можете не проверять. Караул будет, что надо.
Хмурый Гридя, однако, все же сходил, договорился с мужиками насчет ночной проверки пристани. Присланная Матреной молодежь шустро застелила постели, и все улеглись.
Тем временем в срубе, отведенном речникам (не сарай, конечно, но попроще, сильно попроще, хотя тоже чисто и опрятно все), тоже проходил разговор. Точнее, не в самой спальной комнате, в которой поужинавшая команда уже улеглась спать (первый день гребли против течения, из многих впереди, так что все отрубились моментально), а в небольшом закутке, выделенном для, так сказать, командного состава.
–Похоже, мы снова во что-то вляпались, Дан – совершенно без хрипов в голосе негромко сказал Пимен.
Надо сказать, что между давно знакомыми людьми часто возникает особая атмосфера общения, когда вроде как простое слово или даже интонация ведет к какому-то старому случаю, каким-то совместным воспоминаниям, и, к примеру, реакцией на то самое одно слово, непонятной постороннему, может быть долгий дружный смех. Такие же отношения давно установились между давними друзьями и побратимами, прошедшими все реки Руси, и не только, повидавшими всякое, много раз бывшими на волоске от смерти, Данилой (на реке – Рыжий Дан или (за глаза, конечно) Бешеный Дан) и его правой рукой Пименом (для своих – просто Пим, да только немного осталось тех своих-то). Так вот сейчас интонация была, переводя на обще-понятный, «ты снова нас во что-то втравил». Отлично понявший подтекст Данило этого, конечно, так оставить не мог.
–Чего? Ну чего снова Дан? – оказывается, кормщик мог говорить и нормальным голосом, и даже тихо, но делал это с усилием и не любил. Хотя, бывают такие ситуации, когда надо – Они, между прочим, сами пришли. И когда нас нанимали, ты тоже там был, мог бы и знак подать, если что. И подвоха там не было никакого, наоборот, считай, до дома за их же деньги.
–Когда нас нанимали, я только кашлять мог.
–Как сейчас, кстати? – побеспокоился (и заодно перевел тему) Данило.
–Как рукой сняло. Этак, знаешь, не то как зудит, не то чешется, там, в горле, но дышать снова можно и кашель перестал. Да ты ж видел, сколько я сегодня выхаркал. А ведь бабка так и сказала в Угличе – вглубь ушло, мало поможет отвар-то…
–Ну?… И сам же жалуешься? За полдня тебя вылечили! Не пойму я тебя, Пим – Данило, на самом деле, тоже понимал, что с такими попутчиками что-то нечисто, но признавать свою возможную промашку не спешил – да и Матерь сейчас с ними там поговорит… вроде, на первый взгляд глянулись они ей…
–В дела Матери нам бы не лезть, глубже чем надо, да ты и сам это знаешь. А тут, похоже, особое что-то. Чудеса их эти, и повозка…
–Это да, я сразу, как ее увидал, понял, что не делают у нас таких. Думал, с дальних стран что, или вообще заморское. А видишь, как оно выходит…
