— Господин Энрико Виваль обвиняется в ряде тяжких преступлений, совершенных им на территории города Ривенти и близлежащих населенных пунктах одноименного графства, — господин Суварон, городской обвинитель, мужчина приятной наружности, в рассвете лет, немного полноватый и облаченный в парадный сюртук по такому знаменательному для него случаю, обвел собравшуюся на площади толпу торжествующим взглядом. — А именно: в похищении девицы Мари Аль Киарано с целью принуждения её к вступлению в брак; в убийстве господина Ромуана Тверди, специального тайного агента службы безопасности Империи Герия в целях препятствия осуществлению правосудия; в нападении на дом нашего уважаемого господина Билона, мэра города Ривенти, сопряженного с ограблением и убийством трех его охранников; в ограблении почтовой кареты, во время которого был убит служащий городской стражи Сайлик Ровко; в нападении с целью хищения документов из здания городского архива с применением насилия, в результате которого пострадал сторож Турка Савирка, и в ряде других, менее тяжких преступлений, перечисление которых может занять не один час и не заслуживает внимания в силу малозначительности, по сравнению с уже перечисленными тяжкими преступлениями. Итак, я хочу задать обвиняемому первый вопрос… Энрико Виваль, признаете вы себя виновным в этих, воистину чудовищных, деяниях?

— Не вижу в своих действиях ничего чудовищного, — высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати небрежно поправил длинные, отросшие до лопаток, темные волосы скованными кандалами руками и лениво потянулся, поведя широкими плечами. — А если по пунктам, то девицу не похищал, тайного агента в глаза ни разу не видел, а во всех остальных случаях — я только защищался. Что за привычка кидаться на меня с обнаженными мечами? А если бы они меня поцарапали? У меня такая нежная кожа, а тут эти… охранники… со своими ржавыми железяками!

— Не паясничайте, подсудимый! — от негодования председательствующий в заседании городского суда старший судья, господин Мирнон, даже привстал из поставленного на постаменте кресла и облокотился ручками на стол. — И не превращайте судебное заседание в цирк! Вам предъявлены обвинения в тягчайших преступлениях, за совершение которых полагается смертная казнь! Причем, за каждое в отдельности!

— Всего лишь смертная казнь, Ваша честь? — обвиняемый улыбнулся белоснежной улыбкой, вызвав недовольный ропот среди горожан и гостей города, собравшихся в предвкушении быстрой расправы и ожидающих достойного их терпения зрелища в виде показательной казни по завершении процесса. — Сейчас посчитаем. Похищение человека — это раз, убийство императорской ищейки — это два, три мэровских прихвостня — еще три, якобы стражник почтовой кареты — еще один. Итого шесть убийств и похищение знатной дамы. В связи с чем у меня к уважаемому суду всего один вопрос: и как вы собираетесь меня казнить семь раз подряд? Ваш палач не перетрудится?

— Вот видите, Ваша честь, преступник совершенно не раскаивается в содеянном! — поспешил заявить донельзя довольным этим обстоятельством обвинитель. — Хотя его вина во время предварительного следствия установлена и доказана в полном объеме! У нас много свидетелей и других улик, полностью изобличающих Энрико Виваля в совершении инкриминируемых ему деяний! И обвинение готово предоставить Городскому суду все доказательства!

— И даже, якобы, похищенную мною девицу? — тон подсудимого стал совсем издевательским, у присутствующих ажно стало складываться впечатление, что ему совершенно безразлична его дальнейшая судьба. — И сразу вопрос, а заявление о похищение леди Мари у вас есть?

— Заявление о похищении горожанки Мари Аль Киарано было подано её попечителем, господином Мурьеном Лавье, — обвинитель почему-то занервничал. — И оно приобщено к материалам рассматриваемого в сегодняшнем заседании дела по твоему обвинению! Находится в документах первого тома, представленного для изучения Вашей чести до начала рассмотрения дела!

— Попечителем госпожи Мари? — лицо подсудимого вытянулось в преувеличенном изумлении. — А это, вообще, кто? Насколько мне известно, леди Мари — совершеннолетняя, и опекун ей никогда не назначался! И, насколько мне известно, сама она никаких заявлений не писала. А, может быть, спросим её саму? Вы же вызвали её на судебное заседание?

— Леди Мари — несовершеннолетняя! — обвинитель понял, что ступил на зыбкую почву. — Ей нет двадцати одного года, поэтому за неё отвечает её опекун и попечитель! Который здесь, разумеется, присутствует! И будет представлять её интересы в её отсутствие! Я не стал вызывать девушку для дачи показаний исключительно в её интересах! Поскольку это может нанести ей душевную травму!

— Так-так, а давайте уточним одну деталь, Мари горожанка или все же леди? — голос обвиняемого стал донельзя саркастичным. — Если она горожанка, то она совершеннолетняя, ей уже исполнилось восемнадцать лет. Поэтому ваш опекун может смело идти … кофе пить в соседнюю таверну. А если она леди, то она действительно несовершеннолетняя, но тогда я не подлежу юрисдикции данного суда. Дела в отношении и с участием представителей аристократических родов вне компетенции Городского суда. И, как следствие, меня может судить исключительной лорд-управитель землевладения Игера.

— Обвинение снимает пункт о привлечении к ответственности Энрико Виваля за похищение девицы Мари Аль Киарано, поскольку это приведет к необоснованной затяжке судебного заседания! — обвинитель еле слышно скрипнул зубами от переполнявшей его злобы. — Думаю, что с него хватит обвинений в убийствах, которые доказаны в полном объеме! Уважаемый суд позволит приступить к допросу свидетелей?

— Что Рик творит? — девушка, завернутая в плащ с накинутым на лицо капюшоном, взволновано обратилась к своему спутнику. — Его сейчас на самом деле приговорят к смертной казни! Через повешение! И от защитника он отказался! Теперь его точно вздернут, а у меня на его смерть другие планы.

— Рик доводит суд до белого каления, — совершенно спокойно ответил ей мужчина. — Впрочем, как обычно. Всех доводить — это его обычное состояние. А терять ему нечего, его так и этак осудят. Даже если все свидетели дружно откажутся от своих показаний, а в суд прибудут несколько убийц с явками с повинной. Поэтому пойдем отсюда, пока тебя никто случайно не узнал. Вернемся через пару часов, а Марк поприсутствует на этом фарсе и нас позовет, когда будет наш выход. Ты Мурьена видишь?

— Да, прячется за спинами у стражников, — девушка бросила осторожный взгляд в сторону стоящих у подножья городской виселицы стражей порядка в начищенных доспехах. — И не вздумай его сейчас прикончить! Я еще побеседовать желаю с моим опекуном-попечителем. Накопились у меня к нему вопросики. Идем! Господи, лишь бы Рик чего не отчудил и не дал повода стражникам на него накинуться и убить до вынесения приговора! А я должна услышать, как его приговорят к повешению!

— Рик не такой уж и дурак, — ее спутник надвинул поглубже капюшон своего плаща и взял молодую особу под руку. — Так глупо себя убить он не даст. Выходим отсюда, пара часов у нас в запасе есть. И перестань дергаться, ты привлекаешь к себе ненужное внимание! А оно нам сейчас не нужно. Помнишь, после каких слов судьи мы вмешиваемся?

— Да, «закон суров, но это закон», — Мари нервно облизала внезапно пересохшие губы. — Ну, что же, сегодня Рика должны повесить. Этот суд к нему точно снисхождения не проявит. Поэтому смертная казнь Рику обеспечена! Чего мы и добиваемся, собственно говоря!

Чуда не случилось, и через три часа нудных показаний испуганных свидетелей и не менее нудных оглашений, собранных городским дознавателем доказательств, судья наконец объявил окончание судебного рассмотрения и приступил к оглашению приговора. Который, впрочем, был абсолютно ожидаемым для всех сторон процесса.

— По совокупности собранных доказательств Энрико Виваль признается виновным в преднамеренном убийстве шести лиц без смягчающих обстоятельств и приговаривается к смертной казни через повешение, — торжественно произнес в заключение своей речи судья и добавил. — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Казнь состоится через полчаса, осужденному дается возможность воспользоваться своим правом на прощальный ужин, который ему будет незамедлительно предоставлен. Суд закончен! Закон суров, но это закон. Lex dura, sed lex.