- А вот и она! – наклонившись вперед, доверительно шепчет Серега и виртуозно кивает одними бровями в сторону девчонки.

- Этот ребенок? Меня посадят, заяц. – а сам снова окидываю ладную фигурку незнакомки.

- Да нормальная она. Взрослая! Зуб даю! – убеждает Сергей. – На лицо бледновата, конечно, как моль квартирная, но зато хаер огонь и фигура зачетная. Таких развести на раз-два! Похвалишь прическу и она растает!

- Думаешь? – правду говоря, девушка меня заинтересовала. Есть в ней что-то неуловимо тонкое и притягательное. Может быть, дело в замученной походке, или нахмуренных бровях, или в сердито поджатых губах. А может, дело в отрывистых движениях покрасневших тонких рук. Мне почему-то захотелось к ней подойти и накинуть на плечи свой пиджак, чтобы укрыть теплом напряженную спину.

- Стопудово. Давай, Тургенев! Где твои яйца?! Соберись и вперед!

- Хорошо. – соглашаюсь я и хлопнул себя по коленям.

- Все запомнил? Улыбки, комплименты, прикосновения, лёгкие темы и никаких допросов!

Я киваю товарищу, встаю, беру пиджак со стула и направляюсь к незнакомке.

Неспешно приближаясь, стараюсь высмотреть как можно больше. Поза девушки – спина прямая, ноги установлены на подножку табурета, локти упираются в барную стойку, голова слегка опущена. Девушка очевидно дрожит. Замерзла. Внимательно изучает меню, нервно постукивая ярко-красным заостренным маникюром по столешнице.

Подхожу к вешалке. Ее легкое светло-серое пальто в отвратительных коричневых разводах, кое-где видны даже куски дорожной грязи, а еще оно кажется мокрым насквозь, потому что под ним уже образовалась мутная лужица.

Стою и не решаюсь повесить свой любимый бежевый кромби поверх ее, превратившегося в половую тряпку, пальто. И вдруг мелкой дрожью меня пробивает надломленный хриплый голос Мальвины…

НАСТЯ

Вот знаете, есть такая поговорка – «Беда не приходит одна». Это так. В который раз убеждаюсь.

У меня выдалась адская неделя. Все началось с не прозвеневшего будильника в понедельник, сломанной кофеварки, и как следствие, вылилось в опоздание на важную встречу с поставщиком и срыв выгодной сделки.

Во вторник утром прорвало на кухне трубу. А мне пришлось срываться с совещания. Затопила соседей, испортила дорогие обои, разбила любимую фарфоровую чайную пару, насилу вызвонила сантехника, а потом до вечера убирала воду, отжимая махровые полотенца, пока руки не посинели и не стали трястись от перенапряжения.

Среда. Все было вполне нормально, пока мой зам не решил вдруг поиграть в альфа-самца. Я, конечно, замечала его неоднозначные взгляды. Хотя, скорее уж однозначные. Но никогда не думала, что этот лысеющий толстеющий донжуан осмелится прижать меня к стене моего кабинета в попытке протолкнуть свой воняющий сигаретами язык в мой рот. Святые помидоры! Вот ведь, Колобок заплесневелый!

Уволила.

По статье.

Ненавижу домогательства на рабочем месте! Я вообще свято чту субординацию. И ее нарушение выводит мое раздражение и негодование на новый уровень. Я не сноб. Нет. Но все, что я имею, заработала сама. И потому требую уважения. А все эти панибратские разговорчики, дешевый флирт в переговорке, избитые комплименты делают из меня настоящего дикого зверя. Я не заядлая феминистка, нет. Однако жутко бесит тот факт, что если бы на моем месте был мужчина, построивший к тридцати годам успешный бизнес и в одиночку воспитывающий сына, к нему бы непременно обращались на ВЫ и шепотом, не смея в его присутствии повысить даже дыхание.

Да. Мне во многом в жизни повезло. Кроме одного. Внешность.

Так уж вышло, что с малых лет всегда всем казалось, что я отстаю в развитии, хотя это было не так. Просто от прабабки мне достался исключительно маленький рост. На фоне ровесников я выглядела игрушечной. Вьющиеся белокурые локоны, огромные карие глаза, пухлые малиновые губки и маленькое худенькое тельце. Меня можно было выставлять в детском мире в разделе игрушек рядом с фарфоровыми куклами и забавляться игрой «найди десять отличий». Мои ВЫСОКИЕ родители ласково называли меня Дюймовочка. Я же ощущала себя просто карлицей.

Играть с девочками в дочки-матери никогда не любила. Мне всегда выпадала роль ребенка, а рослые подружки с маниакальной страстью старались завернуть меня в какое-то тряпье и кормили кашей из песка и салатом из лопухов. Жесть.

Меня больше привлекали пацанские игры. Казаки-разбойники, лапта, футбол, войнушка. Мне безумно хотелось искать клады, лазать по заборам, исследовать заросли бурьяна, меняться фантиками и фишками, даже пугать девчонок, наслаждаясь их звонкими визгами.

Но мальчишки меня не подпускали. Боялись, что я покалечусь, а им влетит от моего огромного и страшного папы. Хотя в свою компанию они приняли Петьку Васечкина, который выглядел, словно прямой потомок Кащея – тощий, налысо стриженный, выше меня всего на пару сантиметров. Да если его поставить против солнца и поднять футболку, можно на просвет наблюдать работу внутренних органов.  Наверное, именно с этой детской несправедливости в каждую клетку моего тела и атом сознания въелась агрессивная неприязнь к гендерному неравенству.

И далее по жизни все только усугублялось. С каждым годом, на радость папе и маме, я превращалась в копию куклы Барби. По  сравнению с одноклассницами я выглядела, как сказочный эльф. По-прежнему невысокая, но до тошноты красивая. Девочки меня тихо ненавидели. Мальчики таскали шоколад и розы. Но никто не пытался разглядеть во мне ничего, кроме внешности. Все вокруг видели лишь пустоголовую блондинку. Тупенького ангелочка, которому за красивые глазки ставят хорошие оценки. Куклой, в голове которой вместо мозгов одни светлые локоны. У меня даже прозвище такое было. Кукла.

А я никогда не была глупой. Науки давались легко. Золотая медаль в школе. Красный диплом в институте. И бизнес, ради успеха которого, одному Богу известно, сколько было потрачено моих нервов и сил. Но годы упорства и рабский труд дали плоды. Отчасти помогла фамилия. Шелест. Так сходу по документам и не поймешь – женщина ты или мужчина, поэтому первое время отправляла на встречи с поставщиками зама, а потом уже и репутация работала. Долбаный патриархат избавляется от представительниц прекрасного пола в бизнесе, который почему-то принято считать мужским, как заботливый хозяин избавляется от мелких блох на пузе любимого кобеля. Травит, давит, вымывает вонючим мылом. Но я не блоха. От меня так просто не избавиться. Характер.

Еще с подросткового возраста всем назло я присвоила мужскую модель поведения. Научилась отборно ругаться. Матом. Без мата. Немного по фене. Потом, кстати, долго избавлялась от этого недуга. Беззастенчиво устраивала драки, если кто-то меня оскорблял словом или действием. Носила черный спортивный костюм с полосками на олимпийке и мягкие кеды. Остригла коротко волосы, сделала тату. И все равно была похожа на чертова ангела.

Закорешилась с гопниками на районе. Через них узнала братков и ментов. Пару раз участвовала в стрелках. Научилась стрелять из пистолета. Получила в подарок именной нож. И вообще стала известной на районе чиксой. Бедный папа, я была ну очень трудным подростком. На самом деле, только спустя годы осознала, что если бы не моя кукольная внешность, валяться бы мне хладным трупиком в ближайшей канаве.

Потом закончилась школа. Родители по состоянию здоровья были вынуждены перебраться ближе к морю. Я же наотрез отказалась ехать с ними. Меня ждал институт, общага и светлая будущее. К тому времени кризис юношеского максимализма прошел, и я плотно взялась за учебу. Родители уезжали со спокойным сердцем. Твердо уверенные, что все мои закидоны связаны с тем, что их любимая единственная дочь пала жертвой нетрадиционной ориентации.

Как так вышло – загадка.

Но любящие папа и мама, начитавшись «умных книжек» уверовали в мою тягу к женскому полу. И сколько бы я не открещивалась – переубедить не могла. Вот она сила родительского мнения. Одно оставалось неизменным – я по-прежнему была дорога и любима. Родители выедали мне мозг по чайной ложке, призывая не скрывать от них правду, пока я тупо не согласилась. Клянусь, махнула гривой и сказала «внуков не ждите».