Мерзкая рожа Аммона Джерро возникла в поле зрения.

— Что видел? — поинтересовался тот, затем вдруг добавил, нахмурив рыжие брови: — Интересный у тебя амулет.

— Ты показал мне то же, что и нетерильцу — Фаугару… Пока не разобрался, как вы создали… не понимаю.

Теперь Алданон мог признаться вслух, что в потоке информации просвечивались бреши, нарочно созданные, чтобы не выложить лишнего. Однако целого искусственно созданного бога было не скрыть даже так.

— Считай, что я дал тебе закрытую шкатулку без ключа, — пояснил Джерро. — В конце пути ждёт куда больше, но когда откроешь и познаешь всё…

— Я стану архитектором, — закончил Алданон и закусил нижнюю губу. Сил встать так и не нашлось. — А ты не бессмертный — дело в этом месте, где ты открываешь пути в будущее и направляешь по ним своё сознание. Как это возможно?

— Разве основы Прорицания не учат, что структура материи определяется лишь точкой наблюдения во времени? Чтобы понять мой образ мысли, тебе придётся отринуть куда больше, чем нормы морали, мастер Алданон, но я попробую объяснить наглядно, — Джерро так увлёкся, что начал разводить руками. Возможно, поучая «низшую» расу, он получал удовольствие. — Ты представляешь отпущенный срок как отрезок от рождения до смерти, но прорицатели Иллефарна рассматривают его в виде линии горизонта. Можно перевести взгляд вправо и увидеть свою смерть; чуть левее — юность. Линия же, которую ты мысленно очерчиваешь, ни что иное как…

— Материя! — закончил Алданон в восхищении. Голова едва не разрывалась от сложности и одновременно простоты знания. Пожалуй, стало даже полегче, словно действительно ключом отворили громоздкие сундуки и вынули всё содержимое. Если задуматься, то любые открытия когда-то давались науке с боем, но потом становились обыденностью.

«Всё сокрытое до поры считается невозможным» — однако эта простая истина была лишь верхушкой, тогда как мудрость пряталась намного глубже. Тот, кто скрывался за личиной Джерро, подманивал его не на пустой крючок.

— Иллефарн — великая империя, свободная от предрассудков варварских традиций. Многие века мы искали власти над материей, не замечая истины: однажды плоды наших трудов станут пылью и забудутся как сон. Лучшие оковы — те, что не видны и принимаются данностью. Время стало нашим врагом, а для кого-то даже вдохновением: культура вмиг переориентировалась на мысли о неизбежности забвения.

До сих пор существовали подобные течения, например, культ Долгой Смерти, однако Алданон не мог понять другого: отчего целая империя так прониклась закономерным окончанием жизни, что похоронила себя заживо? Воистину, чтобы понять техники Иллефарна, он должен думать как они, однако в самой теории Алданон видел очередные бреши.

Наконец он смог приподнять голову, а затем и опёрся плечом о стул.

— Вы же не в силах бороться с ним. Время — это абсолют, основа мироздания, крепче любой стихии!

На лице Джерро отразилось разочарование — так смотрят старшие и опытные товарищи на сопливых новичков.

— А ты не думал, что время — лишь морок, который навязывает смертным образ мыслей и не даёт задавать вопросы? Нет ни сегодня, ни вчера, ни завтра — есть только иллюзия, отражённая в стекле; ложь, придуманная богами. Мы сами не приспособлены к такой истине: наш слабый разум восстаёт против идей, которые не может охватить — именно так нас и контролируют.

Вмиг в фантазиях Алданона предстала прекрасная гордая империя, отринувшая тиранию богов — и что с ней стало? Быть может, и Стена Неверующих появилась в противовес, чтобы покарать смертных за чрезмерное любопытство или недовольство мироустройством. И всё же его волновала возможная перспектива, как далеко могли зайти технологии Иллефарна, если бы империя сохранилась?

Возможно, Алданон всё так же бы считался представителем «низшей расы», не смог бы получить образование или вовсе бы не родился.

— И поэтому вы решили создать собственного бога?

Джерро не удивился вопросу.

— Нет, мы создадим его для защиты от Нетерила, чтобы выжить, однако по стечению обстоятельств наше творение выйдет из-под контроля и уничтожит империю.

В голове будто что-то щёлкнуло, и Алданон воскликнул:

— Погоди! Этот момент ещё для тебя не наступил? Так предупреди…

— Думай, мастер-прорицатель, — издевательски протянул Джерро. — Я видел будущее и знал, что ты пройдёшь испытания, но без усилий не наступит настоящее. Прорицатели ход истории не меняют, за исключением незначительных деталей. Ты поймёшь, что жители империи до сих пор живы, как и все, кто был после них.

Алданон просто отказывался верить: выходило так, что половина заклинаний школы Прорицания попросту бесполезна… или же архитектор банально заблуждался. Однако он не мог и прийти к однозначному мнению, не имея доступа к собранной доказательной базе.

— Но ты меняешь меня сейчас! — бросил он последний в запасе камень, из чистого желания поспорить. Учёный и не должен соглашаться со всем услышанным, как бы убедительно ни звучала теория.

— Для какого-то момента времени твоя старость — прошлое, которое уже случилось. В свой час умрёт и Страж, созданный нами, однако он — теперь ваша забота. Моя задача проста: передавать знания Иллефарна, несмотря ни на что. Впрочем, как я уже говорил, разум смертных не идеален и не способен самостоятельно выйти за рамки ограничений, поэтому для архитекторов была создана специальная процедура хирургического характера. Прежним ты уже не останешься, но сознание получит неограниченную свободу.

Повисла тишина, которую Алданон долго не решался нарушать. Ему действительно не хватало мудрости, чтобы просчитать последствия подобного решения даже с пророческим даром. Вряд ли хоть кто-то во всём мире был способен — пока нет.

— Как же ты проведёшь… процедуру, если не находишься здесь? — тихо спросил Алданон, уже предчувствуя весомые причины для отказа. Джерро же снова одарил его

жутковатой, дьявольской улыбкой.

— Знания у меня, но руки — твои. Да, ты сам это сделаешь, по собственной воле, и никак иначе.

Зал собраний резко поглотила темнота; образ Джерро растворился в ней, однако в голове Алданона продолжали набатом стучать его последние слова: не оставалось сомнений, что он видел исход. Следом вернулись настоящие звуки падающей где-то воды и сладковатый запах плесени — третий зал затопило, однако опоры продолжали держать потолок. Словно путь к посмертию, впереди забрезжил свет — спасительный выход.

— Он вернулся! — раздался крик Эрна, а затем Алданон услышал, как зачавкала под его ногами сырая почва. Дварф прекрасно ориентировался в темноте, полагаясь на чутьё. — Госпожа Энна просила дождаться тебя.

— А она сама…

— Жива и раскаивается в своём поступке, — донёсся слабый голос где-то снизу, и Алданон, шаркая ногами, приблизился к ней, опустился на корточки и впотьмах нашарил холодную, почти безжизненную руку. Им не требовалось что-либо произносить вслух: каждый с ужасом представлял последствия предстоящего выбора. Через его кожу, мышцы и кости волной прошла дрожь от её едва сдерживаемых рыданий.

— Как он выглядел? Это был Джерро? — На миг Энна замерла, точно испуганный заяц, но совладала с собой и ответила утвердительно. Сердце у Алданона с тревогой сжалось. — Тогда ты всё ему выложишь, что узнала. «Инструмент не имеет смысла без умельца» — Энна, помнишь? Всё действительно связано.

— Я не понимаю… — прошептала она уже сквозь слёзы, чуть слышно, пока Алданон, кряхтя от усталости, усаживался рядом. — Я должна отнести тайные знания — в себе, стать… подопытной крысой этого ублюдка? Нет, только не это!

Сердце вновь кольнуло, когда Алданон задумал спрятать свои мысли — точнее, не раскрывать их без причины. Ему действительно было жаль Энну, несмотря на недомолвки об истинных целях экспедиции, но также его одолевала и ревность: разделённое на двоих знание уже не уникально. После долгих лет одиночества и принятия собственной никчёмности ему хотелось получить всё — расширить собственные знания и получить куда больше, познать суть времени, до которого другим учёным и дела нет. Только в его руках оно бы по-настоящему раскрылось.