— От меня ещё несёт орками? — сконфуженно спросила она, и Годрик, смешно поджав губы, кивнул.

— И не только. Непередаваемый букет, моя леди. — Он положил руку ей на плечо и чуть склонил голову. — Вы это сделали. Обязательно хочу услышать подробности, но нам пора двигаться дальше.

Годрик поцеловал Лир и нехотя отпустил. Обойдя их, строй поднялся выше по тропе. Один из всадников привёл её коня, и Лир, потрепав по холке, поделилась с ним последним хлебцем. Годрик помог забраться в седло.

Верхом они быстро добрались до плато — заснеженной пустой площадки на самой вершине. Ветер задувал снег за шиворот и стыки брони, так что всем приходилось сгруппироваться. Лир едва видела протоптанную дорогу впереди, а затем из белого марева возник разрушенный храм, подле которого лежали ярко-красные трупы демонов — видимо, они устроили засаду.

Её спутники спрыгнули с коней, чтобы осмотреть тела, но не нашли среди них людей. Лир без толку всматривалась и вслушивалась: ветер словно поймал их в ловушку. Егерь молча указал вперёд, где стоял портал. Дыхание перехватило, когда снег впереди окрасился красным; теперь даже она видела, что среди тел было много имперцев. Снег потихоньку заметал следы бойни.

Лир спешилась и подняла голову к массивной арке с переломанными каменными крыльями, от которой спускались ступени; она сама не понимала, что ожидала увидеть. Если портал открылся, то его сила ушла. Если же у них не получилось, то все эти люди погибли напрасно. Монахиня побежала к телам, но, как и Лир, не услышала отзвуки потока.

Обогнув огромную исколотую тушу высшего демона, Лир оказалась у подножия арки, где полулежал раненый рыцарь — это был Стаффорд.

— Он ещё жив, — верный оруженосец отбросил плащ, которым укрыл бездыханного Ламберта. Лир чуть не вскрикнула, увидев длинную глубокую борозду от меча — удар был настолько сильный, что разбил нагрудник, и его фрагменты торчали из груди.

Ламберт казался мёртвым, но, потянувшись к нитям, Лир почувствовала слабое биение сердца. Упрямый герой не мог так просто умереть. Подоспевшая монахиня упала рядом и тоже призвала целительную силу, однако свечение на её руках быстро померкло.

— Мне очень жаль, госпожа, — пролепетала она. — Такие серьёзные раны мне не вылечить.

— С ними была иерофант, где она? — вскрикнула Лир, бесполезно осматриваясь по сторонам. Стаффорд выпустил облако пара на выдохе.

— Мертва. Мы потеряли её в числе первых.

— Да что с вами не так? Что случилось?

Лир не отдавала себе отчёт, что орала на Стаффорда, словно это он отдавал безрассудные приказы. Тот, кто был всему виной, умирал на её руках.

— Иноэль забежала в портал, мы прикрывали её, но демон поборол нас и успел прыгнуть за ней.

— Значит, она вас бросила, — констатировала Лир без всякой жалости. Если бы не появление Годрика, она бы точно наговорила ещё много чего. Стаффорд молчал и смотрел только на Ламберта.

— Моя леди, криками ему не помочь. — Когда монахиня, извинившись, встала, Годрик схватил Лир за плечи и прошептал: — Вы можете сделать для него то же, что и для меня. Соберитесь!

— Ты спятил! — выплюнула она сквозь слёзы и отвернулась, чтобы не видеть его упрямый взгляд.

Поток затихал, и ветер выл над её головой словно в насмешку. Годрик не отпускал попыток достучаться:

— Помните, о чём мы говорили? Что мы оба здесь не случайно. Империи нужен император.

Лир резко мотнула головой, — нет, больше никаких жертв! — отказываясь слушать, но червоточина прагматичности, которая не раз их спасала, соглашалась с его словами. Так легко прямо сейчас вцепиться в его жизненную энергию и передать её Ламберту — возможно, он сможет и с горы своим ходом спуститься, и добежать до Бергольда, чтобы продолжить свою миссию. Однако тогда из жизни Лир исчезнет Годрик, а его смерть окажется на её руках. Все надежды на нормальную жизнь испарятся, и порочный круг вновь раскрутится.

Поддержит ли сам Ламберт такое спасение, когда очнётся? Вряд ли. Стаффорд, услышав их спор, потребовал объяснений, но не смог подняться. На помощь пришла монахиня: его жизни уже ничего не угрожало. Раны заживали на нём подозрительно быстро, как на собаке, однако Лир было не до подозрительного происхождения Стаффорда.

Она утёрла слёзы ледяной перчаткой и вспомнила себя в библиотеке — как же давно это было! — за чтением запретной рукописи. Лир так зацепилась за соотношение энергии в телах, что упустила главный принцип сообщающихся сосудов: да, если их всего два, то разделённый урон колоссальный, однако если сосудов больше?

— У меня есть идея, но понадобится не только твоя помощь.

Годрик вновь поверил в неё: кивнул и решительным шагом направился к их спутникам. Лир призвала целительную магию, чтобы поддержать крохи жизни в Ламберте, и, прикрыв глаза, попыталась подобрать нужные слова: «Позвольте украсть часть вашей силы ради моего кузена»? Она понятия не имела, как вообще всё это объяснить и не угодить на костёр.

Когда люди окружили их, встав плечом к плечу, то не задавали вопросов.

— Говорите, как мы можем помочь.

Лир моргнула и тут же сконцентрировалась на потоке, кивнула.

— Держитесь друг друга, что бы ни случилось.

— Что вы творите? — снова потребовал объяснений Стаффорд, однако монахиня хлопнула его по плечу.

— Прошу вас отойти, сэр рыцарь. Давайте я помогу.

Лир выдержала его взгляд и пообещала:

— Я его верну, клянусь. Ламберт — моя семья.

Стаффорда подняли на ноги и посадили на залитые кровью ступени. Годрик опустился подле Лир и взял её за руку, выдохнул и успокоил скорее самого себя:

— Всё получится. Вы изгнали нежить, а уж это — плёвое дело, да?

Она поспешила уйти от ответа и закрыть глаза, сконцентрировавшись на потоке, и ощутила двенадцать сосудов, один из которых почти опустел: если залить в него всего одну жизнь, то она будет потеряна, но если разделить урон поровну…

Следуя за своими мыслями, Лир не торопясь протянула десятки нитей от человека к человеку, роднясь с каждым, забирая то, что было отдано с согласия, и подалась сама, направляя поток. Энергия лилась звонким ручьём, восполняя силы в измождённом теле Ламберта. Лир латала рану, наполняла сосуды кровью, насыщала мышцы и кости, а когда сердце ответило мерным биением, тут же разорвала связь. Годрик сильно сжал её ладонь и чуть расслабился.

— Получилось, — тихо произнёс он, не веря собственным глазам. Лир огляделась по сторонам и обнаружила таких же ошеломлённых ополченцев. Казалось, никто не пострадал — максимум чувствовал усталость.

Грудь Ламберта вздымалась, щёки порозовели; его рана затянулась. Монахиня подняла над ним руки, застыла на миг, словно боясь коснуться, и начала вытаскивать осколки нагрудника из плоти, сразу залечивая мелкие раны. Почувствовав боль, Ламберт нахмурился, распахнул глаза и застонал.

— Боже мой, я умер? Казалось, смерть так близко…

— Вам повезло, — монахиня не позволила ему приподняться, чтобы посмотреть на зарубцевавшуюся рану. — Только шрам останется.

Он откинулся на снег, перевёл взгляд на Лир и протянул к ней руку.

— Дорогая кузина, вы целы… Иноэль поймали. Я проиграл, подвёл её и своего императора.

Трупы устилали плато и подножие портала — если безумный Галлеан их видел, то должен был радоваться жертвам. От великой Императорской Гвардии остались лишь разбитый капитан и его оруженосец.

Оплакать столько жизней не хватило бы слёз, и Лир решила не растрачивать силы, а выпустила давно копящийся гнев на свободу. Ламберт выжил — значит, уже не мог отвертеться от серьёзного разговора.

Она стянула перчатку и отвесила ему звонкую пощёчину. Стаффорд тут же подскочил, как здоровый, а Ламберт уставился на неё затуманенным взглядом.

— Ты идиот, кузен! Эти люди верили своему капитану, но ты решил защитить всего одну женщину, которая не ответила вам той же заботой и сбежала. Разве так следует поступать лидеру, будущему императору — бросать верных ему людей на смерть без объяснений? Ты хоть знаешь, ради чего чуть не умер?