— Кто бы говорил, — фыркнул Аркейд, который так и продолжал стоять за спиной. — Ты вечно пытаешься найти ответ в сказках, а я прошу обратиться к единственной, кто может помочь — к науке! Хватит забивать моему пациенту мозги…

— У неё есть имя, брат мой, — Аркейд глубоко вздохнул, но промолчал. Глаза у индейца были черные, бездонные — хищные и холодные. Заглянув в них, Нора сразу поняла, что радушие здесь — лишь способ контроля, и без боя из тумана ей не выбраться. В горле пересохло, а на губах, видимо, уже навсегда, застыл привкус отравленной воды.

— Нора. Меня зовут Нора.

— Очень хорошо, — он расплылся в улыбке, демонстрируя потемневшие зубы, будто узнал какую-то государственную тайну. — С нашим светилом науки, Аркейдом, ты уже, должно быть, знакома. Меня называют Говорящим-с-Туманом, шаманом. Сейчас нашим братьям не хватает веры, и я всеми силами стараюсь наполнить этот бездонный сосуд в их душах. Видишь ли, трапперы, пришедшие на этот остров, сами оказались в ловушке. Мы прокляты и обречены на страдания за жадность. Аркейд считает, что знает все ответы, но он не желает глядеть дальше своего микроскопа…

— Которого у меня нет! Вот поэтому мне нужна помощь кого-нибудь вменяемого. Время уходит.

Индеец поднял вверх руку, призывая не шуметь. Казалось, что он давно врос в сухую почву и мог уже никуда не торопиться. Косички и перья качались под порывами ветра, словно игрушки на рождественской ёлке. Нора поёжилась и обняла себя руками, чувствуя волну озноба. Взглянув на неё, индеец подкинул в костёр сухое полено.

— Отдохни, squaw, ты пережила ужасную ночь, но не засиживайся и не замыкайся в страданиях. В жизни каждого наступает момент, когда приходится переступать через боль и горе, решать, что же важнее — чувство жалости к себе или выживание. Ты видела Мохаве, squaw? Песок там точно живой, расползается по уцелевшим обитаемым землям, но НКР препятствует перемещениям, ведь на всех плодородных территорий не хватит, говорят солдаты. Очень кстати прошёл слух о диком острове Маунт-Дезерт, будто полно там непуганой дичи. Решаться нужно было немедленно, но рисковать нам было не впервой. Ушли почти все мужчины — погрузились на сохранившиеся баржи и отправились за последним шансом.

Аркейд молчал, угрюмо уставившись себе под ноги. Нора и сама понимала, насколько типична была ситуация, в которую попали трапперы у себя на родине, но Аркейд словно принимал их невзгоды как свои личные. Возможно, он и отправился следом, как только узнал о проблемах.

Чтобы соответствовать классическому шаману с картинок в учебниках, Говорящему-с-Туманом не хватало только одежды, скроенной из лоскутов, хотя охотничья форма тоже была песочного цвета и местами прохудилась, при движении виднелись тонкие рваные порезы — следы поножовщины или же от когтей мутантов. Руки дрожали на весу, если индеец не складывал их на коленях. Потемневшее лицо казалось осунувшимся, а кожа рыхлой. Губы то растягивались в кривой улыбке, абсолютно спонтанной, то сжимались в тонкую линию. Чем дольше Нора вглядывалась в угловатые черты лица, которое индеец будто не мог контролировать, тем больше убеждалась, что имеет дело с очередным больным человеком.

То же прирученное безумие она видела в глазах старейшины Мэксона каждый божий день и не замечала подвоха, выполняла приказы и возвышала Братство Стали в Содружестве. Теперь же он хочет убить её сына, Данса и наверняка саму Нору — за побег.

— Со временем мы поняли, почему остров почти не заселён. Поначалу ты ничего не замечаешь, кроме мутантов и обилия ресурсов, однако туман влияет скрытно, поселяя в головах навязчивые мысли и страхи, пока не сводит с ума. В последней точке безумия ты не видишь разницы между явью и кошмаром, а голод добивает остатки человечности. Именно здесь мы нашли логово древнего зла — Дсоноквы. Мой народ первым повстречал её, ещё до того, как твои предки, Нора, ступили на эту землю, поэтому я знал, с чем мы столкнулись. Даю голову на отсечение, что это она — корень проклятия тумана, ведь нет духа хитрее и прожорливее. Дсоноква скрытно охотится на одиноких путников, меняя лица и голоса. Уязвима она, пока пожирает добычу. Тогда огня не жалей, пока в пепел не обратится.

— Так со всеми мутантами работает, — видимо, не впервые прокомментировал Аркейд, однако шаман не обратил на него внимание. Конечно, когда есть новичок, которого можно напугать.

— Вам нужно начать с глубин, а не с поверхности, — скрипучий голос индейца прорезался сквозь полупрозрачную завесу тумана, укрывшего лагерь. Странно, думала Нора, почему трапперы не попросили у жителей Фар-Харбор чертежи конденсаторов? — Найти Дсонокву, убить её и разыскать припрятанные сокровища.

Аркейд нарочито громко вздохнул, словно слышал эти речи не единожды, встал и поманил Нору за собой, обратно в палатку, однако она решилась на вопрос:

— Допустим, я помогу найти её, — впрочем, Нора пока не понимала, излечится ли безумие трапперов или же, наоборот, усугубится, если они убьют какого-то мутанта. Ответ она надеялась найти в процессе, как и всегда, да и сбежать куда проще, затерявшись в тумане. — Тогда вы уйдёте?

Повисла тишина, и только волны беспристрастно шипели где-то под скалой. Интересно, думала Нора, насколько острые на берегу камни и как далеко падать? Сколько трапперов в приступе безумия уже прыгало с этого призывно ровного края? Или же шаман, как капитан корабля, сам приглашал их «прогуляться по доске» на корм болотникам и другим островным чудовищам?

В его расширенных зрачках плескалось что-то тёмное, первобытное, какой-то очередной секрет — образ Матери, чернильно-чёрный, так и не нашедший своё место в рассказе о трапперах. И всё же Нора не могла отвести взгляд, молчала, дожидаясь ответа и плавая по волнам тихого безумия, не в силах пошевелиться. Что-то страшное, тяжеловесное крутилось в мозгах.

На пустошах столько банд, но трапперы ведь не такие. Где химия, прожигающая им мозги? Что они отстаивают? Присваивают ли они хоть что-то, кроме плоти? Почему среди них нет ни одной женщины?

— Я не имею никакой власти, пойми уже, squaw. Мои братья были бы рады вернуться домой, но давно забыли его. Солдаты НКР убьют нас ещё на границе, как только увидят.

Аркейд явно так не думал. Опустив взгляд, он вышагивал по кругу, шурша подошвами по гравию, словно боялся остановиться и сдаться. Нора понимала, что ему нужен Говорящий-с-Туманом, чтобы держать больных под относительным контролем, на виду, точно на привязи из скупой надежды. В его искренности нужно было сомневаться, однако волей нельзя не восхищаться. Как и Нора, Аркейд был пришлым, слишком ярким для постоянной серости неба, а значит, ещё не потерянным для цивилизации. Ей хотелось видеть в нём близкого по духу человека.

Жесты выдавали в нём воина, несмотря на истощённый вид. Казалось бы, чем ему помогут фразы на латыни, найденные в редких книгах, и сарказм? Однако Аркейд мог себе позволить своеволие в стае хищников, медленно издыхающих от бешенства, и Нора решилась примкнуть к нему хотя бы на время. Она не знала, что такое НКР, не знала, что в Америке есть президент, а Братство Стали давно утеряло влияние… и туман с вырвавшимся из него безумием — не локальное явление.

На обратном пути Нора не глядела по сторонам, чтобы не видеть тела и размазанную кровь. Ветер и так резкими порывами разносил запахи, рисуя тошнотворную картину, а взгляды с разных сторон лагеря подгоняли шевелить ногами. Лишь когда брезент скрыл её от дневного света, Нора смогла немного успокоиться.

Аркейд проковылял к своей койке за ширмой, грузно уселся на неё, отдышался и лишь затем потянулся к шкафчику. Внутри тот доверху был набит пакетами с прозрачной жидкостью — Нора проснулась с таким же. Аркейд вытащил один и с задумчивым видом покрутил в руках.

— Я не люблю вопросы, но без них, видимо, никак.

— Он так и не сказал, что они уйдут, — заметила Нора. Возможно, шаман верил в сказки, но он определённо не выглядел дураком. — Тебе не кажется, что они… получают удовольствие от того, что случилось?