Остальные молодые воины замерли, окружив убитое существо, над телом которого присел Бурый.

– Я не знаю, что это за тварь, – сказал он, – но вот броня у нее отменная. Посмотри сюда.

Кузнец указал на остроконечную широкую голову, покрытую треугольной роговой пластиной.

– Я уже раз пять ударил по этой штуке молотом, а она даже не треснула. Думаю, если удастся отделить ее от черепа, то получится сделать неплохой щит.

– Скажешь тоже, такую громадину потаскай-ка – махнул рукой Турох, снова сплюнув кровью.

– А вот чешуя отлично подойдёт для укрепления кирасы. Ее даже сейчас мечи не берут. Парни вон сколько раз рубанули, а ни царапины. Или ты, воевода, планируешь опять с варварами биться в простой охотничьей куртке?

– Сталь всё-таки была бы лучшей защитой в этом деле, а так... да чем тебе куртка-то моя не угодила, – озадаченно взглянул на Бурого Турох.

– Да тем, что второй раз тебе все внутренности переломало. А если у деревенских нет знахарки, что тогда делать будем?

– Что-нибудь придумаем, давайте лучше убираться отсюда, – махнул рукой Турох.

– Только тушу с собой надо прихватить, – поспешил заметить кузнец, уж больно ему приглянулся трофей ночной охоты.

Утро выдалось хмурым, но дождя не было. Ногу вдруг пронзила адская боль и Турох, дернувшись, открыл глаза.

Что-то шепча у его кровати, стояла старуха в черном балахоне.

– Тебе чего, старая? – отодвинулся вплотную к стене мужчина.

– Глаза змеи тебя излечат, но далеко не убежишь. Приклони колена пред Дааром, да наградит он тебя силой обжигающей. А не согнешь спины, преломит словно лучик, и канешь во тьму.

Начав свою речь низким зловещим тоном, к концу неясного послания бабка перешла на скрипучий, старушечий голосок и мерзко захихикала.

Взяв из миски комок липкой, грязной субстанции, она плюнула на него и ловко залепила кровавую рану, откуда выдернула кусок древесины. Турох зашипел, сдержав крик боли.

– Пойди прочь, – взмолился он, еле сдержав желание отшвырнуть бледную бабулю подальше от кровати.

– Зря ты так с ней, – раздался из темноты молодой девичий голос, когда бабка вышла за дверь избы.

– Ты еще кто? – прорычал Турох, вздрогнув от неожиданности.

– Ученица я её, – вышла на свет молодая, но такая же бледная девушка. Лицо ее, со впалыми щеками и заострённым носом было покрыто черными татуировками, которые резко контрастировали с белой кожей.

– Откуда взялись только. Чего она мне в рану напихала? – мужчина поморщился, почувствовав жжение.

– Смола, травы. Ничего необычного. Были бы Яры – я бы могла тебя подлечить, а так... Только время теперь поможет, хотя я смотрю не так уж и много его.

– В смысле? – не выдержал Турох. Вся эта ситуация начала его раздражать.

– В смысле я умею лечить, только вот Яр мой иссяк.

– Так бывает? – удивился Турох.

– Бывает, – грустно ответила девушка и направилась к дверям.

– Постой. На вот, – раненый воин достал из-за пазухи мешочек с двумя небольшими камнями, которые ему оставил Тим. Увидев, как заблестели глаза у молодой лекарки, тут же добавил:

– Они не мои, не обольщайся. Подлечишь меня и вернешь. О награде со старостой поговорим. Половину того, что он мне даст – твое.

– Ну, хорошо, – легко согласилась девушка и хитро улыбнулась.

– Давай уберем эту дрянь, – проговорила она, взяв тряпку из миски с водой.

Турох снова зашипел и закрыл глаза, когда ловкие пальчики оторвали комок грязи с его ноги.

– Вот и всё, – сказала девушка, бросив на стол рядом с миской два пустых Яра.

– Грудь ещё немного поболит, но вскоре пройдет. Слишком маленькие камешки.

– Какие уж есть, – парировал Турох, убирая Яры в мешочек на шее, нога была цела, а вот грудь и правда болела, хоть и намного меньше, – спасибо тебе.

– Спасибо в карман не положишь, пошли уже к старосте, а то мы спешим, – девушка хихикнула. Турох поежился, услышав этот смешок, так похожий на смех старухи, что вышла на улицу ранее.

Дом старосты был опять полон. За столом сидел все тот же состав, да еще Бурый. Когда Турох зашёл вместе со своей спутницей, никто ничего не сказал, лишь удивлённо посмотрели на колоритную пару.

Воин сел на общую лавку, а девушка придвинула табурет, стоящий у двери. Места рядом с мужчинами ей не хватило.

– Говори, Чага, – староста глянул на уже примелькавшегося Туроху мужичка.

– А что говорить? Правду гласит молва, что чудище мало, да страх велик. Хватило бы и пары крепких мужиков, чтоб с таким справиться. Зря земледелов послушали. Сами бы упокоили, а мы таких великих воинов от дела отвлекли.

Турох нахмурился. Он ожидал, что много взять с небогатого поселения как их собственное не получится, но такого поворота не предвидел.

– Чего ж сам не пошел? – хмуро пробасил Бурый.

– Так кто ж знал, что там и не чудище вовсе, а не пойми кто. Медведей мы и сами убивали не раз, а тут не намного больше. Голова только здоровенная. Вот, видать, и напугались наши селяне.

– За добро добром отплатить все равно надобно, – сказал местный староста, откинувшись на единственном в доме стуле.

– Отплатим, а как же, – сказал Чага, и остальные мужики забубнили и одобрительно закивали.

– Пусть тушу, что приволокли, забирают. Ну и зерна им на обратном пути телегу дадим. Теперь собрать все успеем, так что зиму проживем, – договорил свое слово местный счетовод и сел.

– Устроит такой расчет?

– Нет, – поднялся Бурый, – мы там все жизнью рисковали, и лишь благодаря воеводе отделались малой кровью. Между прочим, его кровью. А вы хотите горстью зерна откупиться, да еще трофеем, который и так наш?

– Не такой уж и страшный этот ваш трофей. А зерно тоже собрать да вырастить надо. Говори Турох, что ты хочешь? – староста перебил Бурого, показывая, что не будет считаться с его мнением.

– Нам нужны доспехи, стрелы, клинки. Я ребят научу, как убивать, как обороняться, но без перечисленного все не имеет смысла. Битва с варварами будет. Неважно на их или на нашей земле, но мы должны победить. И эти парни будут проливать за вас, за ваших жен и детей свою кровь, я не прошу ничего для себя, но если вы дадите что-то из перечисленного этим ребятам, то мы будем в расчете.

– Жен своих мы и сами защитим, – нахмурился староста.

– А чего ж ты не золото сразу просишь? Ты же знаешь, что железа во всей Айтане не сыскать. Лишь шиниты со своими шахтами могут себе позволить разбрасываться им. И те продают, между прочем, дешевле, чем ваш Бурый. А с нас за убийство паршивой собаки хочешь сталью взять? – взвился Чага.

Тут не выдержала лекарка.

– Собаки? Да вы хоть знаете, что бы было с вашей деревней, если бы эти вои не одолели макарý? Питаясь трупами и костями ваших усопших, оно росло. А когда иссякло бы кладбище, пришел бы и ваш черед. Тогда отбитыми внутренностями вы бы не отделались. А ты, жалкий пес, спишь на золоте, а за спасение жизни жалеешь клинок отдать? – ткнула пальцем в сторону Чаги разъярённая девушка.

– Да кто ты такая? – заверещал в ответ тот, вскакивая.

– Я та, кто выпьет твою душу без остатка, коль будешь мне перечить, ты умрешь, – голос девушки оказался неожиданно громким и властным, – Отдашь… четырнадцать золотых монет, и семь вернутся вскоре. Не скупись, глупец.

Последние слова девушка проговорила спокойным голосом, обращаясь к старосте. В повисшей тишине, даже от спокойного ее голоса, по спине Туроха пробежали мурашки.

– Мы уходим. Утром встретимся в лесу, – обронила она напоследок, обращаясь к Туроху. Тот кивнул, и громко чеканя шаг черными сапожками, странная незнакомка удалилась.

Первым прервал молчание местный староста.

– Турох, а это кто?

– Я думал это ваша лекарка, – удивленно ответил воевода, – они с бабкой приходили меня лечить.

– У нас нет ле-к-арей. Да и Яров уже много лет не видели в наших край-ах. Я бы знал, – заикаясь проговорил Чага. Он не понимал, как незнакомка прознала про имеющиеся в их казне 84 скипетров, но не на шутку перепугался.