Всезнайка кивнула:

– Да, Никита, пора. Там тебя ждут не дождутся. Как-никак вторые сутки на исходе, а в себя ты пока ни разу не приходил. Указания по поводу дальнейших действий получишь уже в реальности. Пока…

Потолок пещеры кажется знакомым, хоть и не помню, как он выглядит…

Вот и вернулся туда, откуда начался долгий путь. Вернулся, чтобы начать всё заново…

Изменить будущее, и главное – победить!

Победа – значит жизнь.

Проиграю – стану ничем…

Костёр горит где-то сзади, слышатся тихие разговоры, справа нависает громадина «Тигр», слева – стена пещеры. Меня уложили на матрас и заботливо укрыли одеялами. Совсем рядом, в ворохе вещей, свернувшись калачиком, спит кто-то маленький. Маша? Более чем уверен, что она.

Господи, как мне паршиво! Такое самочувствие, будто машина сбила на мосту, откуда я впоследствии улетел и приземлился прямо под колёса стремительно несущегося локомотива, да так и болтался там, между колёсными парами и шпалами, пока не прошёл весь состав. Когда же всё кончится? Почему каждый раз, как пробуждаюсь, мне так плохо? Проклятие, не иначе…

Превозмогая последствия долгого отсутствия слюны, я позвал:

– Росс, воды…

Ворох тряпья зашевелился, из него вылезла Маша, раздался щелчок, и свет кемпингового фонаря взорвал мои глаза. Не могла она яркость убавить? Теперь привыкай, жмурься…

Вода, живительная вода, как я рад тебе. Маша, солнышко моё, как отпустит – расцелую, и не только. Спасибо!

Пил так, будто в жизни воды не пробовал. Голос вернулся, и зрение нормализовалось, но боль из тела не ушла. Так, а глаза и уши, они ведь больше не беспокоят. Излечились!

– Как себя чувствуешь, Никита? – Маша сияет от радости покруче фонаря, но при этом из глаз текут слёзы. – Я боялась, думала, умрёшь. Спасибо тебе, ты всех спас…

Голова Росса возникла в нехорошей близости. Всмотревшись, он поинтересовался:

– Как чувствуешь себя, племянник? Ты напугал меня, мы думали, всё, прощаться придётся. Ноги чувствуешь? У тебя на спине синяк, возможно, нервному столбу досталось, пошевели-ка пальцами.

Маша откинула одеяло в районе ног. Не знаю, что там со спиной, но уверен, то же и с остальным телом. Главное – оно меня слушается.

– Ноги в порядке. – Росс не смог сдержать облегчения, голос выдал его. – Синяки и ссадины – дело времени, скоро пройдут, до свадьбы точно заживёт. Голоден? Есть тушёнка и тушёнка, но выбирай что-то одно, и не забудь объяснить, почему ты захотел взять именно её. Мы тут двое суток торчим, она уже всем надоесть успела. Действовать без тебя не решались, сейчас находимся в пятидесяти метрах от точки выхода из портала, тут местечко удобное.

– В пропасть никто не упал? Твоя идиотская теория, она сработала? – почему-то захотелось спросить именно об этом.

Дядя Вова качнул головой:

– Нет, здесь без жертв обошлось, хоть теория и не сработала. Пропасть никуда не делась, но мы о ней знали, поэтому «Тигр» сумел остановиться и понемногу уйти в сторону. С «Тойотой» оказалось сложнее, она выходила почти следом и ухнула в пропасть передними колёсами. Упала бы, если б не страховка, зацепили ручной лебёдкой за каменюгу. Обошлось, потом вытащили «Тигром».

– Подожди, дядь Вов… – я напряг извилины, вспомнил расположение машин, открывающих портал, относительно реки при первом отправлении, и спросил: – Шишиги, они мордами в какую сторону стояли? На Енисей смотрели или противоположно?

– К Енисею задом стояли. Разве не так надо было?

Я через силу улыбнулся:

– Нет, не так, нужно было наоборот, теория твоя так и осталась не проверена…

– Огромный таракан! – зубки Маши начали отбивать барабанную дробь. – Он выполз и хотел слопать Немого…

Я усмехнулся. Слово-то какое сказала! Слопать! Блин, так прикольно звучит. Я знаю местных насекомых и не сомневаюсь, сожрать человека способны не поперхнувшись. Некоторые могут даже целиком.

– Это был не таракан, – Росс бросил взгляд куда-то в темноту. – Спустя полдня нахождения в этой пещере из пропасти заявилось что-то, похожее на мокрицу, но намного крупнее, метра два длиной, с огромной пастью, украшенной тремя рядами щёлкающих жвал. Немой отлучился в темноту по нужде, спрятался за камушком, включил фонарь, но штаны снять не успел, в них сходил, сразу по большому и маленькому… И теперь он не говорит, оправдывает прозвище.

Плевать на боль, смеюсь, все лёгкие ходуном ходят, морда перекосилась от этого, но удержаться не могу. Представил картину, и всё, на хохот пробрало. Бедный Немой, не повезло, зашёл в темноту, врубил свет, а тут такое, что тепло по ногам само пошло… Помню, как в аналогичной ситуации побывал, только там была сколопендра. Оказывается, не такой трус, ведь в штаны не напрудил тогда. Хотя будь с фонарём и посвети на неё, может, и напрудил бы.

– Ты что-то про еду говорил, дядь? – напомнил я. – Тушёнку полопаю за милую душу, неси сразу пару банок. И воды побольше давай, мне нужно восстанавливаться.

– Сам дойдёшь, – буркнул Росс.

Двигаться способен, хоть это и больно. До костра, роль которого выполняет газовый примус, доковылял и узнал, что нас не так много, как ожидал, всего лишь шестеро. Я, Маша и Росс – первая тройка. Боря-изверг, Немой и Василий – тройка номер два. Негусто.

Ох, ну и рожи. Все на меня волками смотрят, как бы тушёнкой не поперхнуться. Я, что ли, их сюда притащил? Попытаюсь выяснить причину негатива:

– Мужики, вы на меня смотрите, как монашки на сутенёра. Объясните причину?

Немой встал, включил фонарь и направился к бронемашине «Тигр». Василий перевёл взгляд на пламя примуса, попытавшись сохранить невозмутимость. Зато Боря-изверг, он же дважды Боря, он же Борис Кушкин, ответил:

– Мы боимся тебя, Ермаков. Хоть помнишь, что исполнял там, на Земле?

Я мотнул головой и продолжил уплетать тушёнку. Бой со Светлыми в памяти почти не сохранился, всё расплывается, ощущение – будто в мутную воду смотришь.

Росс, присев рядом, обнял меня и избавил от участи отвечающего:

– Не помнит мой племянник ничего, понятно тебе? Что-то не слышу благодарностей в адрес Никиты, если бы не он, вряд ли были б живы. Ноги ему облизывать должны, а не гневно глазёнки пучить!

– Пожалуй, откажусь от столь заманчивого предложения. – Я подмигнул Василию. – И не нужно благодарностей, мне от них ни холодно, ни жарко. Пофиг, просто дайте нормально поесть…

Поесть нормально не успел, хоть реальные люди и дали мне такую возможность. Проснулась Всезнайка и начала рассказывать:

«Сорок девять часов и тринадцать минут – ровно столько времени ты находился на восстановлении. Из них можешь отнять сорок одну минуту, потому что это время ушло на разговор во сне, во время которого тело не восстанавливалось. Всё проверив, могу утверждать, ты относительно в полном порядке, Никита. Есть минусы вроде ушибов, ссадин и неглубоких ран, уже зашитых Машей, но зацикливаться на них не стоит, с тобой бывало и похуже. Считаем, что перемещение прошло отлично, отделались малой кровью. Как объяснишь то, что вытворял, товарищам, твои проблемы».

«Ничего не буду объяснять, не до этого мне. Да я и не помню почти ничего из того состояния, муть одна. Того, что был крут, мне достаточно. Если возникнет нужда, можем повторить?»

«Можем, но ты уже знаешь, что это опасно для здоровья. Я бы не советовала повторять, а ещё лучше забыть. Забудешь?»

«Учитывая факт преждевременного старения, я понимаю, что злоупотреблять скрытыми резервами организма не стоит, но и ты понимай, если будет аналогичная задница, какая была перед отправлением, то повторить придётся. Лучше состариться лет на десять-двадцать и остаться живым, чем стать молодым трупом. Согласна?»

«Полностью согласна, ты умеешь убеждать».

«Ну вот и славно, а теперь переходим к вопросам первой важности. Самый важный – что ты и Второй творите в моей голове?»

Всезнайка засмеялась, а затем ответила:

«Веселишь меня, спасибо… Отвечаю честно: ничего не творим, без тебя моделирование воспоминаний в снах просто невозможно. И Второй без твоего присутствия тоже существовать не способен, он сейчас где-то, но не со мной. Разум человека, как и не человека, сложная штука. Очень сложная! Уверяю, никакой порнографии нет и быть не может. Хотя я ошибаюсь, ты тот ещё пошляк, порой краснею от твоих мыслей…»